Предыдущая запись была создана для участия в конкурсе "Золотой Гусь", проводимом одной известной компанией, которую я не буду называть. Идея написать работу на этот конкурс появилась спонтанно и в основном за счет ее короткого жанра. "Давайте напишем что-нибудь короткое на 300 слов," - примерно так это звучало. Тем более, что у меня в голове как раз созревал очень пасмурный набросок в серых тонах про "тиранию" отцов. Ради конкурса острые углы были сточены, а концовка ушла в игровую сторону.
Мы подавали работы компанией, каждый от своего имени, чтобы было больше возможностей выиграть. И если у меня хорошо получается составлять слова в предложения, то у кого-то получается рисовать. Скажем так, мы немного помогли друг другу. Собственно, в премиальную "пятидесятку" никто из нас не попал. Поэтому, чтобы повеселить еще не ушедших постоянных читателей, выкладываю и второй рассказ на конкурс, отправленный не от моего имени.
P.s. Мне действительно приятно, и я не перестаю удивляться тому, что дневник читают. Люди, спасибо вам! Наверное, без ваших напоминаний здесь бы ничего нового не появлялось.

Этот удивительный день настал. Мороз пробегает по коже от возбуждения, при мысли о предстоящем вечере. Ведь сегодня я смогу дописать свой сенсационный репортаж.
Вот уже несколько недель я набираю информацию для разоблачающей статьи в Дейли Ньюз. В фокусе моего внимания оказалось тайное общество, укрывшееся у всех на виду, которое на протяжении последних трех лет завлекает в свои сети не окрепшие умы и воспитывает из них фанатиков. Сложно даже представить, что они вкладывают им в головы, чтобы те творили такое. Но сегодня я сам все узнаю. Сегодня мне предстоит окунуться с головой в самый настоящий ритуал, который станет предвестником погружения мира в пучину хаоса.
Только представьте себе, у меня получилось втереться в доверие одному из новообращенных, и он пригласил меня на их собрание. Заручиться его доверием, впрочем, оказалось не так просто. Как он потом мне признался, сначала подумал, что я из какого-нибудь ведомства, слишком уж много я задавал вопросов. Но за меня смогли поручиться влиятельные люди, что в значительной степени развеяло его сомнения. Однако мне пришлось изрядное время потратить на подготовку: меня заставили ознакомиться с огромным фолиантом, в котором описывались разрешенный и запрещенные действия во время ритуала. Удивительно, что все основные этапы ритуала оказались столь доступны. В принципе, описание ритуала было дано достаточно подробно, с примерами, что не могло меня не обрадовать. Я уже написал основный текст статьи, но мне нужно пережить сам ритуал, чтобы вдохнуть в нее “жизнь”. Ведь я настоящий журналист.
Время пришло и в назначенный час мой проводник постучал в дверь. После короткого обмена ритуальными фразами нас впустили: “K’aemn'h kh'rn k’aemn’h kh’r kaemn’h kh’nnnr”. В полумраке маленькой залы сидели еще шестеро. И вот, мы присели перед ритуальным столом, на котором уже было приготовлено все необходимое.
“Cthulhu fhtgn!”- завопили они. И мы выставили своих персонажей на поле.

Каждый вечер после шести в моей семье принято садиться за обеденный стол и играть в одну игру. Суть игры заключается в том, чтобы не лгать отцу. Он буквально нутром чувствовал, когда кто-нибудь из нас ему врал. Поэтому тот, кто не мог сказать правду, выбирал для себя единственно возможное – перевести разговор к другому участнику. Солгавший отцу проигрывал. Все боялись проиграть. Проигравшего ожидало наказание.
Игра каждый раз проходит в несколько ходов. Каждый ход не имеет определенных временных границ и заканчивается только тогда, когда этого пожелает отец. Каждый ход отец задает свой вопрос. Игра заканчивается, когда кто-нибудь из нас проигрывает, либо отец сам раскрывает все подробности того, что от него хотели скрыть. И каждый раз мы с нетерпением ждем, когда же закончится ход.
Отец умел задавать вопросы и делал это с умопомрачительной виртуозностью. Однажды игра продолжалась больше часа. Мы сидели напротив своих чашек с остывшим чаем. Он задавал один и тот же вопрос каждому из нас. Менялось только имя в конце вопроса. Остальные молчали и не притрагивались к кружкам.
Я видела, как муха села на мое блюдце, но я боялась пошевелиться, наступал мой ход. “Кто это придумал, Рита?” - все мое естество вздрогнуло, когда я услышала свое имя. Он спрашивал меня. Ответы моих братьев и сестер не удовлетворили его. После меня будет очередь моей мамы. И я чувствовала, что она не выдержит. Моя тревога росла от того, что я видела ее побелевшие костяшки пальцев. Что она ответит отцу, если он задаст ей этот вопрос? Страх проник в мою душу.
Мне стало ясно, он уже все знает. Теперь единственное, чего он хочет - это получить ответ. Наше молчание выдало нас. “Рита, это сделала ты?” - он повторил свой вопрос. Мне кажется, что я нервно хихикнула. Мои губы сами собой раскрылись, и я произнесла: “Да, Темный властелин!”

Просто представь себе, что у тебя есть спица и ты накручиваешь на нее нить, каждый виток нити может быть абсолютно неповторимым, но твоя спица от этого не согнется. Так же и мы можем быть несгибаемыми внутри, а нить становится нашей жизнью, которую наматываем либо мы сами, либо кто-то другой, кто держит ее в своих руках.
Взяв в свою руку нить, появляется выбор, в какую сторону начать следующий виток. Можно изменить направление, сделать так, чтобы каждый следующий виток плотнее прилегал к предыдущему. Удлинить количество витков на спице, а можно наоборот делать их редкими, идущими под большим наклоном. Но когда ты начнешь наматывать свою нить, то каждый новый виток, будь он поверх предыдущего, или попади он между уже сделанными витками, это не изменит положение твоей спицы. Не согнет ее и не придаст ей другой, непредвиденной формы.
Нить другого цвета, тщательно привязанная к уже намотанной, придаст твоему клубку-веретену, который так похож на твою жизнь, новый оттенок. Новые и новые цвета сделают пестрым, от сочетаний цветов может рябить в глазах, и ты получишь разноцветное веретено, в котором местами может проглядывать изначальная спица. А может ты намотаешь нить так плотно, что ни единого проблеска металла из-под нити видно не будет. Зависит от толщины нити, плотности мотков, количества перекрестий.
Все взаимосвязано, нельзя взять и отменить один из мотков снизу, вырвать его из общего клубка и сделать вид, будто ничего и не было. Можно попробовать размотать несколько последних витков, но это совсем не будет значить, что у тебя получится лучше на этот раз. И пока мы концентрируемся на том, как сделать идеальным моток ниток на металлической спице, мы забываем нечто важное. Ведь в ящике, в котором очутится наше веретено, этих мотков ниток может оказаться бесчисленное множество. И человеку, который будет перекладывать эти клубки, может быть абсолютно все равно как они сделаны. Единственное, что будет его волновать – на какой ткацкий станок поставить то или иное веретено.
Но всегда остается надежда, что все окажется иначе. Случится так, что именно наш моток возьмет из корзины маленькая девочка, которая только начала учиться вязать спицами. Ее маленькие ручки возьмут именно наши нити. Она обратит на них внимание потому, что они будут именно того цвета, который пробуждает в ней новые фантазии и буквально заставляет ее думать о том, как тепло будет ее маме в новом шарфике.

Биография стрелка Самаэля
Родился Самаэль 14 дня месяца сбора урожая пятого года гнили у главного оружейного мастера сэра Абделя и его жены леди Арибет. В тот день злоумышленники подожгли пороховые склады, и огонь перекинулся на дом самого оружейника. В огне сгорела повивальная бабка, принимавшая роды госпожи и спасавшая ее из огня. Только что родившегося мальчика вынес на руках отец, как самое дорогое сокровище, и только после этого вернулся за женой. Новорожденный стал четвертым ребенком в семье и первым мальчиком.
Взросление и обучение его проходило в замке Лорда Геодофа, куда отправил мальчика отец, чтобы заручиться военной поддержкой в деле усмирения непокорных мятежников. В качестве подарка главный оружейный мастер передал с сыном парные револьверы собственной работы. Самаэль рос и обучался воинскому ремеслу вместе с младшим сыном Геодофа. Наставником мальчиков был старый Смогинин, соколиный ловчий лорда. Свое испытание сын оружейника прошел на 18 году своей жизни, что почти на два года позже обычного для учеников Смогинина. Старый ловчий был крайне не доволен юношей: «Этот малец притягивает и собирает вокруг себя все чудоковатые вещи в мире!» - часто ворчал наставник. Свое испытание молодой стрелок прошел благодаря помощи королевского картографа Ерддмора, который в тот год составлял подробную карту земель Лорда Геодофа по приказу его величества Короля. Ерддмор занимался с детьми картографией в свободное от замеров уровня и начертания новых земель время. Юноша доверился ему, рассказав, что не может пройти испытание. Картограф провел в беседах со старым ловчим весь вечер, на следующее утро во время испытания старый Смогинин всячески унижал испытуемого. А в завершении подверг опасности сохранность разума мальчика, заставив его сжечь родной дом, отца и мать, а так же всех сестер, ради прохождения испытания.
На следующее утро после празднования с другими воспитанниками, Самаэль не смог найти королевского картографа, чтобы поблагодарить его. Челядь говорила, будто тот выехал в ночь, собрав все пожитки. В комнате, ранее занимаемой Ерддмором, молодой стрелок нашел старую выцветшую карту, начертанную еще до эпохи гнили. Карта указывала маршрут в дальние земли Эльда. Проведя много времени над расшифровкой обозначений, молодой человек окончательно уверился в том, что карта указывает на место положения спрятанного Роландом Кефа. Захваченный преданиями и вымыслами молодой стрелок вернулся к отцу, где тот вручил ему первые револьверы. Юноша не нашел на них ни клейма своего отца, ни клейма любого другого известного ему оружейника. Этот факт подтолкнул его к решительным действиям. Так Самаэль решил, что единственный способ вернуть доверие и уважение отца – непременно отыскать Кеф.
В течении года стрелок собирался в поход. На удивление многие миряне, не только слуги его отца, но и жители окрестных земель, были захвачены его речами и прониклись распространяемой им идеей. Когда все приготовления были закончены, отряд из полусотни человек выдвинулся в направлении, указываемом Самаэлем.
Изнуряющий поход, растянувшийся больше чем на год, привел прямиком к разлому, источающему гниль. Некоторые не выдержали еще на подходе и сбежали, напуганные тварями гнили. Другие были ими растерзаны ночью. Чем ближе становился разлом, тем больше человек приходилось хоронить. Однажды отряд следопытов приволок непонятную волкоподобную тварь к палатке стрелка. Ночью она пробралась в лагерь и оторвала руку по локоть одному из копейщиков, тогда ее отогнали и пустили отряд преследователей. Раненный солдат умер в мучениях на следующее утро. Боясь распространения гнили, Самаэль приказал сжигать тела павших товарищей. Тогда он впервые увидел логотип Массив Дайнемикс ЛТД. Тварь была явно искусственного происхождения. «Что за воспаленный разум мог придумать такое изощренное орудие убийства?» - этот вопрос долго не давал покоя стрелку. Подгоняемый стремлением найти Кеф, Самаэль загонял своих людей в самое сердце разлома.
Молодого стрелка нашли в пограничных землях сталкеры, отправившиеся по заданию гильдии целителей. О том, что случилось у самого разлома, Самаэль не помнит, но кошмары посещают его с завидной регулярностью. В некоторых из них у самого разлома путь стрелку преграждает человек в черном, в других он видит смерть своих товарищей по оружию. Сталкера нашедшего зараженного гнилью стрелка звали Кордел Уокер. Он путешествовал со своим отцом и проводником из Фронтира. Отца Кордела ранил взбешенный ракообраз, пораженный гнилью. Впоследствии ногу пришлось ампутировать, чтобы не допустить заражения гнилью. Сталкеры были вынуждены бросить поиски и направиться прямиком в Хайвен. Местный проводник не побоялся нести на себе тяжелобольного стрелка до самого города, о чем потом не раз с благодарностью вспоминал сам стрелок.
Уокер старший смог смириться с потерей ноги и найти новое призвание в гильдии оружейников. Жена Кордела, совсем недавно принявшая на себя обязанности младшего члена гильдии Целителей, трепетно заботилась о тяжелобольном человеке, которого даже не знала. Сидела с ним ночами, когда тот бредил, а в моменты, когда болезнь отступала, звала мужа. Тяжелая болезнь оставила свой отпечаток в виде множества шрамов от язв по всему телу Самаэля, не затронув только его лицо и руки. Уокер старший использовал свое влияние для того, чтобы после выздоровления стрелка приняли в гильдию, тем самым не дал ему умереть с голоду и обеспечив его кровом и работой к которой тот привык. Дружба между четой Уокеров и Самаэлем, появившаяся в столь сложный период, крепка до сих пор. Стрелок считает себя обязанным им жизнью и старается помогать им всем, чем только может.
Именной указатель (имена в порядке появления в тексте)
Самаэль – стрелок.
Сэр Абдель – главный оружейный мастер, отец Самаэля.
Леди Арибет – мать Самаэля, впавшая в депрессию, когда появились известия о смерти сына.
Лорд Геодоф – лэндлорд земель Карских, что в Эльде.
Ерд(дабл д)мор – анограмма Мордред - подставное имя Блейка, человека в черном, когда тот выдавал себя за королевского картографа.
Смогинин – сколиный ловчий, наставник стрелков.
Роланд – сын короля Артура.
Кеф – мифический артефакт, высвобождающий силу обновления миров.
Массив Дайнемикс ЛТД – корпорация, повинная в появлении некоторых новых порождений гнили.
Кордал Уокер – сталкер, спасший Самаэля.
Уокер Старший – мастер-оружейник гильдии оружейников, в прошлом сталкер, отец Кордала.

«Не понимаю. До сих пор не понимаю, что именно произошло,» - слова, будто мячиком отскочили от стены и вернулись миганием экрана компьютера. На нем высветилось новое сообщение от Алистера. – «Чтобы во всем разобраться, мне нужно спуститься в колодец своей памяти и разложить все ключевые моменты по своим структурным местам.»
Вопрос, остающийся открытым уже больше двух лет, не дает покоя не только мне. Другие формулируют его иначе. Но все сводится к одним и тем же действующим лицам, которые перемещались по шахматной доске времени. Мне приятно представлять, что ты рядом, и я будто говорю с тобой лично, теперь мне сложно размышлять о прошлом иначе. Начну с самого начала, старый друг. Мы вместе учились, потом долгое время общались только в сети. Ты не был знаком с Нейро, но я много рассказывал тебе о нем и о его работе. Его исчезновение стало отправной точкой, моментом зачатия нашей с тобой общей идеи. Не могу отказать себе в констатации того, что именно он подкинул нам идею. У тебя всегда была необходимая в таком случае предпринимательская жилка. Первый тестовый образец виртуальной матрицы мы получили уже через два года, получили его вместе, работая в маленьком зале, арендуемом нами в бизнес центре твоего отчима. В тот вечер мы еще не подозревали, что все наши прежние проблемы с финансированием станут дурным сном. Но ты оказался проворнее и хитрее загнанной лисицы. Не раскрывая основного достижения нашей совместной работы, ты построил свой бизнес на создании периферийных устройств, необходимых для подключения к матрице. Не знаю, могла ли общественность догадаться, к чему ты готовился. Уже через несколько месяцев после выхода на рынок универсального сверхпроводящего интерфейса, ты создал новую фирму. Щемит в груди. Сильно не хватает твоего обычного: «Дай я тебя поправлю, мы создали «Вирту», а теперь откроем людям правду о том, что вошли в новую эру развития!». Это была новая корпорация, мы вместе придумали ей имя: «Вирту». Ты планировал, что она станет основой для всего. Сердцем и Мозгом. Штаб-квартира корпорации с самого нижнего подземного этажа и практически до самого шпиля была укомплектована лабораторным оборудованием и конструкторскими цехами. Для меня все выглядело идеально, перфектно! Я был слеп. Проведенное в виртуальной матрице время все больше сказывалось на моем душевном состоянии. Я даже не заметил, как ты стал угасать, друг. Помню, как влетел к тебе в кабинет, расхаживал взад и вперед, восклицал и срывался на хриплый шепот. Говорил что-то о том, что мы добились успеха, теперь человечество сможет выйти за грань своих возможностей, люди станут небожителями воплоти, и наша мечта исполнится! И даже не заметил, что ты лежишь на полу под столом без чувств. Тогда я думал только о том, что моя жена сможет видеть. Я многого не замечал. Не замечал, что ты желал и мне и ей только лучшего. Ваше с ней общение всегда походило на противостояние двух сверхдержав. Теперь мне кажется, будто ты думал, что это из-за нее я перестал окунаться в виртуальность. А я всегда буду помнить, как мне перехватило горло, когда я увидел твою бледную, покрытую венами руку, выглядывающую из-за стола.
Обширный инсульт, без возможности восстановить полную дееспособность. Тогда я и дал себе зарок не погружаться больше в Вирту, а ты наоборот загрузил свое сознание туда навсегда. Ты будто предвидел и такой ход событий. К тому времени медицина была достаточно сильна, чтобы погрузить твое тело в частичный анабиоз, системы жизнеобеспечения могли бы сохранять твое тело в таком состоянии почти вечность. Пришлось, правда, сохранить все в тайне, чтобы не появилось «претензий на трон», так ты это называл. Для публичных выступлений использовался двойник, объяснялось все повышенными мерами безопасности, нестабильной политической ситуацией, и возросшим криминальным фактором.
Со временем мы отдалились достаточно, чтобы я мог уйти на покой и испытывать свои угрызения совести в сравнительном одиночестве. И тогда ты вспомнил о моем втором заветном желании. Ты раскрутил маховик корпорации для того, чтобы направить всю его мощь на помощь инвалидам и людям с ограниченными способностями. В глубине души мне приятно думать, что ты сделал это ради меня. Но возможно, ты нашел в Вирту что-то по-настоящему особенное. То, чего я испугался. Потом очередь испытать на себе целебную силу виртуальной реальности дошла и до моей жены. Она была счастлива увидеть мир своими глазами, даже если это виртуальный мир, созданный ее воображением. Могу только догадываться о том, каковы были твои планы по развитию матрицы.
То нападение 20 ноября почти два года назад стало критической точкой. Ядро всей системы было уничтожено. Те, кто успел отключиться от матрицы, были убиты террористами, кто не успел – навсегда остался по ту сторону интерфейса. Среди них осталась и моя жена. И сейчас я сижу в ее палате с ноутбуком, подключенным к сети. Это мое обычное местопребывание ночью вот уже 249 дней. В один день я потерял все: жену, лучшего друга, воплощенную мечту. Весь мир ощутил этот толчок. Будто людям показали врата на небеса, а потом захлопнули прямо перед их носом и навсегда запечатали. Все чаще я думаю, что в тот день, когда мы запустили матрицу виртуальности, над нами зажглась счастливая звезда. Планеты сложились в линию, счастливый случай сотворил невозможное. Но в тот день, когда в новостях прогремело известие о разрушении главной штаб-квартиры корпорации Вирту, это звезда потухла навсегда. Первый год я пытался что-то разузнать, положил жену в лучшую больницу, беседовал с самыми известными врачами. Все диагностировали кому, как следствие серьезного эпилептического припадка. В первый же год после нападения корпорация распалась по частям, будто бы ты был единственным, кто соединял все воедино. Иногда я бываю зол на тебя за это. Злюсь за то, что ты ушел дважды, и дважды я этого «не заметил» и не был рядом. Злюсь за то, что самый дорогой для меня человек сейчас в коме, а сам я близок к тому, чтобы потерять человеческий облик.
«Надежда, что она очнется в любую минуту – вот единственное, что держит меня в ее палате,» - значок сообщения непоседливо прыгал в системном трее рядом с часами. Сообщение пришло от Алистера. С ним я познакомился на твоих похоронах. С ним и еще одним молодым человеком, чей взгляд был словно выкован из стали, - Максом Фостером. Макс был в штаб-квартире в день нападения, быть может, увиденное его изменило. Но Алистер, знающий его дольше, чем я, говорит, что все к тому шло и до этого. Макс тоже потерял жену Анну. Он считает, что она в бегах и знает что-то о нападении. Иногда мне кажется, что он сошел с ума.
Звякнуло еще одно сообщение от Алистера. Только что пришедшее сообщение было с пометкой «срочно», это вывело меня из тоннеля памяти, прервало мои размышления. А когда я прочел его, то во рту пересохло: «Нужно встретиться! Макс узнал, кто нанял боевиков 20 ноября.»

Иногда я смотрю на мир со стороны, так получается увидеть и представить что-то неуловимое. Такие вещи всегда гуляют на самом краю нашего сознания, вращаются вокруг предметов, которые мы не замечаем.
Мне представилось, что некоторые женщины очень похожи на кошек, в то время как мужчины, словно столпы или колонны на морском берегу. Мужчин омывают волны, они твердо стоят врытые глубоко в песок. Одни были раньше мостками и между ними сохранились связи из досок. Другие - просто покатые валуны, быть может, потомки когда-то величественных скал, но полностью сточенных временем и водой. Раньше здесь вполне мог быть пирс, с которого замечательно было пускать маленькие плоские камни в голубую даль моря, но теперь от него остались только кривые, но крепкие сваи, отлитые из бетона.
И вот эти кошки приходят к берегу моря, некоторые делают это впервые, другим же хорошо знакомы эти столпы. Все они пришли на берег по разным причинам, но одинаково грациозно прыгают с одного столпа на другой. Перебираются с мостка на мосток. Карабкаются вверх на сваи, чтобы, заняв главенствующее положение наверху, сесть в величественную отрешенную позу. Большинство кошек приходят сюда порыбачить. Они высматривают блеск чешуи, серебрящейся на солнце, и ловят золотых рыбок цепкими коготками. Золотые рыбки, на самом деле, попадаются редко, чаще приходится довольствоваться мелочевкой. Но кошки остаются очень рады и тогда, когда им в лапы попадает хоть и не золотая, но упитанная рыбина. Не зависимо от того насколько реалистичны были их взгляды, даже если они грезили только золотой рыбкой, они остаются довольны. Кошки уплетают свою рыбу прямо там, или уходят с берега, чтобы расположится удобнее. Это, в сущности, не важно для нас. Ведь есть и те кошки, что приходят сюда, совсем для другого. Им нравится смотреть на закат. А еще есть кошки, которые смотрят с камней на птиц. Такие кошки не редко мечтают летать. Или поймать свою синюю птицу удачи за хвост. А потом с кровавым упоением свернуть ей шею. Такие они хищницы.
И вот, некоторые забираются на самые дальние сваи, иногда даже плавают на тех досках, что вместе с мусором прибило к ним. Ни одна кошка, сколь бы беспечной и смелой она ни была, не захочет по своей воле плавать в воде. Бывают и исключения, но остальные члены кошачьего сообщества считают их сумасшедшими. Сваи не выбирают кошек, зато кошки, облюбовав какой-нибудь столп, могут остаться на нем на долгое время. Смотреть на большой солнечный диск, наверное, напоминающий им кусок жарящейся докторской колбасы, а может быть что-то более аппетитное, ведь у каждой кошки свой вкус. Почувствовать, как легкий морской ветерок развевает густую шерсть. Остаться до самой прохладной ночи и наблюдать за звездами. Вот многое из того, что опасаются делать большинство кошек.
Одни опасаются, другие делают. Им завидую, их безрассудство осуждают. Иногда кошки, засмотревшиеся на луну, не замечают, как начнется прилив. Вода медленно захлестывает столп, на котором сидит кошка. Подбирается к ее пушистому меху все ближе и ближе. Кошка вздрагивает, когда вода касается кончика ее хвоста. Не каждой суждено вернуться на берег после такого, ведь сваи безмолвны и не могут предупредить их об этом, даже если очень сильно хотят. А между тем, многие из них уже глубоко под водой. Те кошки, что находились на не высоких деревянных пеньках, первыми замечают приближение прилива. Но самые гордые, чьи взоры направлены далеко вдаль, сидящие на самых высоких сваях, уверенные в их устойчивости, оказываются в ловушке. Не стоит искать в таких случаях виноватых. Эти кошки горько наблюдают за своими подругами, спасающимися бегством или мирно плывущим на своих "дощечках" к берегу, но капитан уходит на дно вместе со своим кораблем. Впрочем, чаще всего, когда вода достигает мягких лап, кошка бросается в воду и плывет к берегу, стараясь спастись. В такие моменты ее ни что не волнует. Даже то, что подруги за глаза будут звать ее мокрой крысой. Когда водная гладь скрывает одинокие сваи, все кошки уходят. На берегу не остается ни кого, не холодного ночного ветра не выдерживают даже самые стойкие и преданные кошки.
А столпы стоят. На следующий день или через день кошки обязательно ввернутся, одинокие сваи не знают этого наверняка, но всегда наедятся. Ведь им некуда идти.