Осторожно, секс, унижения и всё такое прочее присутствуют

Она была особенно услужливой и мягкой сегодня. Сняв с него ботинки, немедленно вымыла их, не поднимая глаз, подала на стол, и молча стояла рядом, а после ужина сразу заметила легкий жест руки и бросилась вниз, сосать его член, вылизывать, будто надеясь, что если он будет доволен, то и вечер пройдёт по-другому. И он тоже видел её стремление, её содрогание от страха и возбуждения, от стыда за это возбуждение, от унижения из-за страха, который говорил ей, что изменить ничего нельзя. Ей было стыдно, что своим поведением она пыталась выпросить себе послабление, но она ничего не могла с собой поделать, ведь замоченные гибкие прутья ей были знакомы, и мысли о них приносили страх. Мужчина не прикасался к ней, а она так жадно тянула своё лицо и старалась, не за ласку, не за похвалу, хоть за пощёчину. Он молчал, ибо знал, что это молчание заставляет её ещё больше быть мокрой, и когда от напряжения её уже трясло, кончил сам, застегнулся и оставил её в том же страхе и напряжении.
- В комнату, - произнес он, и вышел первым.
Там, в комнате, стоял стул, ей пришлось завести руки за голову и стоять, ощущая огонь мужского взгляда, задерживавшегося на её остро торчащих сосках и разведённых ногах. Он велел принести ей две пробки, поставить на стул и садиться без помощи рук, что должны были быть по-прежнему за головой. Так же молча она приседала, насаживалась, униженно ёрзала, разводя бёдра, и когда ей удалось наконец-то - на полированном стуле было влажно.
Тут и состоялся контакт - он схватил её за волосы и ткнул в пятнышко носом, как щенка, расстегнул и вытянул ремень из брюк и начал полосовать, приговаривая: "....! ты пачкаешь стулья!", давая в полной мере оценить и почувствовать следы её преступления. Потом, всё ещё уткнутая носом в стул, она вылизала всю влагу, убрала стул и, согласно приказу, легла на спину на диван, задрав ноги.
- Сегодня - шестьдесят, - сказал он и пошёл за розгами, и она сразу поняла, что сегодня не выдержит - где же так выдержать шестьдесят, с поднятыми ногами! - не выдержит в первый, не выдержит во второй раз, и кто ж его знает, сколько ещё не выдержит, а потом - а потом ей придётся выдержать.
Так и произошло - дважды сорок, отчаянные попытки и визг, холодная мужская усмешка и голос:
- Прервёмся пока, и займёмся воспитанием вежливости и целомудрия.
Нет, она не была дерзкой на этой неделе; и на следующей тоже не будет. Она на коленях; ей велено поднять голову и подать вперёд губы, расслабить и слегка выпятить их, и ремень - мягкий, но всё же тяжёлый - хлещет её по лицу, спасибо, пожалуйста, дайте ещё один, спасибо, пожалуйста, дайте ещё один - вежливость поселяется с каждым ударом всё глубже.
Потом он опять дал ей сосать, распухшие губы были такими горячими и так сильно сжимались, что он кончил быстро, и приказал встать в полный рост, руки за голову снова, ноги раздвинуть - и сохранять целомудрие в этой позе, ей, что текла, будто горная речка весной.
С полутора метров, стеком, хлопает ей по бёдрам, слегка хлещет соски, низ живота, внутреннюю часть бёдер - всё шире и шире и шире, мышцы не держат обильно смазанную пробку, и она падает.
Мужчина лишь смотрит, насмешливость и презрение в его взгляде пронизывают насквозь, и тут говорить не нужно - понятно, кто она, что удержать ей там, свободная дырка, гуляет ремень между ног, и снова - унизительный танец с насаживанием, текут слёзы, течёт ниже, руки за головой.
Когда воспитание целомудрия закончилось, внизу у неё был огонь, и мышцы сжимались так, что больше не отдали бы своих сокровищ. И вот на диване он снова играл с ней, пытаясь достать обе пробки, а ей приходилось держать и их, и нелёгкую позу для порки, которая даже не началась пока.
Он снова взял розги, и ей снова не хватило сил, он хмыкнул и на целый час поставил на колени посреди комнаты - тренировать терпение, полоски на попе уже не были такими красными, и в конце концов она всё-таки выдержала свою порку, теперь ягодицы уже были яркими, пересечёнными в разных направлениях следами розог, но это был ещё не конец - ей лишь было позволено перевернуться и лечь на живот. Лишь когда она осипла, а спина с бёдрами почти сравнялись по красноте с её задницей, мужчина наконец-то освободил её от "хранителей целомудрия", крепко примял к дивану и вошёл. Только сейчас ей удалось почувствовать его касания - не касания, а полный контакт с пылающим телом, и в этом огне постепенно растворился весь её страх.

В углу я простояла целый час, но потом Господин выпустил меня, сказал, что я могу отдохнуть и больше не вспоминал о проступках. Правда, я уже понимала, что его спокойствие сменится гневом, если я не скажу ему в 22.30 о... ну, знаете о чем. Я лежала на своем одеяле и думала, что же теперь со мной будет и какая жизнь меня ожидает... Вечером, часов в восемь, мужчина вдруг засобирался. Он переоделся, а потом взял поводок. Этот жест так походил на жест хозяина собаки, собравшегося с ней погулять, что мне стало страшно.
- Мы идем в казино, и ты будешь там выигрывать, - сказал он, пристегнув поводок к ошейнику.
Я молчала, наученная горьким опытом.
- Когда ты за столом - ты можешь говорить. Когда ты не играешь - ты на коленях у моих ног. Всё понятно?
- Да, Господин.
- Возьми-ка хлыст... вдруг пригодится, - сказал он, вручив мне свой злой хлыст, и повел меня голую с хлыстом в руках на улицу на поводке.
Снова войдя в казино, я испытала в первый миг знакомое радостное возбуждение, но тут же сознание подсказало, что произошло со мной здесь вчера, и прикосновение хлыста к моей коже как будто обожгло.
Как ни в чем не бывало, Хозяин повел меня к рулетке, усадил рядом с собой и пристегнул поводок к ручке кресла.
Крупье спросил:
- Сударыня играет?
- Да, - сказал мой Хозяин абсолютно спокойно.
Больше вопросов мне никто не задавал, игроки только глазели, а вышколенные служители не обращали внимания. Господин подозвал одного из них.
- Это рабыня, которую я выкупил здесь вчера.
- Да, я знаю, сударь. - невозмутимо ответил слуга.
- Я могу делать с этой женщиной всё, что угодно в вашем заведении?
- Да, сударь. За исключением прямого совокупления. Для этого Вы можете воспользоваться нашими отдельными комнатами.
- Хорошо, - удовлетворенно сказал Господин, и шепнул служителю ещё что-то на ухо. Тот кивнул и ушёл.
Мне придвинули фишки. Я выиграла с первой ставки, в глазах загорелся прежний азарт, но Господин, заметив это, нахмурился и увел из-за стола.
Он подошёл к бару и заказал себе выпивку, а я, как и должна была, опустилась на колени у его ног.
Здесь меня ждал новый сюрприз, и он был неприятным. Одна из дам, с которой я часто встречалась в казино, и приятельски разговаривала, оказалась знакомой с моим Господином. Она подсела к нему и завела беседу.
Холодно скользнув по мне взглядом, она произнесла:
- Твоя новая рабыня, которую ты купил вчера?
- Да.
- Жаль, деточка... Ты очень красиво играла всегда, - сказала она с издёвкой, обращаясь ко мне.
Я молчала, потому что не знала, можно мне говорить или нет. В любом случае сказать мне было нечего.
- Она и сейчас играет, - усмехнулся Господин.Он явно флиртовал с этой дамой, и мне почему-то было это неприятно.
- А это ещё зачем? - спросила она, кивнув на хлыст, который я держала на коленях.
- Спроси у неё, - сказал Господин, улыбнувшись. - Побеседуй с дамой, - сказал он, обращаясь ко мне.
- Хм... как ты её зовешь, Мортимер?
- Кэти, - ответил он.
Спасибо, хоть не сукой назвал, подумала я, краснея от ожидания неприятного вопроса. О. Да я узнала имя своего Хозяина. Значит, его зовут Мортимер... дурацкое имя.
- Кэти... - протянула дама насмешливо. - Кэти, девочка, зачем же ты носишь с собой эту штуковину, и что это?
Сжав хлыст в руках, я медленно опустила глаза и ответила:
- Это хлыст... он может понадобиться моему Господину.
- Ах, и зачем же? - продолжала она откровенно издеваться. Хозяин молчал, наблюдая за мной, и я поняла, что защищать он меня не собирается.
- Чтобы... чтобы наказать меня, если я вдруг буду непослушной, сударыня, - ответила я так кротко, как только могла, хотя больше всего мне хотелось всыпать хлыстом этой лицемерке, ещё вчера рассказывавшей мне последний анекдот.
- Что ж, Кэти... твои ответы выдают примерную девочку. Наверное, ты даже не попробовала этого хлыста, - засмеялась она, глядя на меня.
Я думала, что этот цирк наконец-то закончится, но тут Хозяин сказал:
- Да. За последние шесть часов она его не пробовала, - и улыбнулся. Они оба засмеялись.
- Ах, но как же тебя наказывают, Кэти? Очень интересно, - продолжала она.
- Меня порют хлыстом, сударыня...
- Ну-ка, дай мне его, - сказала она вдруг, хищно раздув ноздри.
Не оставила ли она вчера на мне во время порки на сцене своих следов, подумалось мне. Не всех вчерашних экзекуторов я видела и запомнила...
Я посмотрела на Господина. Он кивнул. Послушно я протянула хлыст женщине.
- Мортимер, покажи мне, как ты её наказываешь? - сладким голоском пропела она, и я задрожала, понимая, что эта змея обворожила моего Господина, а для меня это означало новую порку.
Хозяин немного выпил за это время и был довольно весел.
- Кэти, - сказал он голосом, не предвещающим ничего хорошего, - А ну-ка встань так, как ты стоишь, когда я тебя наказываю хлыстом.
Чертыхаясь про себя, я повиновалась, опустившись в унизительную коленно-локтевую. Мои выпоротые ягодицы и бедра уже подрагивали в предвкушении новой порции хлыста, на этот раз совершенно незаслуженного.
- Эти следы - от вчерашнего "официального", - мужчина словно проводил экскурсию по моему располосованному телу. - А эти - от моего... Их совсем немного.
Я почувствовала, что кончик хлыста водит по моей коже, отрывается... уходит вдаль... замах...
- Да, немного, - голос женщины, и...
- Ай!
Это был не мой голос, это был её голос, удара не было, и обернувшись я увиделя, что мой Хозяин крепко сжал ее запястье, а лицо её стало сразу каким-то жалобным и испуганным.
- Ммммм...мммортимер, что ты делаешь, отпусти меня, мне больно! - затараторила она, пытаясь вытащить руку, однако у Господина, похоже, была железная хватка. - Ай... нет, нет, пожалуйста, не делай мне больно!
Он продолжал сжимать её руку с хлыстом, а своей левой разжал женские пальцы и забрал рукоятку. Она не сопротивлялась.
- Отпусти... отпусти меня! - снова взмолилась она.
- Ты не будешь трогать МОЮ рабыню, - сказал он ледяным голосом, глядя ей в глаза, и бывшая спесивая дама закивала испуганной девочкой. - Если хочешь опробовать хлыст - можешь опробовать его и на себе.
С этими словами он разжал запястье, и женщина сразу же стала потирать руку. Глянув на меня и на Хозяина, она быстро ушла в другой конец зала.
- Кэти... послушная девочка, - сказал Господин, оглядев меня, всё ещё стоящую в позе. - Надеюсь, останешься такой до конца вечера. Пойдём играть.

Ах да, забыла предупредить. Эта сказочка будет злой и страшной. Сплошной небдрный "садизьм", насилие и порнография. Вот теперь предупредила - можете не читать :)

***
- Уважаемые дамы и господа! Сегодня мы в очередной раз напомним главный девиз нашего заведения - "Забывая разум, помни о деньгах!"
Эта дама забыла сегодня о сумме, которая есть у неё в кошельке, и послужит вам всем живым уроком, небольшим развлечением, и, конечно, прекрасным призом в конце для одного счастливчика!
Свет слепит мне глаза, я стою рядом с ведущим, которому меня передал крупье, и сотни глаз алчно сверкают в полутьме зала. Совсем недавно и я наблюдала девицу, попавшую в такое же положение. Она рыдала уже поднявшись на сцену, а когда самый удачливый игрок вечера уводил её в комнату для уединения на поводке, совершенно голой, её тело было в красно-синюю полоску.
- По нашим правилам, любой из вас может избавить эту женщину от страданий, если до конца вечера внесет сумму, трёхкратно превышающую её проигрыш, - ведущий огласил сумму. - Эта глупышка.. (меня от этих слов покоробило) ... поступит в полное распоряжение человека, уплатившего данную сумму. Есть желающие выкупить её сейчас?
Толпа молчала. Никому не хотелось тратить большие деньги на выкуп и последующее содержание рабыни, зато все жаждали бесплатно увидеть, как жертву азарта втопчут в грязь. И каждый из мужчин, конечно, втайне надеялся, что именно ему достанется выигрыш вечера.
Бывало, что мужья выкупали своих проигравших жен; не знаю, что ожидало их дома. Бывало, что иные мужья, бывшие под каблуком у жены, не выкупали, предпочитая отдать её на ночь другому - подумаешь, мелочь, всего одна ночь! - и злорадно наблюдали экзекуцию перед этим.
- Что ж, раз никто не желает приобрести себе молодую рабыню, эта женщина подвергнется экзекуции, развлечет вас своими криками, и будет разыграна ровно в полночь в лотерею! Счастливчик получит её на остаток ночи в своё полное распоряжение, а также, если пожелает, лучшую комнату в нашем заведении!
- Раздевайтесь, сударыня! - голос ведущего настолько уверен, что я его послушаюсь, что мне не остается ничего другого, как начать дрожащими руками расстегивать пуговицы на блузке.
- Согласно нашим правилам, дам, которые не имеют возможности оплатить проигрыш, ожидает экзекуция в виде порки и других наказаний! Дорогие женщины, смотрите и запоминайте!
Жар прокатывается с головы до ног и мне кажется, что все глаза в этом зале сейчас прожгут меня насквозь. О да, я, конечно, получала традиционную, узаконенную порку в школе, каждый год, в начале учебного года, но это были символичные двенадцать ударов, по одному на каждый месяц, и это не было слишком больно. Данная процедура была скорее праздничной, и служила напоминанием детям, чтобы весь год мы вели себя хорошо. Наказания же случались редко, и мне удалось избежать их за всё время обучения. Я не знаю, что ждет меня сейчас...
Я разделась молча; всё было как будто во сне. В руках у ведущего появился стек, похожий на тот, которым бьют лошадей.
- Итак, до двенадцати часов ТЫ (он особо выделил обращение на "ты", смакуя это слово) подчиняешься мне! - сказал он и взмахнул своим хлыстом. От свиста я вздрогнула, кто-то в зале засмеялся и выкрикнул:
- Разрисуй её белые булочки!
Я вспыхнула, ещё не зная, что это далеко не самое похабное из того, что я услышу в этот вечер. Ведущий же провёл стеком по моему телу снизу вверх, начиная от пяток, задержался под ягодицами и поводил кончиком хлыста по ним, затем поднялся на плечи. От прикосновений я чувствовала огонь и холод одновременно.
Он перенёс хлыст на переднюю сторону тела и приподнял им грудь, велев закинуть руки за голову. Прикоснувшись хлыстом к соскам, он начал водить вокруг них кончиком и небольно шлёпать. Я сгорала от стыда под взглядами толпы, но ещё больше запылала, когда почувствовала, что соски твердеют и грудь наливается от возбуждения.
Соски торчали вперёд; ведущий заметил это и засмеялся.
- Да посмотрите только, она прямо создана для хлыста! - сказал он, и публика тоже засмеялась. - Ну-ка, спросим, что же сейчас с ней происходит? Эй, скажи-ка нам, что сейчас происходит с твоей грудью? - обратился он ко мне, продолжая похлёстывать соски.
Я молчала.
Через миг хлыст обрушился на мои ягодицы.
Это было похоже на удар молнии, хоть мне, к счастью, никогда не доводилось его испытать.
- От-ве-чай! - говорил ведущий, нанося удары. После десяти ударов он опустил хлыст и снова спросил:
- Ну? Что сейчас происходит с твоей грудью?
- Она набухла, - ответила я, кусая губы. Задница горела огнём.
- А с сосками?
- Они твердеют.
- И почему же?
- Потому что... потому что... мне стыдно... и страшно...
Он продолжал поглаживать мои соски стеком.
- То есть, ты хочешь сказать, что страх и стыд тебя возбуждают?
- ... нет... АААААЙ! (я почувствовала внезапный удар по ягодицам)... да... да, господин ведущий...
- Что ж, прекрасно, уважаемой публике будет интересней смотреть на наказание столь похотливой суки... которая сейчас, наверное, мокрая... Но это мы узнаем потом. А ну-ка, повернись задницей и нагнись! Руки на лодыжки.
Я повиновалась; эта поза была мне знакома, но, как я уже говорила, никогда меня не секли в ней больно. Сейчас же на моих ягодицах уже пылало несколько полос, но я знала, что это только начало.
Ведущий начал пороть меня хлыстом, сказав, что для начала я получу двадцать; после нескольких ударов я попыталась закрыться. Тогда он объявил, что начнёт всё сначала, и начал пороть заново. После двадцати ударов мне казалось, что на мне уже нет живого места... но я ошибалась.
- Раздвинь-ка ноги пошире, - сказал он, подкрепив приказание ещё одним ударом, и мне оставалось лишь повиноваться. Ещё хуже мне было от того, что между ног у меня было мокро - так, как не было никогда в жизни.
- Сейчас, дамы и господа, у любого из вас есть возможность за небольшую, просто даже символическую плату, убедиться в том, что наказание, кажется, приносит этой неудачливой (ха-ха!) девушке возбуждение, а не воздействует на её разум. Кто желает проверить её промежность?
Служители принесли на сцену большой стеклянный параллелепипед, это была "копилка", которую сегодня я должна была наполнить за счет своих мучений. Из толпы выскочил молодой парень, бросил в копилку деньги и запустил руку мне между ног. Я почувствовала его твёрдые пальцы и всхлипнула, он ущипнул меня и больно сжал лобок. Я заплакала. Он стал засовывать свои пальцы внутрь, и всё это время я ощущала хлыст, которым ведущий водил по моим бёдрам и ягодицам.
Я плакала; парень щупал меня во всех интимных местах, утешало меня лишь то, что до конца вечера никто не посягнул бы на полное владение мной - моё тело достанется выигравшему счастливчику. Это было плохим утешением.
Ведущий сделал знак парню - это означало, что на ту сумму, которую он положил в копилку, удовольствие закончилось. Вытащив руку, он со смехом показал её толпе, и все тоже засмеялись. Я догадывалась, что пальцы его были мокрыми, после того, как побывали в моей промежности.
- Я же говорил, она просто создана для порки - посмотрите, как она течет! - воскликнул ведущий, и всыпал мне еще пять ударов. - Повернись к залу и встань на колени!
Я повиновалась, чувствуя себя ужасно подавленной, я ощущала хлыст сзади, и боялась новых ударов.
Парень сунул свою руку мне под нос, и я увидела, что она действительно влажная. Рука пахла женщиной. С удивлением я подумала, что это ведь мой запах...
- Вылижи! - приказал ведущий, и снова принялся сечь меня. Плача, под градом ударов, я коснулась языком ладони и стала вылизывать пальцы и всю руку.
- Старайся лучше! - прикрикивал ведущий, подкрепляя свои слова ударами. Наконец парень, который был младше меня, просто мальчишка, был удовлетворен чистотой своей руки и спустился вниз.
- Я вижу, однако, что мой хлыст тебе только приносит удовольствие! - злорадно сказал ведущий. - Мы же здесь собрались наказать тебя, поэтому придётся ужесточить наказание.
- Нет! Не надо! - в ужасе закричала я, но толпа лишь радостно заулюлюкала.
- Ещё один прекрасный пример того, как редко человек задумывается о последствиях своих действий, даже будучи предупреждённым - сказал ведущий. - Каждый раз при входе в казино дамы получают предупреждение, но выслушивают правила так, как в России читают лицензионные соглашения при установке программного обеспечения - не задумываясь над словами! Наше заведение потеряло деньги, потому что ты не подумала о том, что будешь делать, если твои деньги закончатся. Мы могли бы навсегда оставить тебя бесплатной служанкой в нашем казино, но наш владелец бесконечно добр, и ограничивается лишь внушением, несущим пользу для тебя же! Ты же смеешь ещё и просить о его отмене. Разве ты не заслуживаешь наказания за свою глупость?
- Заслуживаю, - покорно сказала я, зная, что за отрицательный ответ меня снова будет ждать хлыст. В глубине души я и сама понимала, что дала волю страсти, хотя не имела достаточно средств. Но наказание слишком жестоко!
- По правилам нашего заведения, каждый может внести свой вклад в наставление на ум таких дурочек, как эта. Ты должна быть благодарна почтенной публике за то, что получишь столь ценный урок, и попросить о нём.
Я молчала, едва удерживаясь от слёз.
Ведущий снова принялся меня пороть, я вскрикивала от ударов.
- Ты оглохла? Я сказал - попроси о наказании у всех собравшихся!
Стоя на коленях, я произношу непослушными губами сквозь всхлипы:
- Уважаемые... дамы... и господа... я прошу... я прошу... я прошу...
Удар хлыста подгоняет меня.
- я прошу наказать меня!
- Итак, дорогие дамы и господа, до конца нашего вечера вы имеете возможность за символическую плату наказать эту девушку, то есть выпороть её, высечь, выдрать, отлупить, отстегать, и так далее, что,в сущности, означает одно и то же, - с лучезарной улыбкой произнёс ведущий. - Вы также всё ещё можете выкупить её за трёхкратную сумму её проигрыша, но если этого не случится, кто-то из вас ровно в полночь получит её в качестве приза - я уверен, совершенно покорную и послушную рабыню!
На сцену принесли деревянное сооружение, как оказалось, это был станок для порки. Мне велели лечь, перегнувшись через него, и крепко зафиксировали ремнями руки и ноги. Ягодицы были выпячены наверх, бёдра широко разведены в стороны, и все самые интимные места выставлены на всеобщее обозрение.
Служители прикатили столик, и остановили его на несколько минут у меня перед носом. От того, что я увидела, меня охватил ужас.
На столике лежали всевозможные инструменты для порки - плети, лопатки, трости, ремни и розги.
- Кто желает первым наказать её? - воскликнул ведущий, и из толпы сразу же кто-то отозвался. Посыпались деньги в копилку, пожилой мужчина взял толстенное весло, и начал лупить меня так, что я орала. После него вышел какой-то парень, он порол меня ремнём по бёдрам, приговаривая, что ему нравятся полоски на свежей коже. Потом был ещё кто-то... плеть, розги, весло, снова плеть, ремень... от боли я почти ничего не понимала, и не сразу почувствовала, что наступил перерыв. Станок со мною вместе отодвинули вглубь сцены, а на неё выскочили танцовщицы и принялись как ни в чём не бывало, представлять свой номер. Мне казалось, что я умираю.