Она посмотрела на часы и привычно вздохнула. Нет, не успеет. Она знала, что опоздает. И снова высекут. Больно высекут. Уши загорелись.
Она опоздала на пару минут, занятия ещё не начались. После неё пришло ещё трое человек, все люди взрослые, дела у всех, автобусы ходят плохо, все ведь это знают. Но это неважно.
Да, девочка, неважно - тебе и Ему неважно. Молчаливый уговор, ни разу не озвученный, он велит тебе думать, что всё-таки высекут. Думать о предстоящем наказании - это полезно...
Автобусы опаздывают, девочка - неважно, ты ходишь пешком. Может быть, поздно встала? Достаточно рано, достаточно...
Просто ты вышла из дому на 18 минут позже, чем следовало. И, девочка, ты знаешь, что это значит. Ему, конечно, скажем прямо, плевать совершенно на твои лишние три минуты, но - не плевать на твою необязательность почему-то. Это игра такая, вы играете в нее уже долго, но ты каждый раз удивляешься - зачем это Ему?
И поэтому ты взглянешь в его строгие и насмешливые в глубине глаза и скажешь:
- Накажите меня, пожалуйста, я сегодня опять опоздала...
Сорвавшиеся слова закружатся и заметаются в воздухе, как листопад после резкого ветра, зависнут на мгновение и упадут на пол, но пока - он смотрит на тебя тяжёлым взглядом, пронзительным, внимательным и добрым, прожигает насквозь, и ты, вытянувшись в струнку, словно уже раздета. Вытянув положенное и выждав бесстрашия, он скажет:
- Неси ремень и готовься к экзекуции.
Ага, розги, значит, не заслужила... Он знает, что ты любишь розги, несмотря на всю их жгучесть, именно за это и любишь, и ты тоже знаешь, что он знает... Ремень будет, тяжелый, но не хлесткий и влипающий - боль от него будет густой и тягучей, и ты знаешь вкус этой боли. Но всё равно, в этот миг камень с души падает, и ты бежишь, бежишь в душе - освобождённая, а наяву - медленно и аккуратно идёшь, приносишь ремень, раздеваешься и подаёшь его на коленях.
Девочка, а ведь ты говоришь, что ни разу не саба, и так рьяно борешься за свою свободу...