Я не знаю, как я оказался на автобусной остановке в Брюсселе, возле площади Гранд-Плятц. Возможно, меня выкинули из автобуса за неправильное поведение. Знаю только, что мой вояж по шенгенской зоне сорвался: передо мной была украшенная липовыми, искусственными гирляндами цветов остановка, похожая на кладбищенскую беседку, за ней на рыболовном складном стуле сидел черный священник с мольбертом на коленях и что-то писал. Я вслух выругался по-русски, священник покачал головой и отстраненно всмотрелся в меня, как будто примеривая, не вписать ли меня в городской пейзаж как забавного типа, заблудшего среди курчавых стен ратушной площади.
- Автобуса давно не было, сказал он. – Значит, скоро будет.
Я обрадовался, что он сказал на русском, и слил ему в уши бессвязную историю о том, что я вдрызг пьяный был выкинут из туристической группы, что моей задачей сейчас стоит то, чтобы добраться до ближайшего банка. Мне нужно иметь какую-то наличность, нужно продержаться в этом городе хоть сколько-нибудь суток, пока я осознаю себя и определюсь, как мне дальше двигаться и как мне вернуться на родину, - говорил я.
- Он скоро будет, сказал он. – Его давно не было.
- Девяносто третий? – спросил я со страхом в голосе, непонятным мне самому.
- Да, - ответил он.
- А вы поп? Знаете, моя мама просила меня исповедаться, но я как-то чуждаюсь попов и даже позолоченных католических решеток, мне другое нужно: мне нужен банк, чтобы прекратить эту катавасию, несмотря на то что у меня рабочая банковская карта, я хочу обналичить ее самым необъяснимым образом.
- Ты обналичишь ее сполна, - сказал он.
И я побежал. Через два квартала – я видел голубое небо над городом, и оно мне нравилось, шпили на домах, как у нас в Москве на Кропоткинской, чистые фасады, уютные окна, - сердце мое восторгалось при взгляде на все это.
В банке я сунул служащему свою карту, он посмотрел на нее как на ужа, не притрагиваясь, сытый, с замасленными волосами толстый мужик. Я стал кричать на него, я требовал даже полицию, поскольку все силы мои были направлены на то, чтобы или выжить в этой стране, или выбраться на родину. Денег у меня не было.
Опять случился странный случай: девушка, не совсем интересная, взялась перевести наш разговор. В запале я не рассмотрел ее как следует, но она сумела объяснить ему мое положение. Она была русской эмигранткой, у нее были светлые волосы, она была так мала, что от нее не чувствовалась никакая женская энергия. Она была даже носата и вся в черном, но и постепенно проникался к ней странным чувством родства, и когда она пригласила меня в свой дом, когда она сделала это предложение, я, невоцерковленый человек, понял, что она божество.
