Это письмо - на тетрадных листочках - сын написал мне в 17 лет. 

А это - мой ответ сыну.    

 Поскольку текст письма Антон написал шариковой ручкой и не всё видно, дублирую его - печатным текстом.

Настроение сейчас - - всё то же: чемоданное, пора перемещаться к поезду...

ОТРОЧЕСТВО

В пятом классе противоречия резко обострились. Появились новые учителя, и «посеянное» Раисой Павловной начало бурный рост…
Но я считала НЕПРАВИЛЬНЫМ удирать с уроков, издеваться над слабыми, в том числе – и над учителями (70-летний Дмитрий Андреевич был главным «предметом забав» одноклассников). Я «позволяла себе» остаться в классе, когда ВСЕ удирали на речку. Когда перед уроком ботаники Дмитрию Андреевичу подкладывали кнопки на стул, я их молча смахивала на пол. Я села рядом с Верой за одну парту, тогда как весь класс вдруг запрезирал её за бедное, заштопанное платье – девочка была из многодетной семьи…
В седьмом классе, после очередных выборов в комсорги, состоявшихся на фоне того же несуразного противоречия, наш классный, Алексей Фёдорович, решил разобраться в ситуации. Собрал всех на классный час и поставил вопрос ребром: «В чём дело?». Самая смелая из моих бывших подружек, Лена Махова, встала и сказала: «Мы её ВСЕ ненавидим!» И Алексей Фёдорович растерялся…

Прошу прощения... Прерываюсь... Продолжу при первой же возможности.

 

Настроение сейчас - чемоданное (люблю поезда... а ещё - братьев не видела почти четверть века)

НЕМНОГО О СЕБЕ...

ДЕТСТВО

Я родилась и выросла в деревне, в степном краю, недалеко то Дона. Родители – простые, но истинно интеллигентные люди. Мы с сестрой никогда не слышали, чтобы они ссорились или даже просто повышали друг на друга голос. Конечно, вряд ли всё между ними было так безоблачно, но мы, дети, никогда не были свидетелями их трений.
Семья была благополучной и в материальном плане. Отец работал электрослесарем в шахте, мама – медсестрой в местной больнице. Их очень уважали в селе. Мама долго работала акушеркой, приняла на свет целое поколение детей односельчан, очень гордится этим и тем, что при ней не было ни одной смерти (ни роженицы, ни новорождённого) и ни одного ребёнка с дефектом речи – она вовремя поправляла всё ещё в роддоме, подрезая при необходимости «уздечку» под языком.
Когда родители собрались уезжать из родных мест в Ростов (к сестре), то в одной семье даже перенесли свадьбу на более ранний срок, чтобы они смогли присутствовать на ней. Был тогда такой обычай – на то место, с которого встали жених и невеста, чтобы отправиться под венец, односельчане с почётом усаживали самую достойную, по их мнению, пару, прожившую в любви и согласии много лет. Село наше было большим, около трёх тысяч дворов, уважаемых всеми людей тоже было немало, но многие старались пригласить на свадебное «горячее место» именно моих родителей.
Я росла непоседой и была, наверное, с пелёнок очень самостоятельной. Могла принять решение сама, не заботясь особо о чьём-то мнении. Главным критерием было: правильно или нет (справедливо или нет). Однажды даже сфотографировалась сама (года три – четыре мне тогда было). Родители до сих пор со смехом вспоминают, как фотограф принёс им мои фотографии и предъявил за них счёт. Классный снимок получился – коротенькое платьице, из-под которого выглядывают рейтузы, шляпа с полями, под которой – вполне взрослое, серьёзное лицо… Это было событие по тем временам – сфотографироваться на память – разве могла я упустить такую возможность?..
В школу пошла рано, с шести лет. Знала, кто станет моей первой учительницей, и заранее представляла, выглядывая в щёлочку из-за забора, как буду у неё учиться на одни пятёрки. Так и было… Грамота с отличием по итогам начальной школы тому свидетель…
Но учительница оказалась неумной. Поощряла стукачество-наушничество и любила поизмываться над нами. Четвёртых уроков (труд, пение, рисование, физкультура) у нас почти никогда не было, вместо них были «уроки рёва». На них она выставляла у доски всех, кто хоть чем-то провинился на первых трёх уроках, и не отставала, пока не добивалась «искреннего раскаяния» – оно должно было непременно сопровождаться потоком слёз. Однажды и мне довелось постоять у доски в компании остальных «лоботрясов». Нашу Раису Павловну – так звали учительницу - до глубины души возмутило, что я написала в диктанте слово «тишЕна», она закатила мне огромную, жирную двойку за это единственное, написанное с ошибкой, слово. Это «знаменательное» событие произошло в начальной школе всего лишь раз, наверное поэтому я запомнила его на всю жизнь. Наблюдая «уроки рёва» всегда со стороны, сжимала кулачки от бессилия, сочувствуя одноклассникам.
Они же благополучную ученицу не жаловали, хоть и всегда единодушно избирали старостой класса… потом – председателем совета отряда… потом – комсоргом… Такое вот противоречие. Все «за» были только на выборах, всё остальное время я – по одну сторону баррикад, весь класс – по другую…
 

Журналистом стала случайно-закономерно (от судьбы не убежишь). По первому диплому - математик (программист). Но всегда помнила слова своего учителя, Аношина Фёдора Ивановича (он в нашей деревенской 10-летке преподавал нам Великий-и-Могучий и Всю-Мировую-Литературу): "Танечка, займись литературным творчеством!.."
Чтобы не огорчать любимого учителя (и самой себе не изменять - математика была "из принципа"), и подалась "из читак в писаки"...