Вчера я получил эстафетную палочку в поэтическом флешмобе от obozrenie.

Правила таковы: каждому, кто отметит данную публикацию кнопкой "Нравится" или отметится в комментарии, от меня (в данном случае) достается поэт, любимое/близкое сердцу по результатам знакомства стихотворение которого необходимо опубликовать у себя. Мне же от obozrenie достался Иосиф Бродский "американского периода" его творчества.

Я очень люблю стихи Бродского. Мне даже посчастливилось 9 лет назад посетить концерт Михаила Козакова, читавшего его стихотворения под аккомпанемент саксофона Бутмана. Поэтому я долго размышлял, какое же из стихотворений названного периода вызывает во мне наибольший резонанс? Вспоминались на раз "Бюст Тиберия", по витиеватым причинам ассоциирующееся с моей аспирантурой, архипопуляризированное Анатолием Крупновым "1867" а также..., и ещё...

Затем, прислушавшись к себе, понял, что сейчас, впрочем, как и последние лет шесть, мне ближе вот это:

  

         Я входил вместо дикого зверя в клетку,

      выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,

      жил у моря, играл в рулетку,

      обедал черт знает с кем во фраке.

      С высоты ледника я озирал полмира,

      трижды тонул, дважды бывал распорот.

      Бросил страну, что меня вскормила.

      Из забывших меня можно составить город.

      Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,

      надевал на себя что сызнова входит в моду,

      сеял рожь, покрывал черной толью гумна

      и не пил только сухую воду.

      Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,

      жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.

      Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;

      перешел на шепот. Теперь мне сорок.

      Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.

      Только с горем я чувствую солидарность.

      Но пока мне рот не забили глиной,

      из него раздаваться будет лишь благодарность.

                                                     (1980)