Немецкие книги в России
16.02.2005

По уже сложившейся традиции мы несколько раз в год посвящаем передачи «Читального зала» обзору вышедших в России книг переведённых с немецкого языка или рассказывающих о тех или иных аспектах немецкой истории и культуры книг. Сегодня мы начнём этот обзор, подготовленный Владимиром Анзикеевым, с книги Томаса Урбана «Набоков в Берлине» (она вышла в московском издательстве «Аграф»).



Отношение немцев к творчеству Набокова сегодня можно охарактеризовать предельно просто: у немцев Набоков – своего рода культовый автор. Ни на один другой язык его произведения не переводились чаще, чем на немецкий. А как сам писатель, проживший в Берлине пятнадцать лет, относился к немцам? Намного хуже. Попробуем выбрать наугад одну из цитат из книги Урбана: «Набоков находил пошлость во всех сферах немецкого общества, в том числе и духовной области…» Правда, это, скорее, относится к тридцатым годам, потому что отношение Набокова к немцам со временем менялось. Оно во многом определялось тем, как менялась сама Германия, с которой он, кстати, был достаточно тесно связан.



Предки писателя по материнской линии были немецкие дворяне из Прибалтики. Что же касается самого Владимира Набокова, то ему Берлин был знаком с детства. Впервые семья Набоковых приезжала сюда в 1910 году. Позднее он напишет в своих мемуарах: «В те годы Германия была страной музыки».

Эмигрировав после революции, родители и сёстры Владимира Набокова осели в Берлине. Сам он сначала учился в Англии, но вскоре тоже переехал в немецкую столицу. Здесь официально насчитывалось 360 тысяч беженцев из России. В 1923 году в Берлине было несколько десятков русских издательств и книжных лавок. Тут издавалось тогда больше книг на русском языке, чем в Москве и Петрограде.



Молодой Набоков зарабатывал на жизнь тем, что давал уроки английского языка, составлял шахматные задачки и кроссворды для ежедневной газеты «Руль». Там – в самой популярной газете русской эмиграции – появились первые его стихи и рассказы, подписанные псевдонимом «Сирин».



Несмотря на то, что Набоков мало общался с коренными берлинцами, ограничиваясь эмигрантским кругом, он, тем не менее, создал впечатляющие описания немецкой столицы. Критики называли его летописцем или даже певцом русского Берлина. Действительно: в первых его книгах Берлин так или иначе присутствует. Но если персонажи романов «Машенька», «Защита Лужина», «Подвиг», «Дар» и многих рассказов – это, как правило, эмигранты, то в романах «Король, дама, валет», «Смех в темноте» и «Отчаяние» действуют уже немцы. Это даже дало повод эмигрантской критике обвинить писателя в том, что он предал свою «русскую сущность». В «русских» книгах Набокова отношение лирического героя к немцам часто отражает высокомерное презрение, которое эмигранты из России испытывали к «туземцам», которые их приютили. Подобное чувство было присуще и автору. Ему хорошо работалось в Берлине, но он продолжал смотреть на город глазами чужака.



Томас Урбан объясняет это англофильским воспитанием Набокова, которое в то время почти, так сказать, автоматически вело к отрицанию немецкой культуры. Кроме того, если в двадцатые годы его взгляд на немцев часто был довольно безразличным, то после прихода нацистов к власти отношение к Германии стало предельно негативным. Вот одна из поздних цитат:



«Самая яркая фигура, какую нахожу, перебирая в памяти мои очень немногие нерусские и нееврейские знакомства в годы между двумя войнами, это воспитанный и тихий молодой человек в очках – немецкий студент, чьим коньком были казни».



Этот студент филфака по имени Дитрих, которому Набоков давал уроки русского языка, действительно собирал фотографии казней и вырезки из газет с их описаниями.

В романе «Дар», завершённом уже после отъезда из Германии, она названа «страной, тяжкой, как головная боль». Даже летнее берлинское воскресенье, проведённое на пляже, Набоков описывает исключительно мрачно:



«Безнадёжная, безбожная тупость довольных лиц, возня, гогот, плеск, – всё это сливалось в апофеоз того славного немецкого добродушия, которое с такой естественной лёгкостью может в любую минуту обернуться бешеным улюлюканьем».



В Берлине Владимир Набоков прожил с женой – Верой Слоним – до 1937 года. Сниматься с места с трёхлетним сыном было тяжело, да и денег на переезд не хватало. Однако угроза, нависшая, прежде всего над женой-еврейкой, заставила бежать. Набоковы перебрались сначала во Францию, а спустя три года, перед самым взятием Парижа, - в Соединённые Штаты Америки. Брат Набокова Сергей, оставшийся в Германии, умер в концлагере.

Как пишет биограф Владимира Набокова, лишь в последние годы жизни он подобрел к немцам. Здесь сыграли определённую роль восторженные отзывы немецкой критики на его произведения. Имело большое значение и то, как переоценивали немцы своё недавнее прошлое. Практическая деталь: жена Набокова Вера получила компенсацию от правительства ФРГ – символическое возмещение ущерба как еврейке, потерявшей в результате захвата власти национал-социалистами своё рабочее место. Убеждаясь в том, что новое поколение немцев – уже другое, Набоков постепенно менял и своё отношение к ним.

Собственно, Набоков, как подчёркивает в своей книге Томас Урбан, недолюбливал не немцев вообще, а тех черты их национального характера, которые, как он считал, привели к нацистской диктатуре. Кроме того, социализм сталинского образца писатель ненавидел столь же сильно, как и нацизм.
http://www.dw-world.de/dw/article/0,2144,1505123,00.html