Вот так.

Быть – просыпаться утром, смотреть в глаза,
Трогать рукой небрежно, но как-то… значимо.
Знать, что случится и что не случится за
Время до завтрака на простыне в одуванчиках.

Быть – это помнить «не любит бананы и запах роз.
Любит эклеры, инжир и кино с БрюсУиллисом».
Чтобы понять, что надолго и что всерьез,
Не обязательно слов, нам хватает и взгляда искоса.

Бросить вместе курить, и писать для него стихи,
И никогда не давать почитать – стесняться,
Кофе варить и искать по углам носки
И никогда ничего рядом с ним не бояться.

Быть – это бить по щекам или бить посуду,
Уговаривать бросить игру и пойти поспать.
Помириться. Шептать ему «я так больше не буду»,
Разбудив в пять утра, меж лопаток начав кусать.

Плакать, капризничать, требовать теплого молока,
Злиться, когда не берет телефон и зонтик теряет.
И с ужасом думать, что будет, если его рука
Отпустит мою, и появится вдруг - другая.

Быть – уже перестать избегать неизбежности,
Верить, что он герой, потом лечить ангину и жар,
Посылать его матом и плакать ночами от нежности,
Что сильнее, чем самый огромный лесной пожар.

Рядом молчать о важном, без музыки танцевать,
Отбояться уже Мендельсона и залететь,
Купить в магазине огромнейшую кровать,
И спать все равно в обнимку, заняв лишь треть.

Быть – это сесть в машину, поехать куда-то вдаль,
Обсудить по пути друзей. Уже полюбить его маму,
Покупать для нее фисташки или миндаль,
Но годами по имени-отчеству звать упрямо.

Идти не только на встречу, а рядом и следом,
Услышав шутку, подумать «не забыть ему рассказать»,
И знать, что жизнь до краев полна этим светом,
Без которого нет ничего, и который не описать.

А у меня сегодня цитата.

- А как же ты можешь разговаривать, если у тебя нет мозгов? - спросила Дороти.
- Не знаю, - отвечало чучело, - но те, у кого нет мозгов, очень любят разговаривать.

Дочка слово "лопасти" произносит как "хлопасти". А тут в книжке, которую читала, прочла правильный вариант и задумалась. "Мама, почему неправильно написано?". А ведь действительно, неправильно :) Хлопасти они и есть.

Почему бабулька с вязанием в руках, сидящая за обшарпанным столом у входа в ДК железнодорожника за трехкопеечную прибавку к пенсии - и сварщик, поехавший в куда-нибудь Новый Уренгой строить колесопрокатный цех в погоне за "длинным рублем" называются одинаково - ВАХТА? :)))
Вот никогда не задумывалась - и вдруг....:))))))))

А я люблю дамские романы. И можете закидать меня тухлыми помидорами! А я все равно буду их любить. Да, временами тупо, да, иногда банально и штамповано, но красиво же, черт возьми! И всегда там теплое лето, а если зима, то не слякотная и грязная, а с серебристым снегом и рождественскими подарками. И заканчивается всегда все хорошо, и «живут они долго и счастливо, и умирают в один день». И сексуальные сцены пусть нереальные, но такие красивые, без пошлой физиологичности и рассматривания деталей в микроскоп.

Сказка для взрослых? Да! Но как нам всем порой этой сказки не хватает в жизни. Ведь признайтесь честно, надоела эта чернуха по ТВ, этот чрезмерный реализм человеческих отношений в современной литературе. Бытовухи нам всем и в жизни хватает.

Вот за это и люблю дамские романы (в основном Джудит Макнот, Беатрис Смолл, Джоан Линдсей). Муж хоть и ржет надо мной, называя это «розовые сопли», но оставляет за мной право отдыхать с той книжкой, с которой я хочу.

Пы.Сы. А серьезную литературу я тоже читаю, когда есть силы включить мозги и думать.

18. Вина.

Все последующие дни слились в одни ужасающе-беспросветные сутки. Днем он продолжал ходить в школу по настоянию родителей. После Настиных слов следователь уже не доставал его вопросами, но в школе на него многие косились, а учителя обращались мягко, как с тяжело больным. Дэн ни с кем не общался, кроме Женьки, да и с ним больше молчал. Вина тяжелым грузом давила, сдавливая сердце ледяными пальцами.

Только одно грело – надежда. Настя поправлялась удивительно быстро, и это было почти чудом. Оказалось, что травма ее не так опасна, как казалось на первый взгляд, и вот в конце апреля прошел слух, что Настю выписывают.
Дэн внутренне сжался. За все это время он много раз собирался навестить Настю, доходил до больницы и … так и простаивал часами под окнами. Он боялся до дрожи. Эта трусость убивала его, но перебороть ее он был не в состоянии. Дэн представлял, как Настя посмотрит на него чужими, равнодушными глазами, или вовсе – он прочтет в них ненависть. И уходил домой.
И вот теперь он увидит ее. Что она скажет ему? Или совсем не обратит на него внимания? Или… Он не мог дальше гадать, в груди начинало болезненно саднить. Дэн стал еще молчаливее, все чаще закрывался в своей комнате и лежал, отрешенно глядя в потолок. Встревоженные родители хотели отправить его в какой-то жутко модный и дорогой санаторий, отдохнуть, но он впервые в жизни устроил истерику с битьем посуды, криками и валерианкой для мамы, и от него отступились.

Наконец не выдержал Женя. Однажды, когда он и Дэн пили чай у Дэна на кухне, Джон схватил друга за плечи и как следует встряхнул:
- Ну хватит уже страдать! Пойди и поговори с ней!
- Я не могу, - Дэн устало уронил руки, - я просто не представляю, как я посмотрю ей в глаза. Она меня ненавидит…
- Откуда ты знаешь? Ты ведь не спрашивал! Ты понимаешь, что скоро экзамены, потом выпускной, и все! Все разъедутся поступать в разные города, и возможно, что ты ее больше не увидишь!
- Да все я понимаю! Но, Джон, я не смогу… Лучше умереть, чем услышать от нее, что я ей больше не нужен.
Он отвернулся к окну. Там было мерзко и хмуро, как у него на душе. В этом году даже в конце апреля весна все никак не могла начаться толком, бледное солнце с трудом пробивалось через тучи, снег до сих пор лежал там, где пряталась тень. И Дэну казалось, что весна не наступит уже никогда, потому что в сердце у него зима поселилась навечно, потому что на дне черной пропасти не бывает весны... Он повернулся к другу:
- Я не могу. Прости, Джон.
- Хорошо, - Женя замолчал, но для себя уже принял решение.

Когда вечером этого же дня в дверь позвонили, Настя сидела в кресле, укутавшись в плед, и думала. Через неделю в школу, а там он… Она не знала, как ей быть. Вернуться придется, ведь нужно писать итоговые контрольные, сдавать годовые и готовиться к выпускным экзаменам. Но как теперь общаться с Дэном? Не замечать его просто нет сил, он все еще занимает в ее сердце такое важное место, но простить… Обида была слишком сильна. Уже не первый день тяжелые мысли одолевали ее. Напрягала непривычная стрижка – в больнице во время операции волосы сбрили, и сейчас они отросли коротким мальчишеским ежиком. Такая стрижка удивительно шла ей, делая какой-то беззащитной и милой, но сама Настя считала ее кошмаром.
Ей было так одиноко, а тут еще подруга Таня с ангиной слегла…Услышав звонок, Настя побрела открывать.
На пороге стоял Женя.
- Привет, - улыбнулся он, стараясь сгладить неловкость.
- Привет… - Настя была и удивлена, и обрадована. Ну хоть кто-то про нее вспомнил! Вдруг она смущенно вскрикнула:
- Не смотри на меня, я такая уродливая!
Женя окинул ее взглядом:
- Вот глупая! Ничуть не уродливо. По-моему, тебе очень идет. Вы, девчонки, такие странные! То сами стрижетесь коротко, потому что модно, а то – «уродливо»!
Настя улыбнулась. Все-таки он ужасно милый, этот Женька Савинов.

- Ну что же ты, проходи!
Она усадила его на в кресло, в котором минуту назад сидела сама, и принесла им по кружке кофе.
_ Насть, мне с тобой нужно поговорить… - Женя не поднимал глаз от пола, - и ты знаешь, о ком.
- Догадываюсь, - от ее голоса повеяло холодом.
Женя поднял на нее взгляд:
- Настен, я ведь все понимаю: и как он виноват, и как ты обижена… Но он мой лучший друг, и я должен попробовать. Ведь ему совсем плохо! Он сам на себя не похож, словно зомби. Что-то умерло в нем, и я не знаю, что с этим делать. Вам просто нужно поговорить, может, это его встряхнет.
- Нет, - Настя отвела глаза, - я не хочу его видеть.
- Я понимаю. Только… ответь мне на один вопрос: он тебе совсем-совсем больше не нужен?
Настя промолчала, и глаза у Жени потеплели.
- Ну? Подумай! Только один разговор! Даже если ты его презираешь, пусть он услышит это от тебя, а не накручивает себя черт знает чем.
- А чего же он сам не пришел, а тебя прислал? – бросила Настя с вызовом.
- Вообще-то он не знает, что я здесь. А когда узнает – убьет. Просто он … боится. Натворил дел, а теперь не знает, как тебе в глаза смотреть.
- Сам виноват!
- Вот от этого ему и плохо, что сам! Позволь ему придти, пожалуйста!
Настя задумалась. Наверное, поговорить все же придется. Все равно в школе они увидятся, и лучше обговорить все заранее, без свидетелей, выстроить линию поведения…
- Хорошо. Сегодня вечером.
19. Отчаяние.

Дэн стоял на лестничной площадке перед Настиной дверью. Вот сейчас. Сейчас он позвонит и увидит ее. Что он скажет ей? Что она ответит? Черт возьми, он был готов убить Джона, потом готов был носить его на руках, потом снова испугался и едва не поругался с ним… Все так запутано.
И эти цветы дурацкие. Он долго выбирал букет в салоне. До этого Дэн никогда не дарил Насте цветы, поэтому не знал, какие она предпочитает, но почему-то был уверен, что это не розы. Поэтому выбрал белые орхидеи. А сейчас его охватила неуверенность – а вдруг ей не понравится? Да в конце концов, чего он переживает, все равно она выбросит букет, если не сразу, то после его ухода. Но он хотя бы увидит Настю. Стасенька…Боже, как же он соскучился по ней, как мечтал хоть еще один раз побыть рядом… И Дэн нажал на кнопку звонка.

Настя вздрогнула. Уже? Разве уже семь часов? Весь день время тянулось так невыносимо медленно, и вдруг сделало один огромный скачок, и настал вечер. Она выбралась из кресла и пошла открывать.
Он стоял на пороге с букетом белых орхидей. Ее любимых. Она не помнила, чтобы говорила ему о своей любви к этим цветам.
- Привет… Это тебе. – Он был смущен. – Нравится?
- Да. Спасибо.
Настя взяла цветы. Поднесла к лицу. Знакомый аромат заставил улыбнуться, и Дэн робко улыбнулся в ответ.
- Проходи в комнату, - Настя пошла поставить цветы в вазу.
Когда через минуту она вошла в гостиную, он сидел в кресле и непонятно смотрел на нее. В этом взгляде было и отчаяние, и надежда, и несмелая нежность.
Она прислонилась к стене, глядя на Дэна сквозь ресницы и отмечая, как он бледен, под глазами темные тени, и взгляд тусклый. Но по-прежнему он невозможно красив, и по-прежнему ей захотелось подойти к нему, прижаться к родному плечу и забыть весь ужас последних недель. Но что-то мешало: обида ли, непонимание, гордость – непонятно.
- Ты хотел поговорить о чем-то? – Настя старалась, чтоб в ее голосе не было слышно той тоски, которую она сейчас испытывала. И у нее получилось. От холода ее голоса он сник, но все же ответил:
- Да, хотел. Поговорить о нас.
- Дэн, ты же умный парень, - Настя поморщилась, - никаких «нас» уже нет, а может быть, и не было. Ты зря пришел.
- Я не верю. Я не хочу верить. Мы ведь были вместе, до того как я… все испортил. Я понимаю, что ты меня не простишь, но мы же были нужны друг другу!
- Нет! Не были. Мы сами все это выдумали, и сами же поверили. Не было никаких чувств. Забудь! – Настя была безжалостна.
«Господи, не дай ему увидеть, не дай понять, так тяжело дается мне эта ложь! Я же люблю его!»

Дэн опустил голову. Мир рушился, боль разрасталась в груди, и темная пропасть снова приблизилась к нему. Потом он хрипло прошептал:
- Значит, все?
- Да, - также тихо произнесла Настя, - все.
- Ты была права, я зря пришел. Сегодня днем у меня еще была надежда. А теперь не осталось ничего.
Он поднялся, подошел к ней близко-близко, заглянул в родные зеленые глаза. Она вдруг качнулась навстречу, прижалась лбом к его плечу и замерла. Дэн не смел пошевелиться, всем существом впитывая ее прикосновения, с тоской понимая, что этого не повториться никогда. Он старался запомнить: ее нежная шея, смешной ежик волос, бьющаяся жилка в ямке ключицы, такой знакомый запах ее духов… Неужели этого больше не будет?! Настенька!!!
Настя вдруг мягко оттолкнула его ладонями и прошептала:
- Уходи…

Это было невозможно, но это случилось. Он умер, но почему-то все еще был жив. Дэн сидел на ступеньках в ее подъезде. Кажется, он бежал, забыв про лифт, прыгая через ступени, когда за ним захлопнулась дверь, потом запнулся, упал… Он плохо помнил. Теперь все было не важно. У него ничего, совсем ничего не осталось. Настя была такая холодная, такая чужая, и не было больше в ее глазах того света, который согревал его каждый раз, когда она смотрела на него. До края черной пропасти осталось полшага, и теперь это было не во сне. Вот о чем предупреждал ночной кошмар, и это случилось. Весна никогда не настанет.
Как же теперь жить, зная, что он ей больше не нужен? Зачем ему жизнь, в которой нет любимой? Ответ пришел сам собой.

Настя стояла, прижавшись лбом к холодному стеклу балконной двери. Что же случилось, что она не сдержала данного себе обещания, и приникла к нему в последний момент? Все просто – она до сих пор любила его, сердце рвалось к нему, и ни к чему была гордость, и обида уже ничего не значила… Почему же она отпустила его? Надо догнать, непременно догнать, Настя рванула к двери, потом, понимая, что не успеет застать его в подъезде, выбежала на балкон, чтобы позвать, вернуть!

Стоя на обочине дороги, Дэн исподлобья смотрел на приближающуюся фуру. Как все просто! Полшага – и нет больше боли, которая разрывает душу, и не ноет больше сердце в груди, и нет больше в памяти ее холодных глаз и слов: «Нас больше нет, а может быть, и не было». Оказывается, на дне черной пропасти не так уж страшно. Да, там нет жизни и радости, но нет и этой нестерпимой боли. Как просто! Всего полшага под колеса…

Она все поняла, едва увидела его на обочине. В его фигуре было столько обреченности и отчаяния, что Настя едва не зарыдала. И тогда она закричала.

Фура приближалась. Шофер дал предупреждающий гудок, но Дэн не отошел в дороги. И вдруг он услышал ее голос:
- Не смей, Динька, не смей!
Он повернулся. Настя стояла на балконе, в страхе перегнувшись через перила.
- Денис, вернись, сейчас же, немедленно вернись!
Дэн сделал шаг от дороги, затем другой, потом побежал все быстрее и быстрее к ее подъезду. Навстречу Насте.

20. Любовь.

Они встретились на третьем этаже. Настя бежала к нему, также перепрыгивая через ступеньки, как он пятнадцать минут назад. Она налетела маленьким ураганом, стуча кулачками по его плечам, по груди, и в ярости кричала:
- Дурак! Идиот! Ты что это придумал! Не смей, слышишь, не смей! Я запрещаю!
Дэн не сопротивлялся, позволяя ей выплеснуть свой гнев и страх, и лишь когда почувствовал, что она успокаивается, осторожно поймал ее руки и прижал к своей груди.
- Стася…
Она сразу сникла, затихла. Он поднял ее лицо за подбородок, заглянул в глаза и очень тихо, серьезно произнес:
- Стасенька… Я все равно не буду жить без тебя. Я не смогу.
Зеленые глаза наполнились слезами. Настя всхлипнула и прошептала:
- Динька… Как же так? Что же с нами происходит?
Он тихо притянул ее к себе, обнял осторожно, боясь спугнуть. Робко коснулся стриженой макушки губами. А она вдруг прижалась к нему, обняла за плечи, как утопающий хватается за соломинку, и было в этом жесте столько беззащитности и доверия, что Дэн почувствовал, как по его щекам текут слезы. Плотина была прорвана. Он прижал Настю к себе и сбивчиво вдруг выложил ей все, о чем думал бессонными ночами, пока она лежала в больнице, и он не знал, будет ли она жить, и понимал, что потерял ее…
- Я виноват, я очень виноват перед тобой, и глупо надеяться на прощение, но этой надеждой я жил все это время. А теперь у меня и надежды не осталось. Так больно потерять тебя, так страшно!
Я все хотел придти к тебе в больницу, объяснить все. Но не мог, мне было очень стыдно. Как я мог тогда признаться тебе, что та отвратительная сцена ревности, когда ты упала, случилась из-за того, что я получил в тот момент чувствительный удар по самомнению. Когда я увидел тебя с тем парнем, я вдруг понял, что я ничтожество, пустое место. Я так привык к всеобщей любви, что никогда не задумывался – а за что меня любить? За смазливую рожу? Так этого добра полно, тот же Олег твой… Богатства у меня особенно нет, по уму - не гений, ты гораздо талантливее во всем, нас даже рядом ставить смешно… Так за что же меня любить? Не за что!
Я это понял тогда, когда увидел тебя с ним. У него было все, чего не было у меня, и ты должна была выбрать его. Тогда я решил, что ты так и сделала. Только я не думал, что мне будет так больно. И я сорвался. Это не оправдывает меня, но мне важно, чтобы ты знала – почему я тогда сказал те слова. Я правда так не думал.
- Я знаю, - Настя опять всхлипнула,- но мне было очень, очень больно и обидно.
- Девочка моя…. – Он утешающее гладил ее по спине, по плечам, не замечая собственных слез, - Стасенька… Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя! Как же я буду без тебя? Не покидай меня, не прогоняй! Просто позволь быть рядом.
Если ты любишь другого… - Он запнулся, но продолжил, - если так… я пойму, и не буду мешать, только не прогоняй. Мне нужно видеть тебя, говорить с тобой, знать, что ты есть.
- Не смей так говорить! Глупый! Какой же ты глупый! И слепой.- Настя сильнее прижалась к нему. – Неужели ты так ничего и не понял за два года, пока я с ума по тебе сходила?
- Стася… - прошептал он вопросительно, не смея верить. Настя подняла голову. И пока она молча смотрела в любимые голубые глаза, искорка слабой надежды в них разгоралась все сильнее и ярче, пока не затопила все вокруг.
- Да, - ответила она на его незаданный вопрос. – Да. Да! Два года я любила тебя, а ты даже внимания не обращал, олух! А у тебя за это время столько было … всяких… - с упреком добавила она.
- Прости, я же не знал! Если бы я только знал! – Дэн сжал ее в объятьях.
- Ну не могла же я подойти и сказать тебе сама, что люблю тебя, дурака. – Она смотрела на него и улыбалась сквозь слезы.
Кусок льда в его груди медленно оттаивал, и боль проходила сама собой.

И весна наконец наступила.



История обычная,
Ведь часто так случается,
Что в девочку-отличницу
Вдруг хулиган влюбляется.

И будет все, наверное:
Обиды, расставания,
И поцелуи первые,
И первые признания.

И все, конечно, сбудется,
Все непременно сложится.
Но нужно верить в лучшее
И верить в невозможное.

14. Второй вечер.

- Ленуся, пока! До завтра!
- Кто свитер в раздевалке оставил?
- Девочки, в пятницу не опаздывать!
Шумная разновозрастная девчоночья толпа высыпала на крыльцо спортивной школы. Настя попрощалась с девчонками и зашагала в сторону дома. Вдруг из темноты шагнул человек, и девушка с удивлением узнала Дэна.
- Привет! – он был невозмутим, как обычно.
- Привет. Ты как тут?
- Тебя жду. А то, знаешь ли, не угадаешь, сколько еще всяких «поклонников» поджидают тебя в темных переулках. Было бы обидно спасти тебя вчера и бросить сегодня на произвол судьбы.
- Издеваешься? Тебе смешно, а у меня до сих пор поджилки трясутся, как вспомню про этого парня. – Настя передернула плечами.
- Вот-вот. Так что пошли и не дергайся.
- Я не дергаюсь. Просто … не ожидала, – она на самом деле никогда бы не подумала, что он будет ее встречать.
Дэн нахмурился:
- Да я, если честно, сам от себя не ожидал.
Он слегка лукавил. То, что он встретит ее после тренировки, он решил еще днем, когда провожал ее домой. Ну да, она нравилась ему, самому-то себе можно признаться, и он тревожился за нее. С ее умением попадать в дурацкие ситуации… Лучше, если он будет рядом.

Второй раз за день они оказались у ее подъезда. Теперь уже было просто невежливо не пригласить его, и Настя решила рискнуть. «Я буду держать себя в руках, я буду держать себя в руках!» - как заклинание повторяла она, когда они ехали в лифте, и он был так близко, и она чувствовала его дыхание на щеке.
В квартире она первым делом поставила чайник – он ведь поил ее кофе! Кроме того, она проголодалась за день.
- Денис, ты котлеты будешь? – крикнула она в коридор, открывая холодильник.
- Котлеты?! Да не вопрос, если предложишь! – Дэн вышел из ванной, где мыл руки. – Я же говорю – родители в саду, я на сухом пайке, только меня от буфетных гамбургеров, магазинных пельменей и колбасы уже тошнит.
- Не переживай, котлеты домашние! – Настя засмеялась, добавляя в сковороду еще порцию картофельного пюре.
Когда через полчаса она поставила перед ним тарелку с котлетами и пюре, он жадно откусил сразу полкотлеты и блаженно вздохнул:
- Красота! Ну все, Настасья, теперь я буду ходить к тебе обедать, а то с моей мамой-садоводкой… Рассада у нее, видите ли… Ей грядки дороже родного ребенка, который сидит голодный – холодный – неприсмотренный! - он картинно надул губы.
Лучше бы он этого не делал! Настя уставилась на этот чувственный рот, не силах отвести взгляд. Боже мой, ну почему он так неотразим! Если бы он был хоть чуть-чуть менее красив, ей было бы проще, а так… Она ни о чем не могла думать, кроме этой белобрысой обаятельной сволочи.
Тут Дэн поднял голову, и Настя быстро сделала вид, что увлечена едой в своей тарелке.
После кофе он засобирался домой, хотя уходить отчего-то не хотелось.
Настя смотрела, как он надевает куртку, и вдруг словно бес вселился в нее. Сама не понимая, что делает, она подошла к нему близко-близко, почти касаясь грудью, а прошептала проникновенно:
- Уже уходишь? Так быстро? – а про себя простонала «Мамочки! Что я делаю-то!»
Его словно огрели по голове. Несколько секунд Дэн изумленно смотрел не нее, потом обвел взглядом ее фигуру и вдруг резко шагнул к ней и прижал к стене. Она ахнула.
- Решила поиграть? – его голос был чуть хриплым и чертовски сексуальным.
Голубые глаза встретились с зелеными. И голубые обжигали, а зеленые были растеряны. И зеленые первыми отвели взгляд.
- Н-нет… - она не могла вздохнуть, когда он так близко и так смотрит на нее.
Его рука скользнула ей на талию, вторая держала над головой ее ладони, чтобы она не смогла вырваться. Его губы приближались, и теплое дыхание коснулось уха, когда он зашептал:
- Не стоит играть со мной в такие игры. Я обычно побеждаю…
Губы коснулись шеи, голова у Насти закружилась, и вдруг он отпустил ее так резко, что она чуть не упала. Чувствуя отчасти облегчение, отчасти разочарование, она быстро отошла к другой стене, не смея поднять головы. Дэн завязывал кроссовки, тоже не глядя на нее.
- Зайти за тобой завтра утром? – вопрос, словно сам собой, сорвался с его губ.
- Не знаю… зайди, если хочешь, - она слегка растерялась о неожиданности.
- А ты хочешь? – в упор глядя на девушку, спросил Дэн.
Она промолчала. Ну не могла же она сказать, что не просто хочет – мечтает об этом! Даже не смотря на предыдущую сцену. А может, благодаря ей…
- Я зайду! – решительно сказал он, повернул защелку замка, и дверь за ним захлопнулась.

«Боже мой! Боже, Боже, Боже!». Настя прижала ладони к горящим щекам. Ну какого лешего ей понадобилось вдруг строить из себя роковую соблазнительницу?! Не пробовала никогда, и не стоило начинать, дуреха! У него таких, как ты, вагон и маленькая тележка!
Она ругала себя почем зря. Как легко, как невозмутимо он оттолкнул ее! С другой стороны, если бы он не оттолкнул, кто знает, как далеко они могли бы зайти, и что потом? Но как обидно-то!
Ох, кажется, она совсем запуталась!


Стоя в темноте у Настиного подъезда, Дэн нервно курил. Да что ж такое происходит? Почему он совсем перестал себя контролировать? Вот и сейчас: усиленно притворялся прожженным циником, а сердце прыгало в груди перепуганным зайцем. Что он там плел? «Всегда выигрываю…» Пижон! Но не признаваться же ей, что от ее прикосновения колени вдруг начали дрожать, как у сопливого мальчишки, который никогда не целовал девушку.
И глаза он не отвел не потому, что хотел доказать что-то, а просто едва не утонул в этом желто-зеленом колдовском омуте, в который хотелось смотреться вечно… И зайти за ней утром он обещал потому, что это вдруг стало так важно – увидеть ее наедине, идти рядом, просто молчать…
Ну, не может же быть, чтобы он за каких-то два дня …? Или может?!

15. Предчувствие.

И он зашел на следующий день. И на следующий. И в пятницу снова встретил с тренировки. И продолжал встречать на протяжении двух недель. Все получалось само собой, как-то гармонично и правильно. Даже в классе о них перестали шептаться, потому что повод для сплетен плавно превратился в повод для белой зависти. Что-то было в их отношении друг к другу такое, что само собой прекращало все пошлые шуточки и намеки. Когда люди видели, как они идут под одним зонтом, и он смотрит на нее сквозь упавшую челку, и она улыбается только ему так, что сердце замирает – всякое желание злословить пропадало.
Это было просто невозможно, но это происходило! Настя не могла поверить, что это не сон, что вот он, Дэн, рядом, совсем не колючий, не чужой, а такой заботливый, внимательный, родной. Она готова была петь от счастья, и расцветала, и только теперь многие заметили ее неброскую красоту, но кто решился бы перейти дорогу Дэну?
Они не говорили о любви. Они о ней еще не знали, несмотря на чувства Насти. Ведь Дэн так часто произносил это слово, что просто уже не понимал его ценности. Не испытывая любви, он многим говорил: «Люблю!», и сейчас ему казалось странным говорить о том же с ней, ведь она… другая, такая, о какой он мечтал. В нем жила уверенность, что стоит ему сказать о любви, и все разрушится, станет таким, как всегда – обыденным и банальным, а он этого не хотел. Странное предчувствие чего-то нехорошего, что может все испортить, терзало его, но он старался не думать об этом. Они были счастливы, и этим все сказано.
И еще. За эти две недели ему ни разу не приснился кошмар про черную пропасть, словно Настя была той ниточкой, которая удерживала его от падения.
Но нехорошее случилось.

16. Ссора.

То утро началось крайне неудачно. Дэн едва не проспал, разбил любимую мамину чашку и обжегся чаем. В довершение обнаружилось, что он забыл с вечера зарядить телефон, и теперь не может позвонить Насте, предупредить, что опаздывает. Со всех ног кинувшись к ней, он через несколько минуть звонил в дверь, но ему никого не открыл.
«Ушла», – понял он и заранее с тоской представил, каким укоризненным взглядом встретит его девушка.

Ворвавшись в класс за три минуты до звонка, он вдруг увидел, что Насти нет. Он забеспокоился. А вдруг она заболела, и дверь открыть не может, или с ней что-нибудь случилось, с ее-то везением? На него уже смотрели удивленно, так быстро все привыкли, что они всегда приходят вдвоем. Он уже собирался попросить у Женьки сотовый и позвонить Насте, когда от окна раздался возглас:
- Вот ни фига себе! – Лешка Решетов стоял, уставившись в окно расширенными глазами. Все кинулись к окнам. Дэн, хотя голова была занята другим, тоже подошел и охнул. На площадке перед крыльцом, под самыми окнами, стояла машина. Парни завистливо завздыхали – и было почему. Ярко-красная, элегантная иномарка приковывала взгляды. Вся словно отлитая из одного куска пламенеющего металла, она была просто великолепна. Из окон второго этажа машина была как на ладони, даже номера четко видно, и Дэн почему-то отметил про себя: «Местные».
- «Субару», последняя модель, - сказал за его плечом Саня Кокшаров, - конфетка! Я бы за такое чудо полжизни отдал!
Водительская дверь открылась, и из машины вышел парень. Теперь вздох пронесся по девчоночьим рядам. И было от чего. Да, Денис был красив, но то, что предстало перед ними… парень был невысок, но очень ладно скроен, с широкими плечами и узкой талией. Темноволосый, лет двадцати, смахивающий на испанца, он привлекал внимание не меньше, чем его вызывающая машина. Джинсы сидели на нем, как вторая кожа, серый джемпер не скрывал идеального телосложения, а только подчеркивал его.
- Мамочка моя! Неужели такие бывают? Я думала, только в кино! – пробормотала восхищенно Вера. Судя по вздохам, подавляющее большинство девчонок было с ней согласно.
Парень небрежной походкой обошел машину и открыл переднюю пассажирскую дверь. Из машины вышла девушка. Вот она повернулась и оказалась… Настей.
Дэн вздрогнул. Все это какой-то дурной сон! На него начали оглядываться.
Девушка тем временем забрала с переднего сиденья сумку и собралась идти в сторону крыльца. В этот момент парень поймал ее за руку, притянул к себе и поцеловал, она же со смехом оттолкнула его и, помахав рукой, побежала в школу. Парень сел в машину и уехал.

В кабинете повисла тишина. Многие смотрели на Дэна, но он на замечал этого. Он все глядел в окно, но перед глазами стояла темнота, словно та жуткая пропасть из сна снова разверзлась возле его ног. Женька смотрел на друга и поражался перемене, произошедшей буквально за минуту. Лицо его окаменело, желваки напряглись, руки сжались в кулаки.
- Дэн, ты как? – Женя тронул его за рукав.
- Все нормально, - очень ровным голосом сказал Дэн, и от этого стало страшно.
Круто развернувшись, он решительно вышел из класса. Женя кинулся за ним и в коридоре успел ухватить за рукав:
- Дэн, слышь… ты притормози, поговори сначала… - нерешительно начал он.
- Ага, я поговорю, - в голосе юноши слышалась глухая угроза.
- Я серьезно. Следи за словами, а то ты можешь такого наговорить!
- Джон, я разберусь, - Дэн аккуратно убрал руку друга со своего плеча и пошел. Боль, такая внезапная и сильная, душила его. Он верил ей, он надеялся, что нашел свою половинку! Как она могла?!
Женя обреченно пожал плечами и вернулся в класс. Прозвенел звонок.
Дэн встал на площадке второго этажа и вскоре услышал торопливые шаги вверх по лестнице. Настя легко взбежала по ступенькам, и даже сейчас он не мог не залюбоваться ее грацией, но от этого стало еще больнее.
- Привет! Тоже опоздал? – Она улыбнулась ему, но он отвел глаза. Настя тут же почувствовала перемену в его поведении. – Денис, что-то случилось?
- Да нет, ничего такого, - в его голосе сквозил сарказм, - просто мы сейчас всем классом с интересом наблюдали, как одну девушку привезли в школу на о-о-очень красивой машинке, и как о-о-очень смазливый мальчик целовал ее на прощание.
Настя смутилась:
- Денис, я хотела тебе позвонить, но у тебя телефон отключен, и я …
Он перебил:
- А у него, значит, был не отключен, и ты решила позвонить ему вместо меня?!
- Ну пойми ты, это же Олежка… - она беспомощно смотрела на Дэна.
- Ах, теперь это уже Олежка! А вчера был Дениска. Но у Олежки есть крутая тачка, а у Дениски нет. Выбор очевиден, да? - кажется, его заносило, но остановиться он не уже не мог.
- Денис, послушай. Олег – мой бывший парень, мы с ним давно расстались, и сегодня он приехал, чтобы пригласить меня на свою свадьбу. Я хорошо знаю его будущую жену, и я очень за него рада.
- Значит, на свадьбу, - Дэн зло прищурился,- а не на мальчишник, случайно, по старой памяти?
Настя напряглась. Если бы Дэн не был так зол, то увидел бы в зеленых глазах предупреждение: «Остановись, не надо! Не ломай все!», но он не увидел.

- Что молчишь? Сказать нечего? – он был разъярен и не контролировал себя. – Ты такая же, как все: у кого бабок больше – с тем и пойдешь! Вся школа видела, как ты с этим …лизалась! - его понесло, ревность поднялась горячей волной. - Чего ж ты мне мозги пудрила! Надо было сразу сказать, что ты обычная шлюха!
И резко замолчал, сам пораженный теми словами, которые вырвались. Но слова уже были сказаны. Он пробормотал:
- Прости. Я… в общем… я не это хотел сказать, - и поднял на нее глаза. То, что он увидел, испугало его. Настя резко побледнела, а в огромных зеленых глазах нарастало удивление и какое-то жалобное выражение. Так смотрит несправедливо обиженный ребенок на взрослого…верная побитая собака на хозяина… влюбленная девушка на любимого, оскорбившего ее… В глазах застыл вопрос: «За что?!!»
Жаркая волна стыда окатила Дэна. Он шагнул к Насте, но она дернулась и резко отступила назад, выставив ладони, словно защищаясь, словно создавая стену между ними. И молчала. И смотрела на него этими страшными глазами. К нему медленно приходило понимание, что же он только что наделал.

17. Падение.

- Настя… - прошептал он и снова шагнул к ней. Девушка, все также молча и выставив ладони в бессознательном жесте защиты, вновь отодвинулась. Ее губы что-то шептали, он разобрал только: «Нет…не надо!»
Она все отступала. Вдруг бездонная темная пропасть из его снов словно встала перед его глазами; еще не понимая, почему, он почувствовал тревогу, затем страх. Настя стояла на верхней ступеньке лестницы и все отодвигалась.
- Нет!!! – юноша кинулся к ней, чтобы схватить, удержать, не дать ей упасть, но не успел. Она сделала шаг… всего один маленький шаг… Его руки бессильно скользнули по ее плечам, пальцам… Он не успевал удержать – она сорвалась и, коротко вскрикнув, полетела по ступеням вниз.

Дэн не помнил, как очутился рядом с ней. Встав на колени, он шептал: «Настя, Настенька!». Торопливо осмотрел ее, и вначале ему показалось, что все в порядке, тогда он попытался поднять ее голову и увидел: за левым ухом, чуть выше, страшное кровавое пятно. Кровь тонкой струйкой стекала на его пальцы. Казалось, он внезапно разучился дышать. Горло сдавило ледяной рукой.
- Стася! Родная, открой глаза! Стасенька!!!
Ресницы Насти дрогнули. В ее глазах больше не было удивления – только огромная невыносимая боль. Дэн не смог удержать слез. А она вдруг слабо улыбнулась и прошептала:
- Не плачь… Динька…
Зеленые глаза погасли и закрылись.

Дэн закричал. Ему казалось, что кричал он целую вечность, но почему-то не слышал своего голоса. Внезапно появились люди, много людей: кто-то склонился над девушкой, кто-то побежал за школьным врачом, кто-то – вызывать «скорую». Чья-то рука легла на его плечо, он скинул ее. Его пытались увести – он не давался. Наконец, Женька и еще парни из класса, он даже не пытался понять – кто именно, силой утащили его с лестницы. Он вырывался, кричал, кажется, плакал, и все рвался туда, к ней, к своей Стасе. Дэн почувствовал, как его усадили, услышал мягкий женский голос, говоривший: «Сейчас, сейчас все пройдет, потерпи немного!», затем ощутил холодную иглу на своей руке, и наконец провалился в темное беспамятство.

Когда он пришел в себя, первой мыслью было: «Господи, какой страшный сон!». Затем он все вспомнил. Резко вскочив, он обнаружил, что лежит на кушетке в кабинете врача. Голова кружилась. С трудом сфокусировав взгляд, он увидел за столом школьную медсестру. Она с тревогой смотрела на него.
- Лежи-лежи! Не вставай резко. Как ты себя чувствуешь?
- Настя… что? – слова вспоминались с трудом, горло отказывалось произносить звуки.
Женщина отвела глаза:
- Ее уже увезли.
Он окаменел. Пересохшими губами едва слышно спросил:
- Она… умерла?
- Нет, нет! Что ты, ее в больницу увезли, сейчас, наверное, уже оперируют.
Мир снова обрел цвет и звук. Жива! Сейчас самое главное – жива!
Внезапно в кабинет буквально вбежала его мама:
- Сынок, мальчик мой, что случилось? С тобой все в порядке? – она осматривала и ощупывала его со всех сторон.
- Мама, - поморщился он, - перестань. Откуда ты?
- Нам позвонили, сказали, чтобы мы тебя забрали. И нужно поговорить с каким-то следователем. Денис, что происходит?
- Ничего страшного, мама. Просто твой сын – сволочь.

Он плохо помнил, что было потом. Его о чем-то спрашивали, он отвечал или не отвечал, что-то говорил дядька в форме, папа ругался с ним, а Дэн сидел, тупо уставившись в стену. В голове стучало: «Стася. Стася.» Перед глазами стояла ее печальная улыбка, а внутри словно что-то умерло.
Очутившись, наконец, дома, он забрался в кровать и с головой укрылся одеялом. Ничего не хотелось, только лежать так в темноте, и чтоб его не трогали; а еще лучше – умереть. Дэн был не в состоянии даже думать о том, что натворил. Чувство огромной вины придавило его, и было настолько неохватным, что сил просто не осталось. Несколько раз открывалась дверь, его звали ужинать, но он молча отказывался. Вскоре он забылся тяжелым сном, но приснилась ему опять та же пропасть, и падала в нее Настя, а он стоял, смотрел, и ничего не делал, только кричал ей: «Шлюха! Шлюха!», а она улыбалась и шептала: «Не плачь, Динька!». Он проснулся, тяжело дыша. Щеки были мокрыми от слез.
За окном стемнело. На кухне гремели посудой. За стеной у соседей кто-то громко смеялся. Смех… Разве на свете еще остался смех? Когда все так плохо; когда неизвестно, что с Настей. Дэн вдруг вскочил. Надо узнать!

Он выбежал в коридор. Телефонная книга, где эта чертова телефонная книга?! Отец на кухне вытирал посуду.
- Папа!
- Тише, мама уже уснула, - отец отложил тарелку.
- Папа, - снизив голос, спросил Дэн, - где у нас телефонная книга?
- Зачем?
- Как позвонить в приемный покой нашей больницы?
Отец помолчал, потом сказал:
- Пойдем в твою комнату.
Там, устроившись в кресле, он продолжил:
- Ты хотел узнать про Настю?
- Да! – Дэн нервничал.
- Я уже звонил.
- Ну папа, ну не мучай ты меня! Что?!!
- Все нормально. Операция прошла успешно, состояние удовлетворительное, но прогнозов не делают, все-таки травма головы…
Дэн выдохнул. Успешно… Значит, есть шансы.
- Денис, - отец внимательно смотрел на него, - расскажи мне, как это случилось?
Никогда в жизни Дэн ничего не скрывал от родителей, даже если знал, что последует наказание. Так уж его воспитали. Но сейчас захотелось скрыть, до того ему было стыдно. Но отец смотрел и ждал…. И Дэн решился.

- Ну, вот. Так все и было, – удрученно сказал он, когда сбивчивый рассказ был закончен. Папины глаза посветлели.
- Знаешь, сынок, я хотел проверить, скажешь ли ты правду. Теперь верю. Настя сказала то же самое.
- Сказала?
- Да, она ненадолго приходила в себя и сказала врачу, что упала с лестницы, поскользнувшись, а ты пытался ее удержать, но не успел.
- Она так сказала? – сердце сжало тисками вины. «Не плачь, Динька». Дэн закрыл лицо руками. Отец молчал. Дэн поднял голову и тихо спросил:
- Папа, что же мне теперь делать? Я так виноват перед ней.
- Не знаю, сын, решать тебе. Это твоя жизнь.
- Пап… а как она там, одна? Надо к ней пойти!
- Тебя не пустят, - отец пожал плечами, - туда никого не пускают. И с чего ты взял, что она одна? Я слышал, как ваша классная руководительница звонила ее родителям. Они завтра вечером будут здесь. Так что не переживай. И не вини себя – она тебя не винит.
Дэн опустил голову:
- Неважно. Я знаю, что виноват, и это самое страшное. Себя не обманешь.
- Ну, тогда постарайся уснуть. Время и сон лечат.
Отец вышел из комнаты, а Дэн снова забрался в постель и принялся перебирать тяжелые мысли. Сон не шел.

10. Утро.

Утро принесло им легкую неловкость. Не сделав ничего, за что им должно бы было быть стыдно, они все же слегка жалели о вчерашней откровенности. Наскоро умывшись и отказавшись от чая, Настя заторопилась домой.
Выходя из подъезда, девушка столкнулась с Савиновым. Буркнув «Привет, Жень!» в ответ на его приветствие и проигнорировав удивленный взгляд, Настя завернула за угол и скрылась.

Дэн стоял у окна и смотрел на детскую площадку и фонарь, под которым вчера стоял тот странный парень. Вчера… а кажется, что прошло не меньше недели. В дверь позвонили.
- Дэн, колись! – в голосе Женьки слышалось плохо сдерживаемое возбуждение, - я сейчас знаешь…
- Встретил, - с усталым спокойствием перебил Дэн. – Ну и в чем колоться, Джон?
- Она что, у тебя ночевала?
- Да. Ночевала. ПРОСТО ночевала. Понял?
- Понял, понял. А ты что с утра такой злой? Может, потому что она ПРОСТО ночевала?- поддел Женя.
- Нет, сам не знаю, что такое. Голова чего-то раскалывается. Джон, надеюсь, ты не будешь о Насте трепаться в школе? Договорились?
- Обижаешь! Если ты не хочешь, чтобы знали, я – могила. А вообще она ничего, да?
- Ох, да заткнись ты! – отмахнулся Дэн. – Пошли, а то опоздаем. Чучундра тогда съест.
Милейшую, хотя и строгую, Татьяну Николаевну, преподавателя литературы, обожали все, от первоклассников до коллег, но вот с фамилией ей не повезло. Какое еще прозвище могли дать злые на язык дети человеку с фамилией Чучунова? И все же выпускники ее любили и уважали, стараясь не опаздывать на ее уроки, и уж тем более не пропускать их.

Переодевшись и перекусив всухомятку бутербродом с колбасой, Настя заторопилась в школу, и влетела в класс за полминуты до звонка. Она мимоходом заметила, что большинство ребят как-то резко замолчали, стоили ей войти, но не обратила на это внимания. Едва она устроилась за своей партой, как прозвенел звонок, и пунктуальная Чучундра в тот же миг вошла в класс. Урок начался.
- Насть, ты сегодня где утром была? – шепот Тани, соседки по парте, вывел Настю из задумчивости. Она похолодела внутри.
- А что? – также шепотом спросила она.
- Не хочется портить тебе настроение, но тут с утра уже слухи ходят… Если я не скажу, ты все равно от кого-нибудь узнаешь. Лучше я…
Настя побледнела и спросила, уже заранее зная ответ подруги:
- Какие слухи?
- Про тебя. И про Сокольских. Что видели, как ты от него утром уходила. Насть, это правда? – Таня смотрела вопросительно.
Кратко и скомкано Настя рассказала подруге о событиях вчерашнего вечера и том, что последовало за ними.
- Вот это да, Настена! – Таня широко раскрыла глаза. – Такое только с тобой могло произойти! А он… вообще к тебе не приставал? – и увидев Настино лицо, добавила, - Ладно, шучу, шучу. Но согласись, он все-таки красавчик!
В глубине души Настя была полностью согласна, но признаться в этом – ни за что! Тем более этот красавчик доставил ей немало неприятностей.
Чучундра рассказывала что-то про билеты к экзаменам, которые были уже на носу, но Насте было не до нее. Она украдкой оглядела класс. Многие оглядывались в ее сторону и перешептывались. Настя заметила несколько кривых пошловатых ухмылок. Понятно! Зная репутацию Дэна, все просто уверены, что ночь они провели вместе небезрезультатно. Она почувствовала, как горят щеки. Бросить бы все, уйти с урока и забраться дома по горячий душ, смыть с себя весь этот стыд, и больше никогда не приходить в школу! Но она сдержала порыв. Еще не хватало! Сломать себе жизнь из-за какого-то самовлюбленного идиота, который не умеет держать язык за зубами, пусть она даже к нему неравнодушна – нет, не дождетесь! Злость придала ей силы. Она вскинула голову и принялась прилежно слушать преподавателя.

Едва переступив порог кабинета, Дэн понял – знают. Проигнорировав возмущенный взгляд Веры, он плюхнулся за свою парту рядом с Женькой и задумался. Обычно он не обращал внимания на слухи и сплетни, которые громоздили вокруг него, привыкнув к ним за годы своего общения с девушками. Но сейчас ему отчего-то было неприятно, словно кто-то копался в том, чем он не хотел делиться даже с лучшим другом. Дэн украдкой посмотрел на Настю. Она о чем-то шепталась с Таней Стожко, временами кидая на него яростные взгляды. «Ну и пусть! – раздраженно подумал он. – Я не виноват, это не я проболтался. А вот интересно, как они узнали? Но с Настей все равно придется поговорить».

Что-то чувствительно ткнуло его в плечо. Дэн обернулся. Андрей Гусев, сидящий за ним, еще раз ткнул его тупым концом ручки и зашептал увлеченно:
- Дэн, а чо, ты это… правда с Романовой… того?
Дэн дернул плечом и молча отвернулся. Андрюху он недолюбливал и разговаривать с ним о Насте не собирался. Но тут же получил еще один тычок ручкой, за спиной послышался шепот:
- Ну дак чо? Было чо?
Обращаясь к Жене, Дэн скучающе процедил сквозь зубы:
- Джон, передай ему, что если он не заткнется, то огребет по полной программе. А если еще раз меня ручкой ткнет, я ему руку сломаю.
Повернувшись к Андрею, Женя проникновенно сказал:
- Я тебе серьезно не советую проверять, шутит он или нет. И вообще, что ты как баба, сплетни собираешь!
Андрюха обиженно уткнулся в тетрадь, и Дэн услышал, как тот бормочет:
- Чо я сказал-то? Всем можно говорить, а мне сразу – «руку сломаю»!
Значит, Дэн правильно понял – «все говорят». Ну что ж, на перемене надо пообщаться с Настей.

11. Перемена.

Прозвенел звонок. Народ торопился перейти в кабинет химии – предполагалась контрольная, и все спешили попрятать в партах и учебниках шпаргалки, написать карандашом на парте нужные формулы.
Дэн дождался, когда Настя вышла из класса, и окликнул ее. Она обернулась, и молча вопросительно глянула на него.
- Насть, поговорить надо, - его голос был мрачен.
- Мне не о чем с тобой разговаривать, Сокольских. Это ты у нас любишь… поболтать! – девушка обошла его не глядя, как некое неприятное препятствие, и пошла по коридору.

Возникло ощущение, что его окунули в ледяную воду. Дэн не мог сообразить, что произошло. Она была язвительна и зла, но он услышал только одно – она назвала его по фамилии. Впервые. Не Денис, не Дэн, а так равнодушно-скучающе – Сокольских. Почему-то он почувствовал боль в груди. Боль была острой и настолько неожиданной, что Дэн чувствовал себя оглушенным. «За что она так?» Потом понял: «Она думает, что это я растрепал всем!» Боль проходила, и на смену ей пришла злость. «Дура! Да пускай думает что хочет. Мне плевать! И вообще, что я с ней цацкаюсь? Все, хватит».
Зайдя в кабинет химии, он молча уселся на свое место. Женя открыл было рот, чтобы спросить о чем-то, увидел выражение лица Дэна и нахмурился. Посмотрел на него, потом отыскал взглядом Настю, снова глянул на Дэна – и промолчал. Настроение было испорченно окончательно.

12. Разговор.

И для Дэна, и для Насти день прошел отвратительно. Одноклассники, особенно девчонки, постоянно перешептывались, поглядывая на них, как будто им больше нечего было обсуждать. А они злились друг на друга, твердо решив больше не общаться.
Если день начался с гадости, то и закончиться он непременно ею же, поэтому Настя не удивилась, когда после последнего урока, иностранного языка, Анна Михайловна попросила ее остаться. Настя симпатизировала преподавательнице английского, но сейчас хотелось поскорее домой, поэтому просьба помочь подготовить класс к классному собранию родителей первоклашек девушку не обрадовала. Однако она решила не отказывать. Через полчаса все уже было готово, Настя домывала доску. Анна Михайловна оставила ей ключ, попросив потом отдать вахтерам, и ушла.

Скрипнула дверь. Обернувшись, Настя увидела Дэна. Тот, заметив девушку, замер.
- Что тебе надо? – ее голос был резок.
- Не переживай, не ты, - он тоже не был образцом вежливости, - я, кажется, здесь сотовый оставил.
Он заглянул в свою парту:
- Точно.
- Ну, забирай в темпе и выметайся, - Настя чувствовала, как в ней поднимается непонятный гнев.
Дэн остановился, насмешливо глядя на нее:
- А ты не командуй. Что, боишься со мной наедине остаться?
- Разбежался! Просто видеть тебя не хочу, трепло несчастное!
Он вдруг стал серьезным:
- Насть, я правда никому ничего не говорил. Может, ты сама кому-нибудь…
- Совсем идиот? – перебила возмущенно она, - мне-то это зачем? Я только Тане, но все уже всё знали еще до того, как я пришла.
- Я тоже только Женьке, но он тебя утром сам видел, и он не стал бы трепаться, я уверен.
- Значит, это ты, больше некому, - Настю охватила ярость, - конечно, «очередная победа Великого Дэна!», типа, даже такая заучка, как я, не устояла, так?!
- Не так! – он тоже разозлился, в основном из-за того, что она не верила ему и обвиняла в том, чего он не делал. - Не так! Я этого не хотел! И никому я ничего не говорил!
- Ну конечно! – Настя презрительно фыркнула. Они уже не замечали, что кричали друг на друга. – Ты у нас вообще мальчик-одуванчик! А я теперь знаешь кто? Шлюха! Все так думают!
- Никто не думает! Настя, ты что? Да не обращай ты внимания на дураков всяких.
- О, да! Это ведь не у тебя за спиной шепчут, что ты, оказывается, больше ломалась! А ты, получается, просто подтвердил свою знаменитую репутацию! Трепло!
- Да ты что, не слышишь меня! – ему почему-то было крайне важно ее убедить. – Это не я! Не я! Ну, хочешь, я им всем скажу, что ничего у нас не было?

Дверь снова скрипнула, и в проеме появилась Вера Колесникова.
- Дэн, я тебя уже час везде ищу! – капризно протянула она, и тут заметила Настю. Выражение ее лица сразу изменилось. Она поджала губы и процедила:
- Так-так. Романова. Значит, это правда про вас. Да, Сокольских, я была о тебе лучшего мнения.
Вскинув подбородок, она повернулась, чтобы уйти, и тут его осенило:
- Вера, стой! Кто тебе сказал?
- Что? – не поняла та.
- Ну, про нас с Настей, - объяснил Дэн, делая вид, что не замечает яростного взгляда Насти.
- Ха, все уже знают!
Дэн настаивал:
- Конкретно тебе кто сказал?
- Мне? Да Светка Абрамова сама и сказала! – Вера самодовольно улыбнулась.
- А при чем тут… - начала Настя, но Дэн снова ее перебил.
- Откуда она знает?
- Ну, Сокольских, ты и тормоз. Она же в твоем дворе живет, вот и увидела, как рано утром эта, - Вера мотнула головой в сторону Насти, - от тебя выходила.
- Верка! Спасибо! – Дэн даже расцвел.
Та растерялась:
- За что? Вот придурок! Радуется чему-то! – и, презрительно фыркнув, вышла из кабинета.

13. Прощение.

Повисло молчание. Потом Настя неловко пробормотала:
- Денис… прости меня. Я действительно думала, что это ты. Извини, пожалуйста.
- Да ладно. Мне тоже в голову не пришло, что Абрамова за мной шпионит. Вот стерва! Ну, скажу я ей пару ласковых…
Он шагнул к ней ближе.
- Насть, а ты почему так злилась? Я все-таки… не урод какой-нибудь. Обычно другие девушки не стесняются меня, если про нас начинают говорить…
- Я не другие! – хмуро произнесла Настя.
- Я заметил. – Дэн подошел еще ближе. – А ты… не боишься меня?
- А должна?
- Не знаю, многие девчонки боятся. Как будто я маньяк и прямо сейчас наброшусь насиловать, - он цинично ухмыльнулся.
«Они не тебя боятся, они себя боятся! – подумала Настя. – Трудно наедине с тобой себя контролировать!». А вслух сказала:
- Нет, я не боюсь.
Сейчас, когда ее злость прошла, она снова испытывала неловкость в его присутствии. Она старалась не смотреть на него, чтобы не видеть эти бездонные небесно-голубые глаза; небрежную челку, которая ему так шла; чуть капризный изгиб губ, которые так и просили о поцелуе… «Черт! Да что ж такое! Возьми себя в руки!» А юноша, казалось, не замечал, какое впечатление он на нее производит, а возможно, просто привык к такой реакции со стороны женского пола.
- Ну, пошли! – Дэн кивнул на дверь.
- Куда? – не поняла Настя.
- Домой, куда! Не здесь же оставаться. Нам вроде бы по пути.
«Кажется, он собрался меня провожать! Мамочки! Этого просто не может быть!».
Оказалось, может. Они вышли и закрыли кабинет. Спокойно взяв ее сумку, словно делал это каждый день, Дэн шел рядом и молчал.
У школьных ворот стоял Женя, дожидаясь друга. Увидев Настю и Дэна вместе, он вдруг испытал внезапный приступ тактичности, и решил, что до дома он доберется и один, и, пряча улыбку, тут же скрылся за кустами.

А Дэн даже не вспомнил о нем. Идти рядом Настей и молчать было легко и приятно. Так они неторопливо дошли до ее дома.
«Наверное, надо его пригласить… - подумала Настя, и тут же решила, - ни за что! Там не прибрано, и белье на батарее сохнет, и вообще… я за себя не отвечаю!» Последний аргумент был самым веским.
Вдруг Дэн спросил:
- Настя, а ты занимаешься в «Юпитере»?
- Да, три раза в неделю. – «Черт, сегодня же тренировка!». За всеми этими событиями она совсем забыла про гимнастику.
- А во сколько заканчиваешь?
- Обычно около восьми, а что?
- Да так… - он пожал плечами, - просто интересуюсь.
Он довольно сухо попрощался, отдал ей сумку и ушел.
Удивленная Настя пожала плечами, но решила хотя бы на время выкинуть его из головы и заняться делами.

1. Настя.

Ее не любили в школе. Она это знала. Нет-нет, она не была «отверженной» или «клоуном», над которым все издевались. Но ее не любили по многим причинам: во-первых, она была «новенькой» в этом спаянном с первого класса коллективе. Она пришла к ним в десятом, и теперь, полтора года спустя, уже почти выпускницей, она так и не почувствовала себя своей в их тесном мирке, по-прежнему оставшись для них «Настей новенькой», в отличие от Ковалевой, «Насти старенькой».

Во-вторых, она была слишком независима. Настя не заводила подруг в классе – не потому, что они казались ей недостойными, просто… не чувствовала необходимости. Только Таня, девушка, с которой она сидела за одной партой, была ей близка и понятна, потому что сама была также независима. Настя не часто ходила на тусовки - хотя могла себе позволить самый дорогой клуб, так как не испытывала проблем с финансами благодаря родителям-дипломатам.
И, наконец, многие не могли простить Насте то, что она была лучшей – и в учебе, и в спорте (ее любимой художественной гимнастике). Притом не спасало даже ее удивительное умение быть первой и не кичиться этим.

Настя не была красавицей. Обычная миловидная девушка семнадцати лет, хотя и с неплохой фигурой, в будущем обещавшей еще более расцвести. Чуть стеснительная улыбка, темно-каштановые волосы ниже плеч, и только глаза необычные – цвет радужки необъяснимо соединял в себе зеленый и желтый оттенки, этот цвет художник назвал бы «нефритовым».

Итак, ее не любили. Но уважали - за умение держаться, за спокойное чувство собственного достоинства, за уверенность в себе, которая не нуждалась в доказательстве. Со всеми она держалась ровно, вне зависимости от социального статуса, никого не выделяя и не игнорируя. Ей просто были неинтересны мелкие интриги и сплетни в классе. И еще одно отличало Настю от других девчонок в классе – она никогда не обращалась к одноклассникам по фамилии: - «Степанченко, отдай учебник!» или «Кокшаров, тебя завуч к себе вызвал!». Настя всегда называла по имени, ей казалось, что может быть проще – произнести: «Костя!», «Саша!», «Сергей! И только одно имя она произносила с легкой запинкой, незаметной никому, кроме нее. Это имя… Его имя…

2. Денис.

В отличие от нее, он был крайне популярен в школе, особенно у женской ее половины. Еще бы – высокий стройный блондин, пронзительно голубые глаза, широкие плечи, чувственные губы и ослепительная улыбка – все это способно было свести с ума почти любую девушку. И он сводил. И кружил голову. И надеялся, что вот эта, наконец, «та самая». И разочаровываясь, расставался без сожаления, умудряясь все же не вызвать ненависть к себе. Дэн умел расходиться без взаимных упреков, вовремя, и никогда не обсуждал с друзьями интимные подробности, чем грешили многие знакомые парни.

Вообще, было в нем что-то аристократичное, и в то же время располагающее. Учителя не чаяли в нем души, почти открыто признавая его статус «любимчика», хотя ни хорошими оценками, ни примерным поведением Денис не отличался, скорее, наоборот.

Что он думал о Насте? Ничего. Он просто о ней не думал. Только если так, мимоходом, в общей массе. И кто бы мог сказать тогда….

3. Страх.

Этот день Настя запомнила навсегда. Она, как обычно, возвращалась с тренировки по гимнастике. Мартовский вечер был не по-весеннему прохладен, и девушка зябко куталась в куртку. Однако домой не хотелось. Куда торопиться? Родители в очередном вояже, укатили, оставив кучу наставлений и деньги «на жизнь».

За неимением многочисленных бабушек и дедушек с двенадцати лет Настя оставалась одна из-за сложного рабочего графика родителей. На домашнем совете было решено, что ребенка негоже таскать из страны в страну, из школы в школу, это вредно сказывается на психике и отметках (это, конечно, мамино утверждение). Будучи уверены в ее самостоятельности и ответственности, предки уезжали сначала на две недели, затем на месяц, этот их визит в одну из стран Ближнего Востока был рассчитан на полтора месяца. Настю это не смущало. Она не страшилась одиночества. И только в такие моменты, когда так хочется, чтобы дома тебя встретила мама с фирменным мятным чаем, папа с новым романом английского писателя в оригинале – в такие вечера не хочется быть одной.

Настя неторопливо шла, покачивая сумкой на плече. Было уже поздно, наступающая темнота скрадывала очертания предметов, порождая причудливые формы. Дойти осталось всего ничего, до конца улицы три дома, и у булочной налево, там еще минута – и ее двор. Она не сразу заметила, что на углу, возле булочной стоит парень. Самый обычный парень – темно-синяя «аляска», джинсы. Руки в карманах. Но Настя почему-то почувствовала тревогу, замедлила шаг, оглянулась. Улица была пустынна.
Увидев ее, парень отступил в тень. Теперь лица его было не видно, и нельзя было понять, смотрит он в ее сторону или нет.
«Да что ты выдумываешь!» - иронично-сердито сказала Настя про себя, - «Нужна ты ему!». Но… ноги сами свернули во двор булочной, чтобы срезать угол и обойти странного парня. Ей показалось, что он сделал несколько шагов за ней, потом остановился. Она ускорила шаг, почти пробежала двор и вышла на другую улицу. Почему-то вокруг стремительно темнело, ведь не могла же она столько времени простоять, выглядывая прохожих? Сердце бешено стучало. «Ну-ну. Курица испуганная!» Настя глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и тут из глубины двора вышел он, парень в «аляске». Ноги словно приросли к земле, крик застыл в горле. Незнакомец медленно приблизился, вышел под свет фонаря, и она увидела его ухмылку, хищную и страшную. Теперь не оставалось сомнений, что шел он за ней. Парень молчал, и от этого было еще страшней.
Настя, придя наконец в себя, кинулась бежать, ноги несли сами, и на бегу она вспоминала, что в подъезде лифт не работает второй день, а между первым и ее пятым этажом горит всего одна лампочка. Если он догонит ее в подъезде… Она бежала через дворы, сама не зная куда, чувствуя за спиной топот ног преследователя. Липкий страх сдавил горло. Конечно, как назло, единственный круглосуточный магазин, до которого она была в силах добежать, был закрыт на учет. И по-прежнему вокруг никого! Она метнулась в ближайшую арку. Все подъезды на кодовых замках, дергать двери бесполезно, только время терять. Черт, ну где же люди-то?!
Вдруг спасением в темноте мелькнул прямоугольник двери открытого подъезда. Туда! Настя взлетела по ступеням крыльца, метнулась в дверь и затем в лифт. Только бы работал! Лифт стоял на первом этаже и услужливо открыл двери. Нажимая на кнопку первого попавшегося этажа, девушка услышала, как хлопнула входная дверь, и догадалась, что преследующий ее парень видел, как она вошла в подъезд.
Лифт остановился на седьмом. Настя вышла, замерла и услышала торопливые шаги по ступенькам вверх. Все, она в ловушке. Даже если она сможет проскользнуть мимо него и выбежать на улицу, там он ее быстро нагонит – она выдохлась, нелегко бегать после серьезной тренировки с тяжелой сумкой на плече. Осталось звонить в первую попавшуюся дверь…

4. Встреча.

Настя решила подняться на этаж выше, туда, где горела лампа. Дошла до площадки у мусоропровода и чуть не завизжала. На площадке стоял человек. Но ведь она слышит шаги там, где-то в районе третьего этажа! Человек вышел из тени, и Настя увидела… Дэна. В спортивном костюме, слегка растрепанный, с сигаретой, он все же был неотразим, но сейчас ей было не до этого. От удивления она на миг забыла о страхе. А он, похоже, был удивлен не меньше нее.
- Ты? Что ты тут делаешь? – наверное, это было слегка невежливо, но Насте было не до церемоний.
Он ухмыльнулся уголком рта:
- И тебе привет, Романова. Живу я тут. Мусор выносил, стою, курю. Тебя удивляет?
- Да… нет... то есть… Живешь? Я… не знала. – Настя растерялась. «Блин, что я несу?»
- Ага, - он мотнул головой в сторону восьмого этажа, где была приоткрыта дверь, - вон там.
А шаги снизу все приближались, хотя и стали медленнее, видимо, парень услышал разговор.
- Денис… ты не мог бы… давай зайдем к тебе, и я все объясню, только быстрее, - страх придал Насте смелости.
Он удивился, и неподражаемо пожав плечами, поднял пустое мусорное ведро и сказал:
- Пошли.

Оказавшись в квартире, Настя прислонилась спиной к закрытой двери. Вернув ведро на место, Дэн вопросительно смотрел на нее. «Я все сейчас ему объясню», - подумала Настя, и тут нервы не выдержали. Все переживания – и жуткий страх, и бег по темным улицам, и неожиданная встреча – вдруг нахлынули на нее, и что-то сломалось внутри. Словно все силы внезапно кончились, тормоза отказали, и Настя сползла по двери на пол и разрыдалась.

5. Слезы.

Дэн растерялся.
- Романова, ты чего? Эй! Насть! Чего случилось-то?
Он присел на пол рядом с ней и неловко попытался поднять ее лицо вверх. В его карьере Казановы ему не раз приходилось успокаивать плачущих девушек, но плакали в основном из-за него, и он всегда знал, что и как сказать. А сейчас… Настя плакала тихо, но как-то очень горько, плечи вздрагивали, и она совсем по-детски вытирала слезы тыльной стороной ладони. Вдруг острое чувство жалости к этой девушке пронзило Дэна, захотелось успокоить, обнять, помочь чем-то… Мотнув головой, он прогнал наваждение, острые иголочки жалости перестали колоть сердце. Дэн снова вернулся к своему иронично-начальственному тону. Он протянул Насте руку:
- Так. Вставай. Давай-давай. Иди в ванную и умывайся. Ванная там.
Настя, всхлипывая, послушно встала и пошла в ванную.

Когда спустя три минуты она вышла, Дэн управлялся на кухне. Проходя мимо зеркала в прихожей, Настя глянула на себя. Ужас! Волосы растрепаны, глаза красные, заплаканные, нос тоже покраснел. Боже мой, и ОН видел ее такой! Уйти, убежать немедленно!
Он бочком двинулась к двери, и в этот момент Дэн позвал из кухни:
- Ну, где ты там, кофе уже остывает!
Кофе… Он хочет угостить ее кофе… Горячая кружка ароматного кофе… А почему бы, собственно, и нет? Вскинув голову и поправив, как смогла, волосы, Настя прошла на кухню.

6. Вдвоем.

Уютные кресла манили. Аромат хорошего кофе притягивал. А у нее дома холодно, и ужин еще готовить, и вообще…
Настя опустилась в кресло, обняла согревающую кружку ладонями. Дэн сказал вдруг:
- Подожди, я забыл, - открыл небольшой бар и достал бутылку коньяка. Открыл ее и плеснул немного Насте в кофе. Она растерялась:
- Зачем? Я не пью.
Он усмехнулся:
- Я и не собирался тебя спаивать. Надеюсь, от трех капель ты не начнешь буянить?
Настя покраснела и промолчала. Его ирония была невыносима. Она чувствовала себя крайне неловко. Может, лучше все же уйти прямо сейчас?
Прислонившись к подоконнику, он внимательно рассматривал ее, потягивая кофе. Повисла тишина. Наконец через пару минут Дэн прервал молчание:
- Ну?!!
- Что?
- Помниться, ты обещала объяснить все.
Настя вдруг вспомнила, почему она здесь оказалась, и ее передернуло. Видимо, лицо у нее изменилось, потому что Дэн испуганно добавил:
- Только не плачь больше, ради Бога! Давай, рассказывай.
И, не зная почему, Настя вдруг выложила ему все, запинаясь, кусая губы и вздрагивая от пережитого страха.
Он не перебивал. Когда она закончила, он все так же молчал, потом повернулся к окну и внимательно оглядел улицу.
Обернувшись к Насте, юноша бросил через плечо:
- Посмотри, он?
Настя, замирая, на ставших почему-то ватными ногах, подошла, выглянула и увидела - под тусклым фонарем на детской площадке стоял парень в темно-синей куртке.
- Д-да, кажется… вроде он… - сердце ушло куда-то в пятки, и Настя прижала пальцы к губам. – Что ему от меня нужно? Я его не знаю!
- Ну… мало ли. Может, просто вор. Одета ты неплохо, золотишко имеется. Или поклонник твой тайный. А может маньяк, на честь твою девичью покушается, - его губы тронула ухмылка, - а может, киллер. У тебя случайно нет страшных тайн за душой, а то вдруг и меня заодно…
Настя впервые за вечер взглянула прямо на него:
- Денис, ну зачем ты так? Мне и так страшно.
Он смутился:
- Извини. Это я со злости. Пойду-ка, поговорю с этим … поклонником, – Дэн застегнул замок на спортивной куртке.
- Не надо! – испуганно вскинулась Настя. – Пожалуйста, не надо! Давай лучше милицию вызовем.
- И что? Он скажет, что тебя в первый раз видит, а во двор зашел чистым воздухом подышать перед сном.
- Не ходи! - Настя вцепилась ему в рукав. - Пожалуйста, я прошу тебя!
- Да что такого-то?!
- Ты не видел… У него глаза такие… страшные… ненормальные. Он бешеный какой-то. Такому на все наплевать. Не ходи!
Ее отчаяние было таким искренним, лицо побелело от тревоги. Тревоги за него? Приятно, черт возьми. Дэн нехотя стянул куртку.
- Хорошо-хорошо. Пей кофе, остыл уже.
Они еще помолчали. Вдруг Настя спросила:
- А как я теперь домой-то попаду?
Юноша взглянул на нее и вдруг, словно решившись, сказал:
- Никак. Ты остаешься тут.

Каюсь! Каюсь! Ma culpa! Не избегла и я чаши сей. Напало на меня нежданно-негаданно поветрие моровое под названием «графомания». До этого баловалась стишками скромненько и не помышляла даже… Но сильна власть эпидемии, и не мне с ней бороться. Добавлю к морю посредственности и банальности и свою каплю.
Нашло на меня вчера. И вот села и накропала за три часа. «Криатиф» так и пер.
И я прошу, прямо-таки требую непредвзятого суждения о моей писанине.

О высокий ареопаг! Разнообразен круг моих ПЧ: и по возрасту, и по интересам, и по характеру, и по профессиям. Все тут – от школьников и студентов до серьезных преподавателей (ага, узнали себя!). Очень прошу оценить первую часть моего «творения» со всех позиций – стиля, содержания, смысла, привлекательности для чтения и т.д. Так как все вы разные, суждения тоже разные.

Выкладываю начало.
Если решите, что стоит выложить остальное (концовка еще не дописана) – то выложу, а если приговорите – «ф топку» - всплакну и выброшу, забыв, как страшный сон. Вина моя велика, и нет мне прощения.

Скорее, это чтение для девушек, и скорее, от 15 и до... А я и не претендую на литературность и «высокий штиль».

У вещи нет еще даже названия. Понравится – придумайте сами.

P.S. Преподаватели могут проверить также орфографию и пунктуацию 

Итак…

М Е H Я Р А З Б У Д Я Т
(Аpт Ленский aka Tima Musin)

Это yтpо был самым обычным и все же солнце яpко светило, мое настpоение
было пpекpасным. Скоpо меня pазбyдят и я пойдy в школy. Эх, как же я yстал...
Я шел по yлице. Солнце все так же светило мне в глаза а я yлыбался
подбpасывая поpтфель. Уpоки закончились и тепеpь я до вечеpа бyдy отдыхать...
Скоpо меня pазбyдят, скоpее всего минyт чеpез 30-40. Я даже знаю как: мать
подойдет ко мне и тихо толкнyв в плечо шепнет "Вставай сынок. Поpа."
Я шел в школy. Эх, как я yстал... Она шла pядом со мной и yлыбалась.
Улыбка 10 летней девочки замечательна.
Меня скоpо pазбyдят и я пойдy в школy. Бyдильник позвонит минyт
чеpез 20-30. Этот бyдильник мне подаpила мать в пpошлом годy до того как
ее сбила машина... Светлый день. Безоблачное небо. Яpкое солнце. Я yгpюмый
идy по yлице. Она pядом. Скоpее всего впеpеди на несколько шагов вместе с...
ним. Она yлыбается. Улыбка 15 летней девyшки пpекpасна.
Меня pазбyдят. Да мой стаpший бpат всегда
встает pаньше меня. Он спит pядом... Еще 10-20 минyт и он pазбyдит меня...
Hа yлице дождливый весенний день я шел в школy. Один. Она pядом. Одна.
Его нет. Умеp. Пpекpасно печальное лицо 17 летней девyшки...
Меня pазбyдят. Мой сосед по общежитию. Еще 5-10 минyт и он pазбyдит
меня... Пpекpасный летний день. Я идy по yлице в инститyт. Она. Рядом. Вместе.
Дpyзья. Пpекpасно лицо 21-летней девyшки...
Меня pазбyдят. Моя жена. Еще несколько минyт. И она нежно пpошепчет
мне на yхо. Я шел по yлице. Hа pаботy... Она pядом. Пpовожает своего сына
в дет.сад. Пpекpасно лицо 30-летней замyжной женщины...
Меня pазбyдят. Опять моя жена... yжас... Она что-то пpовоpчит над
yхом... Скоpо, скоpо... Я шел по yлице, опят на pаботy, yстал... Она pядом.
Хотя она со мной... Идет в магазин. Пpекpасно лицо 40-летней замyжней
женщины...
Меня pазбyдят. Бyдильник. Он скоpо пpозвенит и я пpоснyсь. Скоpо. Хотя
вpядли мой внyки pазбyдят меня pаньше... Я шел по yлице. Она опять здесь.
Я yлыбаюсь. ОHа пpекpасна... Пpекpасно ее лицо, лицо 60 летней женщины...
Меня pазбyдят. Мы пойдем на пpогyлкy. Сегодня ко мне должны пpийти
pодные, навестить меня здесь. Я шел по yлице. Она pядом. Со мной в доме
пpестаpелых. Я yлыбаюсь. Она тоже.
Меня не pазбyдят. Я лежy в кpовати. Скоpо пpидет медсестpа, посмотpит
на меня, закpичит и позовет вpача. Тот скажет что я yмеp от стаpости...
Я смотpю на свое тело, стаpое. Моя дyша- молодая. Она pядом. Тоже yмеpла.