Музыка заполнила зал. Сначала тихими аккордами, затем всё громче, шире разливаясь, словно взволнованное море, переходя в жестокий шторм. Надвигающейся неуправляемой стихией гудели басы. Сурово и воинственно гремели литавры, усиливая напряжённое ожидание неотвратимой беды, звоном разбитых стёкол неистовствовали тарелки.… Вот сейчас что-то произойдёт, что-то ужасное, непоправимое…
      Неожиданно, в грозную какофонию вплёлся тоненький голосок, сначала едва слышный, затем, пробившись в паузе сквозь валы басов, словно слабый росток, пробивающий толщу асфальта, он рос, поднимался над залом, разгоняя чистотой своей мрачные тучи стихии, освобождая солнце. Это пела скрипка.
      Удивлённо смолкли басы, замерли литавры, и только мелодия нежная и хрупкая, разливаясь тёплыми волнами какого-то прозрачного радужного света, достигала души слушателей, вливалась в них, наполняла тем редким, почти забытым в обыденности нектаром доброты, гармонии, неги…
     -Мама, почему ты плачешь?
     -Тише, дочка, тише.. Слушай – это поёт Нежность…