На прошлой неделе мир потерял одну из самых умных обезьян — самца бонобо по имени Канзи. Этот шимпанзе понимал английский на слух, мог поддерживать светские беседы, стал соавтором научной статьи, умел разводить огонь и играть в Майнкрафт.

У гениального примата не было другого выбора, кроме как быть умным — родился он в университете. Вокруг суетилась куча человеков — они показывали какие-то сложные картинки, пытались что-то доходчиво объяснить более взрослым собратьям. Среди этих подопытных была приемная мать Канзи — Матату. Правда, её научные телодвижения не интересовали, ученые не смогли добиться с ней видимого прогресса. Зато малыш Канзи схватывал всё на лету, просто наблюдая за процессом!

В опытах обезьян учили особому языку — йеркишу. Выглядит он как портфолио вывесок и постеров провинциальных дизайнеров: отдельные слова и несочетающиеся узоры на черном фоне — так называемые лексиграммы. Именно лексиграммы и йеркиш стали для Канзи языком, на котором он мог отвечать людям. Он знал более 350 лексиграмм, обозначавших существительные, глаголы и прилагательные. И ладно бы, если просто знал. Бонобо миксовал их, чтобы получать новый смысл и строил небольшие предложения.

Произошло это в одном из зоопарков в Майами. После того, как там прошел, сокрушающий все на своем пути, ураган, тигрица, которая находилась в зоопарке, стала чересчур агрессивной, не только к работникам, но и к своему потомству.

Учёные и исследователи часто не думают о последствиях своих экспериментов. Ради прорыва в науке они готовы на многое. Поступиться своими принципами и пойти против этики. Чем был готов пожертвовать Уинтроп Келлог ради развития науки? И правда ли, что родительская любовь заканчивается там, где начинается страсть к экспериментам?

Подробнее..

https://kulturologia.ru/blogs/240324/59504/