В узких улочках Ахиритолы, северного района Калькутты, под сенью манговых деревьев, в 1864 году родился мальчик, чьё сердце уже тогда билось в унисон с миром. Гангадхар Гхатак, сын браминов, с детства отвергал границы каст: «Зачем делить людей на чистых и нечистых, если слеза страдания у всех солёная?» — спрашивал он, отдавая свою рубашку дрожащему от холода сверстнику. Этот жест стал прологом к жизни, где милосердие превратилось в высший обряд.

 

Смерть Рамакришны в 1886 году стала для Гангадхара звоном колокола, призывающим к отречению. Скитания привели его в заснеженные объятия Гималаев, где, по его словам, «горы учат молчанию, а звёзды — вечности». Три года в Лхасе стали годами внутренней алхимии: «В тибетских монастырях я понял — истинная мантра не на языке, а в действии». Вернувшись, он принял имя Акхандананда — «тот, чья радость едина», как свет, льющийся сквозь призму служения.

 

 «Нельзя накормить душу, игнорируя пустой желудок», — говорил свами, организуя школы в глухих деревнях. Его руки, привыкшие к молитвенным четкам, строили колодцы, а ум, знающий Веданту, составлял сельскохозяйственные пособия. Во время голода в Муршидабаде он не ограничился раздачей зерна: «Голод — это болезнь общества. Лечить надо не симптомы, а корень — невежество». Под его началом газета для фермеров стала мостом между вековой мудростью и наукой, а школа в Кхетри — маяком для 275 учеников, чьи отцы даже не мечтали о грамоте.

 

В горах Удайпура, где племя бхилов жило вне кастовой системы, Акхандананда нашёл воплощение своей идеи: «Бог не в храме — Он в глазах голодного». Обучая детей племени, он доказывал: «Образование — не привилегия, а право, как воздух для лёгких». Его дневники сохранили горькие строки: «Каждая слеза вдовы — это трещина в стенах нашего общества».

 

Став в 1934 году главой Миссии Рамакришны, он оставался странствующим монахом: «Власть — это не трон, а ответственность. Как дерево, чьи корни пьют из глубин, а ветви дают тень всем». Умирая в 1937 году в Белур Матхе, он прошептал: «Не плачьте. Смерть — лишь смена одежд. Истинное «Я» вечно служит…»

 

Его жизнь — живая иллюстрация слов Вивекананды: «Поднимите народ! Вот высшая религия». Инициируя учеников, среди которых был будущий политический и религиозный деятель Мадхав Садашив Голвалкар, Акхандананда завещал: «Служите не ради спасения, а потому что в каждом нищем, ребёнке, старике — сам Господь Шива стучится в вашу дверь». Сегодня, когда в школах Миссии Рамакришна учатся тысячи детей, его тень всё ещё бродит по индийским деревням — в шепоте крестьян, перебирающих зёрна, и в смехе детей, читающих первую букву.

 

Рамакришна не был человеком, который, подобно упрямому, ограниченному ханже, спешит захлопнуть ставни своей кельи. Напротив, он открыл их настежь. Он был слишком человечен, ненасытно любознателен, жаден к плодам древа жизни, чтобы их не попробовать. Он изучил своим проницательным взглядом, проникавшим, как лиана, через все щели дома, различные покои того же хозяина и все его духовные выявления. Чтобы понять их, он сам становился ими. Он постигал вместе с их чувствами их границы и предоставлял каждому существу иметь свое собственное представление о высшем начале и о личном долге. Он бы никогда не подумал навязать представление или поступок, который противоречил бы самому существу человека, он, для кого религиозное отрешение было и осталось навсегда первым и последним словом правды, открыл, что большинству оно было чуждо. И он не удивился этому и не опечалился. Эти различия, воздвигнутые стараниями людей как заборы, казались ему кустами, которые цвели на одном поле и придавали ему разнообразие. Он понимал всех, он любил всех. Он видел пути и намеченную цель каждого человека; он видел их яснее, чем они сами; и он им их указывал. Говоря с людьми — свидетели восхищались этим, — он тотчас же начинал пользоваться оборотами и мыслями, свойственными им. Это не было проявлением его неустойчивости. Его ум твердо держал руль барки. И если он вел каждого к иному месту на берегу, это был всегда берег божий. Он помогал им, незаметно для них самих, пристать к берегу своими собственными средствами. Так как всякое существо было, в его глазах, от Бога, он считал своим долгом развивать каждого согласно с его собственным призванием, помогая ему достигнуть наибольшей цельности.

 

Рамакришна чувствовал и доставшиеся ему силы, и призыв мира к их применению. Влияние, которое он оказывал на избранные умы Индии, показало ему слабости, нужды этих интеллигентов, их неудовлетворенные стремления, недостаточность ответов их науки и необходимость его вмешательства. И Брахма Самадж открыл ему значение организации, красоту духовного объединения, воспитывающего молодые души вокруг старшего брата, который подносит их вместе с собой, как корзину цветов любви, Возлюбленной Матери.

 

Немедленным результатом было то, что его миссия, до тех дней неопределенная, стала ясной, она сосредоточилась в пылающем ядре сознательной мысли, где концентрировалось решение. Затем она перешла к действию.

 

Прежде всего надо ясно видеть себя и своего Бога. Он понял, что этот Бог, который был в нем, не удовлетворялся, как у других садхака, личным спасением. Он требовал от него любви и служения людям. Его духовная борьба, его экстазы, его познания Бога ничего не давали ему самому…

 

«Sic vos non vobis» - «Значит, ты не для себя» 

 

Они предназначались для подготовки путей человеческого развития, для новой эры духовного богопознания. Другие люди имеют право стремиться к освобождению и могут на него надеяться, он — нет. Он не мог на это рассчитывать. Он должен был всегда, из века в век, стремиться на помощь людям, пока они будут в опасности.

 

Ромен Роллан

Жизнь Рамакришны