Рамакришна посетил, со своим покровителем Матхуром,  Девендранатха Тагора — отца знаменитого бенгальского поэта Рабиндранатха и одного из лидеров Брахмо Самаджа, движения, направленного на модернизацию и реформирование определенных индусских обычаев и религиозных воззрений. Матхур и Девендранатх были однокашниками по Хинду-колледжу в Калькутте, поэтому, несмотря на высокое общественное положение Девендранатха, Матхур мог прийти к нему запросто, без церемоний.

Рамакришну интересовало, насколько значительным было духовное развитие Девендранатха, — собственно, только по этой причине он вообще встречался с религиозными лидерами. Со своей обычной непосредственностью Рамакришна попросил Девендранатха обнажить перед ним грудь. Тот приподнял рубашку — видимо, не без простительного самодовольства, потому что у него на груди была та краснота, которая свидетельствует о долгих часах глубокой медитации.

— Мир похож на люстру, — сказал Девендранатх, — в которой светит всякая живая тварь. Бог сотворил человека, дабы проявить свое величие. Если нет света в люстре, все погружается во тьму. Да и сама люстра тоже не видна.

Эти слова произвели глубокое впечатление на Рамакришну, потому что и он видел нечто подобное во время медитации в Панчавати.

Тогда Девендранатх пригласил его на ежегодную конференцию Брахмо Самаджа.

— Это будет зависеть от Бога, — ответил Рамакришна. — Ты же видишь мое состояние. Я не знаю, что и в какую минуту Он со мной сделает.

На это Девендранатх ответил, что Рамакришна должен непременно прийти, в каком бы состоянии он ни был, но при этом добавил, что ради приличия на Рамакришне все же должна быть одежда — и нижняя, и верхняя части тела должны быть прикрыты.

— Невозможно! — возразил Рамакришна. — Я же не могу одеться, как мистер!

Девендранатх громко расхохотался в ответ, но, видимо, по-настоящему забавным все это не счел, потому что на другой день Матхур получил письмо с отменой приглашения. Девендранатх пояснил в письме, что на конференцию принято являться корректно одетым.

Кристофер Ишервуд

Рамакришна и его ученики

* * *

Приди, о буря, не щади сухих моих ветвей,

Настало время новых туч, пора иных дождей,

Пусть вихрем танца, ливнем слез блистательная ночь

Поблекший цвет минувших лет скорей отбросит прочь.

Пусть все, чему судьба — уйти, уйдет скорей, скорей!

Циновку ночью расстелю в моем дому пустом.

Сменю одежду — я продрог под плачущим дождем.

Долину залило водой,— неймется в берегах реке.

Как вздох жасмина, голос мой летит, теряясь вдалеке,

И как бы за чертою смерти проснулась жизнь в душе моей.



Перевод М. Петровых

 

* * *

Дожди иссякли, зазвучал разлуки голос одинокий.

Собрать напевы срок настал,— перед тобою путь далекий.

Отгрохотал последний гром, причалил к берегу паром,—

Явился бхадро, не нарушив сроки.

В кадамбовом лесу желтеет пыльцы цветочной легкий слой.

Соцветья кетоки забыты неугомонною пчелой.

Объяты тишиной леса, таится в воздухе роса,

И на свету от всех дождей — лишь блики, отблески, намеки.



Перевод М. Петровых

* * *

Когда тебя во сне моем не вижу,

Мне чудится, что шепчет заклинанья

Земля, чтобы исчезнуть под ногами.

И за пустое небо уцепиться,

Поднявши руки, в ужасе хочу я.

В испуге просыпаюсь я и вижу,

Как шерсть прядешь ты, низко наклонившись,

Со мною рядом неподвижно сидя,

Собой являя весь покой творенья.



Перевод А. Ахматовой

* * *

Ужасная пора! Как душны вечера!

Томлюсь в полдневный зной, не сплю в тиши ночной.

Жестокость солнца гибельно щедра.

Здесь голубь чуть живой, от жажды сам не свой,

В иссохшей роще сетует с утра.

Я страх мой превозмог, я знал: настанет срок —

И ливнем хлынешь ты с далекой высоты

К душе, которую гнетет жара.



Перевод М. Петровых

Рабиндранат Тагор. "Жертвенные песни"

Рабиндранат Тагор. "Жертвенные песни" Библейский сюжет. Телеканал Культура

* * *

По ночам под звуки флейты бродят звездные стада.

Ты коров своих, незримый, в небесах пасешь всегда.

Светоносные коровы озаряют сад плодовый,

Меж цветами и плодами разбредаясь кто куда.

На рассвете убегают, лишь клубится пыль вдогон.

Ты их музыкой вечерней возвращаешь в свой загон.

Разбрестись я дал желаньям, и мечтам, и упованьям.

О пастух, придет мой вечер - соберешь ли их тогда?



Перевод В.Потаповой

* * *

Знаю — виденью этому однажды конец придет.

На веки мои тяжелые последний сон упадет.

А ночь, как всегда, наступит, и в ярких лучах сиять

В проснувшуюся вселенную утро придет опять.

Жизни игра продолжится, шумная, как всегда,

Под каждую крышу явится радость или беда.

Сегодня с такими мыслями гляжу я на мир земной,

Жадное любопытство сегодня владеет мной.

Нигде ничего ничтожного не видят глаза мои,

Кажется мне бесценною каждая пядь земли.

Сердцу любые малости дороги и нужны,

Душе — бесполезной самой — нет все равно цены!

Мне нужно все, что имел я, и все, чего не имел,

И что отвергал когда-то, что видеть я не умел.

Перевод Вероники Тушновой



  

* * *

 Одиночество? Что это значит? Проходят года,

Ты в безлюдье идешь, сам не зная, зачем и куда.

Гонит месяц срабон над лесною листвой облака,

Сердце ночи разрезала молния взмахом клинка,

Слышу: плещется Варуни, мчится поток ее в ночь.

Мне душа говорит: невозможное не превозмочь.



Сколько раз непогожею ночью в объятьях моих

Засыпала любимая, слушая ливень и стих.

Лес шумел, растревоженный всхлипом небесной струи,

Тело с духом сливалось, рождались желанья мои,

Драгоценные чувства дала мне дождливая ночь,

Но душа говорит: невозможное не превозмочь.

Ухожу в темноту, по размокшей дороге бредя,

И в крови моей слышится долгая песня дождя.

Сладкий запах жасмина порывистый ветер принес.

Запах дерева малоти, запах девических кос;

В косах милой цветы эти пахли вот так же, точь-в-точь.

Но душа говорит: невозможное не превозмочь.

Погруженный в раздумье, куда-то бреду наугад.

На дороге моей чей-то дом. Вижу: окна горят.

Слышу звуки ситара, мелодию песни простой,

Это песня моя, орошенная теплой слезой,

Это слава моя, это грусть, отошедшая прочь.

Но душа говорит: невозможное не превозмочь.

Перевод А.Ревича.