Ты помнишь, о чём мы мечтали когда-то?.. Но больше об этом не стоит, не надо... Но снова доносится ветром и эхом... Нет, больше ни слова, ни слова об этом! Ни слова, ты слышишь?.. Раз небо всё ниже, а топот всё громче, дорога короче... Услышь меня, Отче! Он видит и слышит.. Но как же понять, для чего это, Отче…
Я думала так: вот, расступятся тени и примет нас мир без пожаров и стали… Мы все на пределе, мы слишком устали, и нет ни покоя, ни сна, ни забвенья… и слов больше нет, всё проносится мимо, то пеплом, то дымом, всё дальше и дальше... и боль, только боль, она невыносима, волной накрывает корабль бумажный – и прячет, скрывает, как и не бывало, и что-то там шепчет надрывно и тонко… А кто это плачет, дитя или ангел?..
То, видимо, ангел качает ребёнка, и тихо ему напевает как будто –прощальную песню ему напевает: мир будет, но прежним уже он не будет… а что же там будет?.. не знаю, не знаю…
Качаются чёрные тени и стебли, дрожат на ветру и уже не согреться… О, Господи, нас посылая на землю, Ты точно всем выдал и душу, и сердце?..
Наивны вопросы, бессмысленны речи… жить молча не легче, а больно и пресно… О, Господи, где Ты?.. Держи меня крепче… Дай нам устоять на краю этой бездны...
Человек устал и не видит дня –
человека нужно скорей обнять,
человек замёрз и собаки злей –
человека нужно согреть скорей,
человек дрожит, будто пойман в сеть –
человека нужно прижать, жалеть,
умолчать вопрос, не искать ответ,
а тихонько гладить по голове.
Человек такой, он совсем не злой,
человеку просто не повезло,
он хотел бы вскачь, он хотел бы – вверх,
а сейчас хоть плачь и рычит на всех,
ну а нужно только-то и всего –
пожалеть его и понять его.
– Человек человеку бред, темнота и ад, –
он сказал, – оглянись вокруг, если мне не веришь.
– Нет, – кричу, – человек человеку – сад!
Человек человеку кит, океан и берег!
Человек человеку лето и тёплый дождь,
посмотри, как сверкает солнце в глазах и в сердце!
– То блестят ножи – человек человеку нож
и удар под ребро от рождения и до смерти.
Человек человеку рана, дыра и вой,
это волк в настоящем и будущем воплощенье.
Волк не может без стаи – покинувший стаю волк –
это бомж, это тень, он никто никому – кочевник.
Мы всего лишь осколки времени, пыль, стекло.
Мы разбитые зеркала и маршрут короткий.
– Нет, – кричу, – мы друг другу движенье, полёт, крыло!
И плечо, и надёжный плот, и весло, и лодка!
Даже если вот так – на грани и через боль,
даже если ушёл на дно, где темно и немо –
всё равно навсегда человек человеку – Бог.
Через смерть, через ад – человек человеку – небо.
– Человек человеку бред, темнота и ад, –
он сказал, – оглянись вокруг, если мне не веришь.
– Нет, – кричу, – человек человеку – сад!
Человек человеку кит, океан и берег!
Человек человеку лето и тёплый дождь,
посмотри, как сверкает солнце в глазах и в сердце!
– То блестят ножи – человек человеку нож
и удар под ребро от рождения и до смерти.
Человек человеку рана, дыра и вой,
это волк в настоящем и будущем воплощенье.
Волк не может без стаи – покинувший стаю волк –
это бомж, это тень, он никто никому – кочевник.
Мы всего лишь осколки времени, пыль, стекло.
Мы разбитые зеркала и маршрут короткий.
– Нет, – кричу, – мы друг другу движенье, полёт, крыло!
И плечо, и надёжный плот, и весло, и лодка!
Даже если вот так – на грани и через боль,
даже если ушёл на дно, где темно и немо –
всё равно навсегда человек человеку – Бог.
Через смерть, через ад – человек человеку – небо.
Мама мне говорит: — Я увидела сверху рай.
Там холмы и река течёт, умирать не страшно.
Отвечаю я маме: — Не надо, не умирай.
Я не знаю про рай, но, наверно, он свой у каждого.
Лично мне бы и там хотелось увидеть снег.
Как блестит он на солнце, падая ниоткуда.
Мама тихо вздыхает: — Мне жаль, но там снега нет.
Да и солнца там тоже нет, хоть светло, как утром.
— Это грустно, что там нет осени, наших зим.
Говорят, там другое время, другие краски.
Я веду её под руку медленно в магазин.
Нынче скользко и ей одной выходить опасно.
— Там есть ангелы… Хочешь, думай, что это сон —
мы летели звездою белой под небом тёмным.
Но я помню детали и помню подробно всё.
Так во сне не бывает, я сны никогда не помню.
И ещё — там при деле все, и такой покой,
будто каждый там что-то понял и что-то знает…
Я держу её за руку, мама идёт за мной,
рассуждая про рай и немножечко отставая.
А дорогу метелью утренней замело,
мы идём осторожно, след оставляя свежий —
то ли ангела я веду за его крыло,
то ли ангел меня ведёт по дороге снежной.