Не так давно выяснилось, что у Грина есть роман, который мною еще не был прочитан. Я считала, что прочла все. Называется он «Джесси и Моргиана». Ну что оставалось делать? Конечно, прочесть. Я так и сделала. Теперь вот записываю впечатления. Прежде всего роман показался мне не совсем гриновским. При том, что язык его, с необычными, только ему присущими метафорами вполне себе на месте. Но вот сюжет достаточно обыденный. Без полета мечты. О мести и зависти, доводящей до преступления.

«Ненависть есть высшая степень бесчеловечности, превращенная в страсть; тот счастлив, кто не испытал ее внимательного соседства».Это можно было бы вынести в эпиграф.

Жили-были две сестры: младшая красивая и всеми любимая. Потому добрая. Старшая некрасивая, от того злая и завистливая. Ох, Александр Степанович, не ожидала я именно от вас такой подлянки и банальности. Будучи сам далеко не красавцем, Грин всегда относился с достаточным пониманием к людям, обделенным внешней привлекательностью. Достаточно вспомнить его новеллы «Враги», «Голос и глаз». За это я его уважала. Историй о некрасивых и злых женщинах предостаточно в этом мире. Не стоит преумножать это сборище стереотипов. Ему и самому, кажется, было не слишком комфортно от этого своего замысла.

«Среди некрасивых женских лиц огромное большинство их смягчено – подчас даже трогает – достоинством, покорностью, благородством или весельем. Ничего такого нельзя было сказать о Моргиане Тренган, с ее лицом врага; то было безобразие воинственное, знающее, изучившее себя так же тщательно, как изучает свои черты знаменитая актриса или кокотка».

Вот, даже некоторая попытка оправдаться. Мол, она была не просто некрасива, а воинственно некрасива. Безобразна и отвратительна. С черной душой. Ну хорошо, вздыхаю я. Простим любимого писателя.

«О, если бы ты смягчилась! Будь доброй, Мори! Стань выше себя; сделайся мужественной! Тогда изменится твое лицо. Ты будешь ясной, и лицо твое станет ясным… Пусть оно некрасиво, но оно будет милым».

В общем, смягчись нрав Моргианы, она бы не была настолько отталкивающей. Внутренние страсти отражаются на внешности. Я столько слышала об этом. Но вот как-то сложно в это верить. Существует некое «обаяние зла». Когда красивый негодяй или негодяйка вполне могут очаровывать. Если мозги имеют, конечно. И наоборот, добрый и милый человек, имея отталкивающую наружность, не будет вызывать симпатию. Для того, чтобы увидеть хороший характер, нужно ведь смотреть глубже и пробиться за стену глухой обороны, неловкости и застенчивости. А зачем? Никто этого делать не станет. В общем, все это опять сложная тема. Но вернемся к роману.

ДАЛЕЕ

Широко известная легенда о леди Годиве часто вдохновляла художников и скульпторов на создание образа прекрасной в своем великодушии женщины. Я взяла несколько произведений на эту тему. На картине Эдмунда Блэра Лейтона леди Годива просит мужа не повышать налоги и дает то самое обещание проехаться обнаженной по городу ради этого. Скульптура Херберта Бекстейджа, изображает тот самый момент. Второй образ, обнаженной женщины на лошади, довольно часто встречается у разных художников. Вспомним, пожалуй, самую известную леди на картине Джона Кольера. Или "Молитву леди Годивы" Эдвина Лендисиера Образ примерно одинаков. Различаются ракурсы. Художники же поэтизируют и откровенно любуются прекрасной леди. Но вот, читая роман Александра Грина "Джесси и Моргиана" я наткнулась на довольно интересную и совсем непохожую на эти картины трактовку образа из легенды. "Джесси обошла все нижние комнаты; зашла даже в кабинет Тренгана, стоявший после его смерти нетронутым, и обратила внимание на картину «Леди Годива». По безлюдной улице ехала на коне, шагом, измученная, нагая женщина, – прекрасная, со слезами в глазах, стараясь скрыть наготу плащом длинных волос. Слуга, который вел ее коня за узду, шел, опустив голову. Хотя наглухо были закрыты ставни окон, существовал один человек, видевший леди Годиву, – сам зритель картины; и это показалось Джесси обманом. «Как же так, – сказала она, – из сострадания и деликатности жители того города заперли ставни и не выходили на улицу, пока несчастная наказанная леди мучилась от холода и стыда; и жителей тех, верно, было не более двух или трех тысяч, – а сколько теперь зрителей видело Годиву на полотне?! И я в том числе. О, те жители были деликатнее нас! Если уж изображать случай с Годивой, то надо быть верным его духу: нарисуй внутренность дома с закрытыми ставнями, где в трепете и негодовании – потому что слышат медленный стук копыт – столпились жильцы; они молчат, насупясь; один из них говорит рукой: „Ни слова об этом. Тс-с!“ Но в щель ставни проник бледный луч света. Это и есть Годива»". Александр Грин "Джесси и Моргиана" Такой, достаточно тонкий момент восприятия картины. О том, что мы, зрители, своими нескромными взглядами нарушаем целомудрие этой женщины. Равно, как и художники, изображающие этот момент. Предлагаемый вариант картины на данный сюжет кажется мне интересным. Жаль, что такой картины не существует