Сначала я хотела сделать пост с романсами из фильма "Китайский сервиз". Романсы, пожалуй, это лучшее, что в нем есть. Благодаря им фильм смотрится до сих пор. Анне Самохиной в кадре и Евгении Смольяниновой за кадром удалось создать эту томную атмосферу русского модерна начала ХХ века. Со всеми его несколько экзальтированными страстями. Е.Смольянинова обладает уникальным тембром. Ей хорошо удаются народные песни. Но вот тогда, я открыла ее для себя и в романсе. Очень точную интонацию она нашла. Немного манерную, томную. Как раз то, что нужно. Но одних романсов показалось мало. Уже захотелось более полоного погружения в эпоху. И появились эти винтажные любовные открытки. Такие наивные сейчас. Но, может, в этом их привлкательность. А стихи Андрея Белого очень точно дополнили эту пряную атмосферу.

Александр Блок: патология любви



В 1880 ГОДУ население Санкт-Петербурга перевалило за восемьсот пятьдесят тысяч человек, в продаже появились «электрические свечи-тушилки», в Москве напротив Тверского бульвара торжественно открылся памятник Пушкину, народовольцы устроили взрыв в Зимнем дворце, едва не стоивший жизни Александру II… И родился Александр Блок — впоследствии один из лучших поэтов Серебряного века, который был настолько же талантлив, насколько и несч

Был тихий час. У ног шумел прибой. Акварели Keith Nash

Андрей Белый

«Огненный ангел»

Письмо Брюсова:

   Что-то было изжито. Какой-то рудник, который другому мог хватить надолго, был мною исчерпан, потому что я не разрабатывал его, а грабил. Я выхватывал из него слитки и губил золотоносные жилы. И вот – слитков более не оказалось. Оставалось или искать новой шахты, или заняться пересмотром ранее отброшенного, ранее отвергнутого, как менее богатого. Помню, верно помню: я переживал тогда именно то, что и теперь: изнеможение, бессилие, неспособность к творчеству, желание убежать, скрыться, утаиться, чтобы меня не заставили думать, действовать, а прежде всего чувствовать. Помню, было уже совсем решено, что я уеду на год в деревню. Даже велись уже переговоры с неким Ачкасовым, чтобы снять какое-то имение… и вдруг пришла Ты, как что-то новое, неожиданное, несбыточное, о чем мечталось давно и что вдруг осуществилось. Пришла любовь, о которой я только писал в стихах, но которой не знал никогда; пришла женщина, о которых я только читал в книгах (в твоем Пшибышевском), но не видал никогда. Ты мне часто говорила, что тот год был воскресением для Тебя; но он был и для меня воскресением. У меня вдруг открылись глаза, сделались в сто раз более зоркими; в руках я почувствовал новую силу. Я вдруг увидал вокруг вновь сокровища, которых мой прежний взор не различал; получил возможность разбивать такие таящие золото камни, на которые прежде не смел поднять руки. Я сказал себе: «Безумец! Ты считал себя нищим! Но смотри! Видишь! твой рудник еще полн богатством! Бери лом, заступ, добывай, торжествуй!» Ты знаешь, что я это сделал. Я собрал снова целую книгу золотых слитков, там, где казалось, не было ничего, кроме песку и осколков камней… Но я ошибся. Рудник мой был все же уже опустошен. Скоро, очень скоро поднял я последнюю блестку, — и вот опять стою в пустоте, в разоренной, опустошенной шахте… (Письмо от 14 июня 1906 года, Брюсов — Петровской).

Солнцем сердце зажжено.

Солнце - к вечному стремительность.

Солнце - вечное окно

в золотую ослепительность.

Роза в золоте кудрей.

Роза нежно колыхается.

В розах золото лучей

красным жаром разливается.

В сердце бедном много зла

сожжено и перемолото.

Наши души - зеркала,

отражающие золото.

Андрей Белый

Художник Иваненко Михаил Александрович

ОСЕНЬ

Мои пальцы из рук твоих выпали.

Ты уходишь - нахмурила брови.



Посмотри, как березки рассыпали

Листья красные дождиком крови.



Осень бледная, осень холодная,

Распростертая в высях над нами.



С горизонтов равнина бесплодная

Дышит в ясную твердь облаками.

1906, Мюнхен

ПОД ОКНОМ

Взор убегает вдаль весной:

Лазоревые там высоты...



Но "Критики" передо мной -

Их кожаные переплеты...



Вдали - иного бытия

Звездоочитые убранства...



И, вздрогнув, вспоминаю я

Об иллюзорности пространства.

1908, Москва

КРЫЛАТАЯ ДУША

Твоих очей голубизна

Мне в душу ветерком пахнула:

Тобой душа озарена...

Вот вешним щебетом она

В голубизну перепорхнула.

Май 1918, Москва

АСЕ

    (При прощании с ней)



Лазурь бледна: глядятся в тень

Громадин каменные лики:

Из темной ночи в белый день

Сверкнут стремительные пики.



За часом час, за днями дни

Соединяют нас навеки:

Блестят очей твоих огни

В полуопущенные веки.



Последний, верный, вечный друг,-

Не осуди мое молчанье;

В нем - грусть: стыдливый в нем испуг,

Любви невыразимой знанье.

Август 1916, Дорнах

ЗВЕЗДА

Упал на землю солнца красный круг.

И над землей, стремительно блистая,

Приподнялась зеркальность золотая

И в пятнах пепла тлела.

Все вокруг вдруг стало: и — туманисто;

                               и — серо...



Стеклянно зеленеет бирюза,

И яркая заяснилась слеза —

Алмазная, алмазная Венера.

Май 1914, Арлесгейм

* * *

Поет облетающий лес

нам голосом старого барда.

У склона воздушных небес

протянута шкура гепарда.



Не веришь, что ясен так день,

что прежнее счастье возможно.

С востока приблизилась тень

тревожно.



Венок возложил я, любя,

из роз - и он вспыхнул огнями.

И вот я смотрю на тебя,

смотрю, зачарованный снами.



И мнится - я этой мечтой

всю бездну восторга измерю.

Ты скажешь - восторг тот святой...

Не верю!



Поет облетающий лес

нам голосом старого барда.

На склоне воздушных небес

сожженная шкура гепарда.

Апрель 1902, Москва

Говорят, что «я» и «ты» –

Мы телами столкнуты.

Тепленеет красный ком

Кровопарным облаком.

Мы – над взмахами косы

Виснущие хаосы.

Нет, неправда: гладь тиха

Розового воздуха, –

Где истаял громный век

В легкий лепет ласточек, –

Где, заяснясь, «я» и «ты» –

Светлых светов яхонты, –

Где и тела красный ком

Духовеет облаком.

А. Белый, 1918

(Отрывок)

 

Всё подсохло. И почки уж есть.
Зацветут скоро ландыши, кашки.
Вот плывут облачка, как барашки.
Громче, громче весенняя весть.

Я встревожен назойливым писком:
Подоткнувшись, ворчливая Фекла,
нависая над улицей с риском,
протирает оконные стекла.

Тут известку счищают ножом...
Тут стаканчики с ядом... Тут вата...
Грудь апрельским восторгом объята.
Ветер пылью крутит за окном.

Окна настежь — и крик, разговоры,
и цветочный качается стебель,
и выходят на двор полотеры
босиком выколачивать мебель.

Выполз кот и сидит у корытца,
умывается бархатной лапкой.

Вот мальчишка в рубашке из ситца,
пробежав, запустил в него бабкой.

В небе свет предвечерних огней.
Чувства снова, как прежде, огнисты.
Небеса всё синей и синей,
Облачка, как барашки, волнисты.

В синих далях блуждает мой взор.
Все земные стремленья так жалки...
Мужичонка в опорках на двор
с громом ввозит тяжелые балки.