Настроение сейчас - лирическое, задумчивое.Душа просит Есенина... Он и раньше был очень близок. После переезда в Москву - стал ещё ближе, ещё родней, ещё понятней. А может быть, дело в том, что он теперь почти мой ровесник. Еще немного - и я стану старше, чем он... Но часть его стихотворений уже точно "моего возраста", а некоторые - "моложе"... Снова перед глазами Константиново.. его дом .. точней то, что построили на месте егодома.. памятник.. музей Кашиной. Запасники, куда нас провели как участников конференции и куда обычно не пускают посетителей.. Гипсовый слепок с посмертной маски- и рядом прядь его волос.. Впечатление было сильным.. Даже сейчас охватывает нечто похожее на то, тогдашнее состояние... Выражение лица меня потрясло.. На фото, где он лежит на диване - так не видно.. ТОчней, не так отчётливо.. Я не знаю, что ещё смогут доказать учёные .. Что будут считать причиной его смерти... В "Битве экстрасенсов" несколько участников, не видя фото, расказали, что это - доведение ло самоубийства... Что да, повесился сам, но перед этим били.. Что боялся, будто из-за него пострадают близкие... Что могу сказать.. он "встретил революцию по-своему, с крестьянским уклоном" - и радостно её приветствовал.. Но потом разочаровался.. А он был известен, к его мнению прислушивались.. Нужен ли был такой человек в молодом государстве СССР?
Я не знаю, КАК он умер - сам или помогли... Но знаю точно одно: он перед смертью страдал...
Да и в каком надо быть состоянии, чтобы повеситься на батарее?????
Да, сразу - народ, всё нормально, я не выбираю способ покончить с собой.. Просто у него скоро день рождения. В этом году - 114 лет со дня Его рождения...
4 года назад в Его день рождения я была на его родине. Был очень тёплый день, утром туман закрывал Оку.. И какой там высокий берег!!!
Надо найти повод туда попасть ещё...
Хорошо под осеннюю свежесть
Душу-яблоню ветром стряхать
И смотреть, как над речкою режет
Воду синюю солнца соха.
Хорошо выбивать из тела
Накаляющий песни гвоздь.
И в одежде празднично белой
Ждать, когда постучится гость.
Я учусь, я учусь моим сердцем
Цвет черемух в глазах беречь,
Только в скупости чувства греются,
Когда ребра ломает течь.
Молча ухает звездная звонница,
Что ни лист, то свеча заре.
Никого не впущу я в горницу,
Никому не открою дверь.
1918-1919
Сестре Шуре
Я красивых таких не видел,
Только, знаешь, в душе затаю
Не в плохой, а в хорошей обиде -
Повторяешь ты юность мою.
Ты - мое васильковое слово,
Я навеки люблю тебя.
Как живет теперь наша корова,
Грусть соломенную теребя?
Запоешь ты, а мне любимо,
Исцеляй меня детским сном.
Отгорела ли наша рябина,
Осыпаясь под белым окном?
Что поет теперь мать за куделью?
Я навеки покинул село,
Только знаю - багряной метелью
Нам листвы на крыльцо намело.
Знаю то, что о нас с тобой вместе
Вместо ласки и вместо слез
У ворот, как о сгибшей невесте,
Тихо воет покинутый пес.
Но и все ж возвращаться не надо,
Потому и достался не в срок,
Как любовь, как печаль и отрада,
Твой красивый рязанский платок.
1925
Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать.
Может быть, и скоро мне в дорогу
Бренные пожитки собирать.
Милые березовые чащи!
Ты, земля! И вы, равнин пески!
Перед этим сонмом уходящим
Я не в силах скрыть своей тоски.
Слишком я любил на этом свете
Все, что душу облекает в плоть.
Мир осинам, что, раскинув ветви,
Загляделись в розовую водь.
Много дум я в тишине продумал,
Много песен про себя сложил,
И на этой на земле угрюмой
Счастлив тем, что я дышал и жил.
Счастлив тем, что целовал я женщин,
Мял цветы, валялся на траве,
И зверье, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове.
Знаю я, что не цветут там чащи,
Не звенит лебяжьей шеей рожь.
Оттого пред сонмом уходящим
Я всегда испытываю дрожь.
Знаю я, что в той стране не будет
Этих нив, златящихся во мгле.
Оттого и дороги мне люди,
Что живут со мною на земле.
1924
ХУЛИГАН
Дождик мокрыми метлами чистит
Ивняковый помет по лугам.
Плюйся, ветер, охапками листьев,—
Я такой же, как ты, хулиган.
Я люблю, когда синие чащи,
Как с тяжелой походкой волы,
Животами, листвой хрипящими,
По коленкам марают стволы.
Вот оно, мое стадо рыжое!
Кто ж воспеть его лучше мог?
Вижу, вижу, как сумерки лижут
Следы человечьих ног.
Русь моя, деревянная Русь!
Я один твой певец и глашатай.
Звериных стихов моих грусть
Я кормил резедой и мятой.
Взбрезжи, полночь, луны кувшин
Зачерпнуть молока берез!
Словно хочет кого придушить
Руками крестов погост!
Бродит черпая жуть по холмам,
Злобу вора струит в наш сад,
Только сам я разбойник и хам
И по крови степной конокрад.
Кто видал, как в ночи кипит
Кипяченых черемух рать?
Мне бы в ночь в голубой степи
Где-нибудь с кистенем стоять.
Ах, увял головы моей куст,
Засосал меня песенный плен.
Осужден я на каторге чувств
Вертеть жернова поэм.
Но не бойся, безумный ветр,
Плюй спокойно листвой по лугам.
Не сорвет меня кличка «поэт».
Я и в песнях, как ты, хулиган.
1919
