Гусары европейских держав, представители правящих домов в форме подшефных полков и т.д.

 

http://www.hussards-photos.com/Russie_home.htm

Читать далее...

Сборник стихов и песен о белой армии/белой эмиграции с комментариями. (Прим: файл большой, что-то около 300 kB, так что особо нетерпеливые могут скачать себе zip-файл и читать его в оффлайне). Графики там нет (один только маленький служебный gif), а кому интересны портреты или картинки золотопогонных поручиков/полковников- это не по адресу, увы, тут тексты лежат. Эту коллекцию я собирал очень долго и могу с полной уверенностью сказать - большее такого собрания в интернете нет. Пока нет. Если кто-то обладает большей коллекцией песенных/стихотворных текстов по этой теме - ну, значит, крут человек, пузом меряться не будем, а сотрудничать было бы логично.

Разные типы несправедливости выражаются в таких формах правления, как тирания, олигархия, демократия, аристократия, а лучшим все же является монархия как власть единого с целью общего блага. 

                                     ПЛАТОН (427–347 до н.э.) – великий древнегреческий философ

Данная таблица весьма приблизительна. Все изображения погон даны предельно схематично, проще говоря чтобы можно было увидеть сколько у кого звездочек и полосочек, как говорят статские. Следует, однако, помнить что система должностей, званий и, соответственно, знаков различия постоянно менялась. Таблица отражает систему званий и чинов в армии и на флоте по состоянию примерно на период I Мировой Войны.

Читать далее...

Вчера на Малой Дмитровке, при проезде колымаги городского ассенизатора Хомякова с мусором, произошел провал мостовой. В образовавшуюся яму вместе с колымагой провалилась лошадь и возчик... «Русское слово», 8 июня 1910 г. ...Несчастная лошадь оказалась вниз головой. Сверху виден был только ее круп и хвост... «Голос Москвы», 8 июня 1910 г.

На улице Большая Дмитровка в Москве в ночь на четверг произошел провал мостовой. Жертв и пострадавших нет. Около 1 часа ночи в провал на мостовой обрушилась фасадная часть 2-этажного нежилого дома... Под землю провалились также две иномарки — «Тойота» и «Джип». «Интерфакс», 14 мая 1998 г.

Карта Москвы

Большой театр

Вид на Кремль

Улица Пречистенка

Иверские ворота на Красной площади

Покровский собор (Храм Василия Блаженного)

Троицкие ворота Кремля

взято с http://www.akunin.ru/kombinatorika/

Дина АМАНЖОЛОВА

Два атамана:

Судьбы Александра Ильича Дутова и Бориса Владимировича Анненкова во многом схожи. Оба были профессиональными военными, обладали и боевым опытом, и незаурядными личными достоинствами, что сделало их заметными фигурами в Белом движении на востоке страны. В их поступках, свершениях, словах отразились многие знаменательные черты переломной эпохи. Предлагаемые вниманию читателей биографические очерки, надо надеяться помогут лучше понять некоторые особенности поведения человека в экстремальных условиях гражданской войны.

«Любовь к России — моя платформа»

«Это любопытная физиономия: средний рост, бритый, круглая фигура, волосы острижены под гребенку, хитрые живые глаза, умеет держать себя, прозорливый ум». Такой портрет Александра Ильича Дутова оставил весной 1918 г. современник. Тогда войсковому атаману было 39 лет. Он окончил Академию Генерального штаба, был членом Всероссийского учредительного собрания от оренбургского казачества, в 1917 г. его избрали председателем Совета Союза казачьих войск России, а в октябре 1917 г. на чрезвычайном войсковом круге он был назначен главой Оренбургского войскового правительства.
Свои политические взгляды Дутов определял так: «Любовь к России — моя платформа. Партийной борьбы не признаю, к автономии областей отношусь вполне положительно, являюсь сторонником строгой дисциплины, твердой власти, безжалостным врагом анархии. Правительство должно быть деловое, персональное, военная диктатура нецелесообразна, нежелательна»¹.
Он родился 6 августа 1879 г. в городе Казалинске Сыр-Дарьинской области, где его отец, ушедший в отставку в чине генерал-майора, тогда находился на пути из Оренбурга в Фергану. Дед Дутова был войсковым старшиной Оренбургского казачьего войска.
Потомственный казак, А.И.Дутов сразу после обучения в Оренбургском Неплюевском кадетском корпусе поступил в казачью сотню Николаевского кавалерийского училища и окончил его портупей-юнкером «в первом десятке». Служба началась в первом Оренбургском казачьем полку в Харькове. Здесь Дутов заведовал конно-саперной командой и успел не только навести в ней образцовый порядок, но и выполнял обязанности полкового библиотекаря, члена офицерского общества заемного капитала, окончил саперную офицерскую школу с «выдающимися» отметками, прослушал в Технологическом институте курс лекций по электротехнике и изучил телеграфное дело.
Продолжая служить, Дутов после четырехмесячной подготовки сдал экзамены за весь курс Николаевского инженерного училища и поступил в 5-й саперный батальон в Киеве, где заведовал саперным и телеграфным классами. В 1904 г. Дутов стал слушателем Академии Генштаба, но окончил ее лишь по возвращении с русско-японской войны. Прослужив 5 месяцев в штабе 10-го корпуса в Харькове, он перевелся в Оренбург.
С 1908 до 1914 г. Дутов являлся преподавателем и инспектором казачьего училища. Как рачительный хозяин, он сам перетирал, мыл, исправлял и подклеивал учебное имущество, составил его каталоги и описи, являл собой образец дисциплины и организованности, никогда не опаздывая и не уходя раньше времени со службы.
«Его лекции и сообщения всегда были интересны, а справедливое, всегда ровное отношение снискало большую любовь юнкеров», — вспоминали очевидцы. В 1912 г., в возрасте 33 лет, Дутов был произведен в войсковые старшины, «что по тогдашним временам считалось сверхъестественным»².
Отличная память, наблюдательность, заботливое отношение к подчиненным, инициатива в устройстве спектаклей и концертов — такими качествами запомнился А.И.Дутов как командир 5-й сотни 1-го Оренбургского казачьего полка в 1912—1913 гг. К тому же это был отличный семьянин, отец четырех дочерей и сына.

С началом Первой мировой войны Дутов добился назначения на Юго-Западный фронт. Сформированный им стрелковый дивизион в составе 9-й армии отличился в боях у Прута. У деревни Паничи в Румынии казачий офицер потерял на время зрение и слух, получив травму головы, но уже через два месяца командовал 1-м Оренбургским казачьим полком, который, прикрывая отступление румынской армии, в трехмесячном зимнем походе потерял почти половину своего состава.
После падения монархии, 17 марта 1917 г., Дутов как делегат своего полка прибыл в столицу на Первый общеказачий съезд. Воодушевленный открывшимися, казалось, новыми возможностями, он в речи на съезде отстаивал самобытность своего сословия и предсказывал ему огромную роль в революции.
А.И.Дутов был избран заместителем председателя Временного совета Союза казачьих войск, агитировал фронтовые казачьи части за продолжение войны, устанавливал связи с правительством. Он добился, в частности, чтобы правительство приняло решение о выплате каждому казаку по 450 рублей за лошадь.
В июне 1917 г. на Втором общеказачьем съезде Дутов выступал уже как председатель собрания и был избран руководителем Совета Всероссийского союза казачьих войск, а затем принял участие в организации Оренбургского совета казачьих депутатов и в московском Государственном совещании — в качестве заместителя председателя казачьей фракции.
Организаторские и хозяйственные способности атамана ярко проявились на посту главы всероссийского казачества. Он быстро устроил штаты и канцелярию Совета Союза, наладил выпуск газеты («Вестник Союза казачьих войск», затем «Вольность»), создал при Совете столовую, общежитие, библиотеку, добился выделения автомобилей, складских и других помещений для нужд Союза. При этом, по свидетельству самого Дутова, Союз не получал от Временного правительства никакой поддержки в своем стремлении участвовать в государственной жизни.
В дни корниловского выступления в конце августа 1917 г. отношения Дутова с правительством обострились. Вызвавший атамана к себе А.Ф.Керенский потребовал подписать документ с обвинением генералов Л.Г.Корнилова и А.М.Каледина в измене, на что Дутов заявил: «Можете послать меня на виселицу, но такой бумаги не подпишу», — и подчеркнул, что, если нужно, готов умереть за Каледина. Полк Дутова защищал штаб генерала А.И.Деникина, «дрался с большевиками в Смоленске» и охранял ставку генерала Н.Н.Духонина³.
После подавления корниловского выступления полк ушел в Оренбургское войско, где 1 октября 1917 г. на Чрезвычайном войсковом круге А.И.Дутов был избран председателем войскового правительства и войсковым атаманом. «Клянусь честью, что положу всё, что есть: здоровье и силу, чтобы защищать нашу казачью волю-волюшку и не дать померкнуть нашей казачьей славе», — обещал он. Именно в казачьем движении, в организации самоуправления и в казачьих частях Дутов видел опору государственности и ее будущее. На обвинение в стремлении «оказачить» Россию он отвечал, что это был бы наилучший выход, и только твердая казачья власть может объединить «разноплеменное население» страны⁴.
Через неделю после избрания атаман выехал в Петроград, чтобы передать свои полномочия главы Всероссийского союза казачьих войск, и на специальном совещании был избран в комиссию Предпарламента по обороне республики, а также назначен представителем Союза казачьих войск на Парижское совещание глав правительств Антанты. Накануне Октябрьской революции Дутов был утвержден в звании полковника и назначен главноуполномоченным Временного правительства по продовольственному делу в Оренбургской губернии и Тургайской области с правами министра.

Об отношении А.И.Дутова к большевикам и Октябрьскому перевороту красноречиво свидетельствует изданный им 27 октября 1917 г., на следующий день после возвращения в Оренбург, приказ по войску: «В Петрограде выступили большевики и пытаются захватить власть, таковые же выступления имеют место и в других городах. Войсковое правительство впредь до восстановления власти Временного правительства и телеграфной связи с 20 часов 26-го сего октября приняло на себя всю полноту исполнительной государственной власти в войске»⁵.
Город и губерния были объявлены на военном положении. Созданный 8 ноября Комитет спасения родины и революции, в который вошли представители всех партий за исключением большевиков и кадетов, назначил Дутова начальником вооруженных сил края. Исполняя свои полномочия, он стал инициатором ареста 15 ноября части членов Оренбургского совета рабочих депутатов, готовивших восстание. В ноябре атаман был избран членом Учредительного собрания от Оренбургского казачьего войска.
Независимость, прямота, трезвый образ жизни, постоянная забота о рядовых, пресечение грубого обращения с нижними чинами, последовательность («Своими взглядами и мнениями, как перчатками, я не играю», — заявил Дутов на войсковом круге 16 декабря 1917 г.) — всё это обеспечило прочный авторитет. В результате, несмотря на противодействие со стороны выведенных из войскового правительства большевиков, он был вновь утвержден войсковым атаманом.
На обвинения в стремлении узурпировать власть Дутов отвечал весной 1918 г.: «Что же это за власть, если всё время приходится быть под угрозой большевиков, получать от них смертельные приговоры, жить всё время в штабе, не видя неделями семьи? Хороша власть!»
Давали себя знать и прежние ранения. «У меня перебита шея, треснут череп, и никуда не годятся плечо и рука», — пожаловался однажды Дутов⁶.
18 января 1918 г. под натиском 8-тысячных красногвардейских отрядов А.Каширина и В.Блюхера дутовцы оставили Оренбург — с образом святого Александра Невского, который был с атаманом во всех боях, с войсковыми знаменами и регалиями. Часть отрядов провела по пути следования станичные сходы и, выйдя из окружения, ушла в Верхнеуральск. Здесь на Втором чрезвычайном войсковом круге А.И.Дутов трижды отказывался от своего поста, ссылаясь на то, что его избрание вызовет озлобление у большевиков. Но круг не принял отставку и поручил атаману формирование партизанских отрядов для продолжения вооруженной борьбы.
«Мне жизнь не дорога, и ее не буду щадить, пока в России будут большевики», — говорил атаман, подчеркивая внепартийность своей позиции и нежелательность втягивания армии в политику.
«Я не знаю, кто мы: революционеры или контрреволюционеры, куда мы идем — влево или вправо. Одно знаю, что мы идем честным путем к спасению Родины. Всё зло заключалось в том, что у нас не было общегосударственной твердой власти, это и привело нас к разрухе»⁷.
Анализируя внутриполитическую обстановку, Дутов и позже не раз писал и говорил о необходимости твердой власти, которая выведет страну из кризиса. Он призывал сплотиться вокруг той партии, которая спасет родину и за которой пойдут все другие партии.
Между тем положение советских сил в районе Оренбурга ухудшалось. 1 июля 1918 г. они начали отступление, и 3 июля Дутов занял город. «После беспощадного террора, господствовавшего в городах и селах Оренбургско-Тургайского края за время советской власти, казачьи части, вступившие в город Оренбург по изгнании большевиков, были встречены городским населением почти небывалым в жизни города восторгом и воодушевлением. День встречи частей был великим праздником населения — триумфом казачества», — писал военно-окружной контролер отдельной Оренбургской армии Жихарев. 12 июля особой декларацией Дутов объявил территорию Оренбургского войска «Особой областью государства Российского», т.е. казачьей автономией⁸.
Вскоре он направился в Самару — столицу Комитета членов Учредительного собрания (Комуч), где вошел в его состав и был назначен главноуполномоченным на территории Оренбургского казачьего войска, Оренбургской губернии и Тургайской области. Тем самым эсеровское правительство, выступавшее за федеративное устройство страны, подтвердило прежние полномочия атамана и признало легитимность казачьей автономии.
В новой должности Дутову приходилось устанавливать взаимодействие не только с «центральными» правительствами — Комучем и Временным сибирским правительством в Омске, но и с автономными образованиями Башкирии и Казахстана (Дутов с детства хорошо знал обычаи, традиции и языки этих народов), а также с представителями Антанты и Чехословацкого корпуса.
25 сентября 1918 г. Комуч утвердил атамана в звании генерал-майора, хотя действия войскового правительства вызывали недовольство самарских властей. Один из их представителей писал, что военная власть Дутова не считается «ни с какими постановлениями Комитета. Фактически здесь осуществляется диктатура военная, казачество составляет те отряды, которые карательными экзекуциями, восстановлением помещичьего землевладения, арестами агентов земельных комитетов, восстанавливают крестьянство против Учредительного собрания, дискредитируют самые основы демократизма и толкают крестьянство в объятия большевиков… Среди крестьянства апатия и уныние, оно устало от войны и ждет примирения».
Как вспоминал современник, атаман имел охрану из частей казахских автономистов — алашординцев, западное отделение которых поддерживал для совместной борьбы с красными. Дутов не был уверен, что Комуч не снимет его с командования и говорил, «что это ему безразлично, но важно, чтобы его казаки остались вместе и отдельным корпусом дошли до Москвы»⁹. Однако конец гражданской войны был еще далеко.

Последней попыткой разнородных политических сил Белого лагеря на востоке страны объединиться на платформе борьбы с большевизмом стало образование Уфимской директории на совещании, проходившем 8—23 сентября 1918 г. Все автономные и областные правительства должны были самораспуститься.
Компромисс оказался кратковременным. Логика войны требовала централизации сил и управления, и это выразилось в перевороте 18 ноября того же года, когда к власти пришел А.В.Колчак. Примечательно в связи с этим поведение А.И.Дутова. В июле, когда еще достаточно активно и самостоятельно действовали не только Комуч, но и другие региональные правительства, он не только подчеркивал приверженность к строгой дисциплине и твердой власти, но и поддерживал областничество, отмечая нецелесообразность военной диктатуры¹⁰. Однако в Уфе политический прагматизм продиктовал изменение позиции атамана.
Один из министров Комуча, руководивший ведомством труда, меньшевик И.Майский вспоминал, что на Государственном совещании в Уфе, где Дутов был избран членом Совета старейшин и председателем казачьей фракции, большая часть зала пестрела красными гвоздиками. Атаман «встал и до окончания заседания вышел из зала, демонстративно громко бросив своему соседу: “От красной гвоздики у меня голова разболелась!”» Отказавшись от участия в Директории, он вполне определенно выразил свое мнение о решениях совещания: «Пусть только придет Добровольческая армия, и для меня Уфа не будет существовать»¹¹.
После взятия красными Казани Дутов покинул совещание и занялся организацией военной помощи Самаре, реорганизацией военного управления округом, координацией действий разнородных военных сил белых на Актюбинском и Бузулукско-Уральском направлениях. Вскоре за взятие Орска ему было присвоено звание генерал-лейтенанта, а после переворота он безоговорочно признал диктатуру А.В.Колчака, подчинив свои части Верховному правителю.
А.И.Дутов осуществлял командование Юго-Западной, с декабря 1918 г. Отдельной оренбургской армией, которые непосредственно подчинялись Колчаку, а в апреле 1919 г. был назначен походным атаманом всех казачьих войск России.
Между тем общие неудачи белых в конце 1918 г. незамедлительно сказались на положении оренбургского и уральского казачества. В результате наступления красноармейских частей Восточного фронта эвакуация дутовцев из Оренбурга с 20—21 января 1919 г. «превратилась с паническое бегство»; началось разложение частей.
23 января Оренбург был занят красными. Но силы белых были еще весьма значительны, и они продолжали упорное сопротивление. В марте Отдельная оренбургская армия генерала Дутова с центром в Троицке насчитывала 156 сотен; были также атаманские части — 1-й и
4-й Оренбургские, 23-й и 20-й Оренбургские казачьи полки, две казачьих атаманских дивизии и атаманская сотня¹².
В ходе весеннего наступления армий Колчака 16 апреля Дутов занял Актюбинск. Оренбург был почти полностью окружен силами белых. С большими трудностями части Красной армии отразили их попытку овладеть городом и постепенно продвигались вперед. Армия Дутова в начале мая захватила Илецкий городок и несколько оттеснила красных, но взять вновь Оренбург так и не смогла.
Ожесточение охватило всю страну и не могло не отразиться на действиях атамана. По свидетельству современника, Дутов рассказывал о своих расправах с железнодорожниками, более или менее сочувствующими большевикам: «Он не колеблется в таких случаях». Когда саботажник-кочегар затормозил паровоз, Дутов приказал привязать кочегара к нему, и тот тут же замерз. За подобный же проступок машинист был повешен на трубе паровоза.
Сам атаман так объяснял жестокость и террор на войне: «Когда на карту ставится существования целого огромного государства, я не остановлюсь и перед расстрелами. Эти расстрелы не месть, а лишь крайнее средство воздействия, и тут для меня все равны, большевики и не большевики, солдаты и офицеры, свои и чужие»¹³.
В правительстве Колчака между тем детально разрабатывались планы организации системы управления в стране после победы над большевиками. В частности, действовала специальная комиссия по подготовке Всероссийского представительного собрания учредительного характера. Уже во время войны на подвластной территории апробировались различные модели административно-территориального устройства и взаимоотношения с казахскими и башкирскими автономистами. В обсуждении проблемы участвовал в апреле 1919 г. и Дутов.
Предполагалось разделить страну на округа. Атаману предстояло руководить Южно-Уральским краем, в который, кроме Оренбуржья, включалась Башкирия, а также западная и северная части современного Казахстана. А.И.Дутов направил на имя Верховного правителя записку со своими предложениями о порядке взаимоотношений с национальными окраинами, которая свидетельствует о глубоком знании атаманом истории региона, особенностей национальной культуры и способов их использования в политике центральной власти¹⁴.
Однако в ходе наступления армий большевистского Восточного фронта к 12 сентября 1919 г. Южная армия Колчака была разгромлена, группа генерала Белова отступила на Тургай, а части Дутова отошли в степи Казахстана и далее продвигались в Сибирь. Они включались в состав вновь формируемых частей
2-го Степного Сибирского корпуса, а также разрозненными отрядами отступали всё дальше на восток.
В 1920 г. Дутов оказался в Китае вместе с другими представителями потерпевшего поражение Белого движения. 7 февраля 1921 г. во время неудачной операции чекистов по его похищению атаман был смертельно ранен. «Я люблю Россию, в частности свой Оренбургский край, в этом вся моя платформа, — говорил он о своих взглядах в 1918 г. — Если бы большевики и анархисты нашли действительный путь спасения и возрождения России, я был бы в их рядах; мне дорога Россия, и патриоты, какой бы партии они ни принадлежали, меня поймут, как и я их»¹⁵.

Примечания

¹ РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 35. Д. 258. Л. 47; Усть-Каменогорская жизнь. 1918. 22 июля.
² Александр Ильич Дутов. Войсковой атаман Оренбургского казачьего войска. Б.м., 1919. С. 3.
³ См.: Оренбургский казачий вестник. 1917. 1 окт.
⁴ Там же. 1917. № 42.
⁵ Там же. 27 окт.
⁶ Там же. № 105; Александр Ильич Дутов. С. 121, 120.
⁷ Александр Ильич Дутов. С. 61.
⁸ ГА РФ. Ф. 193. Оп. 1. Д. 5. Л. 13; Сибирская речь. 1918. 24 августа.
⁹ ГА РФ. Ф. 193. Оп. 1. Д. 30. Л. 15; РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 35. Д. 258. Л. 47.
¹⁰ См.: Усть-Каменогорская жизнь. 1918. 22 июля.
¹¹ Майский И. Демократическая контрреволюция. М.; Пг., 1923. С. 219; Маргулиес М.С. Год интервенции. Кн. 1. Берлин, 1923. С. 48.
¹² РГВА. Ф. 184. Оп. 8. Д. 15. Л. 52—53; М.В.Фрунзе на фронтах гражданской войны. М., 1941. С. 66—67, 80.
¹³ РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 35. Д. 258. Л. 47.
¹⁴ Подробнее см.: Источник. 2001. № 3. С. 46—51.
¹⁵ См.: Усть-Каменогорская жизнь. 1918. 22 июля.

«Человек исключительной энергии и воли»

Борис Владимирович Анненков (9 /21/ февраля 1889 — 25 августа 1927) родился в семье потомственного дворянина, отставного полковника, который имел около 70 десятин земли и имение в Волынской губернии. «По линии отца моя родословная идет от декабриста Анненкова», — писал Б.В. Анненков¹.
Окончив к 1906 г. Одесский кадетский корпус и в 1909 г. Московское Александровское училище, он в чине хорунжего был определен на службу в 1-й Сибирский казачий Ермака Тимофеевича полк, командовал сотней, а затем служил в казачьем полку в Кокчетаве. Молодой офицер сумел завоевать доверие подчиненных.
Когда в начале Первой мировой войны казаки подняли бунт против избивавшего их начальника лагеря Бородихина, Анненкову пришлось по их просьбе принять на себя командование сразу тремя полками. «Полагаю, что я пользовался среди них авторитетом за уважительное отношение к каждому казаку. Мне удалось восстановить порядок во многом благодаря тому, что вся сотня, которой я командовал, была полностью на моей стороне». Но за отказ назвать зачинщиков прибывшей для расследования происшествия комиссии Анненков вместе с 80 казаками был предан военно-полевому суду и приговорен к 1 году и 4 месяцам заключения в крепости с ограничением в правах. Эта мера наказания была заменена отправкой на фронт.
В составе 4-го Сибирского казачьего полка Анненков участвовал в военных действиях на территории Белоруссии. После тяжелого поражения в районе Пинских болот вместе с остатками полка он добрался до Гродно, где добился разрешения служить в формировавшихся там партизанских частях и был назначен атаманом отряда. Назначение проводилось тогда на основе избрания кандидата всеми командирами полков, которые входили в отряд.
В 1915—1917 гг. он с успехом командовал отдельным партизанским отрядом, созданным для выполнения разведывательных и диверсионных задач в тылу противника. Традиции и правила жизни в отряде были сохранены атаманом и в годы гражданской войны. В его частях, как и во время мировой войны, бойцы и командиры носили отличительную нашивку, изображавшую черный с красным угол, череп и кости, а также значок с аналогичной эмблемой и надписью «С нами Бог».
Военные действия Борис Анненков закончил в чине войскового старшины. Награжден отечественными и иностранными орденами.

Анненков получил хорошее образование, знал французский, немецкий, китайский и тюркские языки. «Воспитание получил строго монархическое, — вспоминал он, — тогда каждый офицер не имел права придерживаться никаких других взглядов. Я полагал, что монархический образ правления самый подходящий для России». Он признавал, что «на фронте заниматься политикой было некогда», хотя смутная необходимость перемен чувствовалась всеми, а известия о политических событиях поступали из газет и от приезжавших из отпусков сослуживцев.
Присягнув на верность Временному правительству вместе с другими офицерами, Анненков тем не менее рассчитывал на восстановление обновленной монархии — с избранным Учредительным собранием царем, Думой и земствами.
В октябре 1917 г. войсковой старшина Б.В.Анненков командовал отрядом в составе 1-й армии. Установление советской власти он считал незаконным, происшедшим без поддержки «не только армии, казачества, но и вообще народа». Подчиняясь армейской дисциплине, он в декабре 1917 г. вместе с вооруженным отрядом Сибирской казачьей дивизии прибыл на расформирование в Омск, где к тому времени сосредоточились 8 казачьих полков.
В борьбе за власть между войсковым Сибирским советом и Советом рабочих и солдатских депутатов казачество оказалось расколотым: часть его по приказу Совдепа разоружилась, что вызвало недовольство офицерства. После отказа подчиниться приказу Совета казачьих депутатов о разоружении Анненков был объявлен вне закона.
В январе 1918 г. возглавил созданную в Омске казачью Организацию тринадцати. Около 7 небольших групп, в том числе Анненков с 24 казаками, решивших на нелегальном собрании не подчиняться новой власти, в январе 1918 г. рассредоточились в ближайших к Омску станицах.
Деятельная натура атамана реализовалась в почти авантюрных операциях, призванных, в частности, привлечь на сторону белых колеблющуюся часть сибирского казачества. Анненковский отряд, располагавшийся в станице Захламино в шести верстах от Омска, организовал налет на Омский казачий собор, похитив знамя Ермака и войсковое знамя в честь 300-летия дома Романовых.
Стоя на санях со знаменем в руках, Анненков промчался по льду Иртыша и, сумев скрыться от погони, увел казаков в Кокчетавские степи. Вскоре он обосновался в станице Мельничная в 21 версте от Омска.
К весне 1918 г. отряд атамана вырос до 200 человек. Хорошо организованные и дисциплинированные, казаки совершили налет на войсковые склады и таким образом обеспечили себе полное вооружение.
Отряд Анненкова стал одной из активных сил антибольшевистского подполья в Сибири и весной 1918 г. вместе с чехами вступил в открытую борьбу с коммунистами, увеличившись до 1 тысячи человек. В середине мая по приказу полковника А.Н.Гришина-Алмазова, возглавлявшего сибирское подполье, и по соглашению с чехословацкой группой Р.Гайды подпольные отряды выступили в целом ряде городов Сибири и Казахстана. В Омске советская власть была свергнута 7 июня 1918 г.
С образованием Временного сибирского правительства анненковский отряд был включен в состав Сибирской армии и принял участие в боях против красноармейских частей Блюхера и Каширина. На этом этапе войны сохранившие воинскую дисциплину и организацию части белых добились превосходства над плохо обученными красноармейскими формированиями.
После взятия Уральска и Троицка Б.В.Анненков сформировал 4 полка, артдивизион и несколько вспомогательных подразделений. По рекомендации казачьего круга ему было присвоено звание полковника.
Мобилизация в Сибирскую армию белых проходила с большим трудом. Крестьянство не хотело воевать, уклонялось от призыва, в ряде мест вспыхивали восстания. С 15 июля по 1 сентября 1918 г. продолжались мятежи крестьян 46 сел Шемонаихинского уезда Семипалатинской области. В сентябре оно охватило также многие села Павлодарского уезда.
Информатор Сибирского правительства докладывал, что «агитация антигосударственного направления возрастает, переловить главарей невозможно ввиду отсутствия реальной силы»².
При подавлении выступлений применялись исключительные меры. По приказу военного министра П.П.Иванова-Ринова Анненков также участвовал в карательных операциях. 15 сентября 1918 г. его отряд занял Славгород, при обороне которого погибли 150 красноармейцев. Семипалатинская область и Алтайская губерния были «почти сплошь перепороты отрядом Анненкова, многих расстреляли, целые деревни сжигали, грабили, женщин насиловали». На судебном процессе в Семипалатинске в июле 1927 г. Б.В.Анненков признал, что предотвратить «эксцессы» в обстановке вооруженного столкновения «не было возможности»³.
После подавления восстания получившая имя Анненкова партизанская дивизия была направлена в Семипалатинск, где атаман руководил формированием 6 полков и нескольких артиллерийских батарей для Семиреченского фронта.
Многим импонировало в атамане то, что он презирал карты и иные азартные игры, не курил и не пил, не был замешан в скандальных любовных похождениях. Придерживаясь выработанных во время мировой войны правил, атаман стремился к своеобразной военной демократии в своих частях. Офицером можно было стать, только пройдя все ступени, начиная с рядового. Употребление обращений «брат» и «ты» независимо от звания не привлекало кадровых офицеров, многие из которых уезжали из анненковских частей, отказываясь служить под началом своих бывших подчиненных.
«Старых генералов я считал хламом», — говорил позже атаман. Он выдвигал молодежь, ссылаясь на печальный опыт мировой войны. Всё это не могло не вызвать недовольство омского правительства.
Один из его представителей, И.И.Серебренников, уже в эмиграции писал: «Вспоминаю, как однажды осенью 1918 г. в Омск полетели тревожные телеграммы из Семипалатинска с жалобами на произвол, который начал творить там атаман Анненков. Он наложил на семипалатинское купечество огромный налог, каковой и стал взыскивать под угрозой расстрела, и учинил ряд других беззаконных поступков».
Глава правительства П.В.Вологодский на заседании Совета министров «произнес горячую филиппику против Анненкова, требовал отстранения его от должности и настаивал на предании атамана суду и даже на его аресте». Исполняющий дела военного министра генерал Сукин заявил, однако, что отряд не выдаст атамана и его можно будет взять только с боем. К тому же он имеет значительные силы. В итоге Совет министров постановил расследовать незаконные действия Анненкова⁴.
Он был вызван в Омск, но отказался подчинить свой отряд 2-му Степному сибирскому корпусу, который действовал в Семиречье, и вернулся, захватив с собой около полутысячи новых добровольцев.
23 октября 1918 г. в связи с подготовкой наступления в Семиречье отряд Анненкова был развернут в дивизию. 29 октября его партизаны устроили в здании клуба-театра в Семипалатинске бал-концерт, в котором участвовали оперные артисты, оркестр атаманского отряда. Половину выступавших составляли партизаны. В начале ноября они включились в операцию по овладению регионом⁵.

условиях плохой организации и снабжения часть атаманов, по воспоминаниям бывшего главнокомандующего армией Уфимской директории В.Г.Болдырева, «просто и решительно перешли к способу реквизиции… Они были сыты, хорошо одеты и не скучали.
Система подчинения была чрезвычайно проста: на небе — Бог, на земле — атаман. И если отряд атамана Красильникова, развращенный пагубной обстановкой Омска, носил все признаки нравственного уродства и анархичности, то в частях Анненкова, представлявшегося человеком исключительной энергии и воли, было своеобразное идейное служение стране.
Суровая дисциплина отряда основывалась, с одной стороны, на характере вождя, с другой — на интернациональном, так сказать, составе его.
Там был батальон китайцев и афганцев и сербы. Это укрепляло положение атамана: в случае необходимости китайцы без особого смущения расстреливают русских, афганцы — китайцев, и наоборот»⁶.
Дисциплину Б.В.Анненков поддерживал, опираясь на военно-полевой суд, состоявший из офицеров, и специальную комиссию, действовавшую на основе дореволюционных законов и приказов штаба Верховного главнокомандующего. Одновременно применялись и внесудебные решения, которые утверждал сам атаман и приводила в исполнение получившая очередной наряд часть.
В партизанской дивизии было запрещено употребление спиртного, пьяные изгонялись. «Штаба и свиты у атамана нет, — сообщала одна из газет того времени, — только пишущая машинка и вестовые. За сквернословие на третий раз изгонялись. Образцовая дисциплина, хорошее снаряжение, три рода оружия, преобладают интеллигентная молодежь, казаки и киргизы»⁷.
Стремление к автономии, нежелание полностью подчиняться Колчаку, которого Анненков считал «слепым исполнителем воли союзников», выразилось, в частности, в отказе атамана принять присвоенное ему 25 ноября 1918 г. Верховным правителем звание генерал-майора, хотя затем это решение все-таки было утверждено.

Дальнейшая военная карьера и личная судьба Бориса Анненкова оказались связаны с событиями на Семиреченском фронте.
В начале декабря 1918 г. ему было поручено в составе 2-го Степного сибирского корпуса освобождение юго-восточной части современного Казахстана, приказом Колчака 6 января 1919 г. объявленной театром военных действий. Положение белых здесь характеризовалось острым дефицитом продовольствия, обмундирования, вооружения. Из-за разнонаправленности целей соединившихся в армию Верховного правителя сил: казачества, партизанских отрядов, национальных казахских частей, а также слабости красноармейских отрядов ситуация в Семиречье отличалась неустойчивостью. Главной проблемой для белых была ликвидация Черкасской обороны — сопротивления удерживаемых красными 13 сел Лепсинского и Копальского уездов. Предпринятое отрядом Анненкова 20 января 1919 г. наступление на окруженные села оказалось неудачным⁸.В занятых населенных пунктах Анненков действовал и убеждением, и принуждением. 10 января 1919 г. он издал приказ населению занятого Урджарского района. В нем говорилось: «§ 1. Вверенный мне отряд прибыл в Семиречье для борьбы с большевиками, для водворения правопорядка, тишины и спокойствия.
В отношении населения мы будем держаться совершенно одинаково беспристрастно, будь то казак, крестьянин или киргиз.
На старое мною поставлен крест, так как многие из нас были благодаря своей темноте в заблуждении. Наказаны будут только те, кто сознательно вел вас к этой разрухе. Но в будущем, предупреждаю, будет жестоко наказан всякий, кто вновь будет замечен в преступлениях против существующего государственного порядка, насилиях, грабежах и других преступлениях».
В § 2 всё население обязывалось беспрекословно выполнять приказания областной и сельской администрации и нести государственные повинности.
Кроме того запрещалось сдавать землю китайцам под посев опия, причем весь посев, говорилось в приказе, будет уничтожаться через подставное лицо. Посевы разрешались только русским с ведома управляющего областью. Приказ запрещал также продажу породистых лошадей. Такие сделки могли заключаться только с ведома военных властей и лишь в исключительных случаях.
Интересно, что белые стремились воздействовать на население не только угрозой наказания и силой приказа. 28 февраля того же года, например, общее присутствие Семиреченского областного правления постановило переименовать село Ивановка Лепсинского уезда в село Анненково.
Атаман между тем всячески пытался удержать ситуацию под контролем. Так, в приказе по Уч-Аралскому и Урджарскому районам, которые в феврале 1919 г. находились на военном положении, запрещалась продажа спиртных напитков. Виновные в их изготовлении и продаже предавались военно-полевому суду. Китайские подданные, привозившие спиртное, высылались с конфискацией товара.
Анненков распорядился также арестовывать на 14 суток пьяных и налагать на них штраф в размере 1 тысячи рублей. Эти средства должны были распределяться следующим образом: 500 рублей — в лазарет, 300 — «в общество», 200 — в пользу поимщика. Аналогичные меры применялись за найденные спиртные напитки⁹.
Своеобразно относился атаман и к побежденным. В телеграмме уполномоченного командира корпуса генерала Ефремова из Сергиополя (центр Урджарского района) в Омск от 10 января 1919 г., в частности, говорилось: «В следственную комиссию в Сергиополь под конвоем следовало 17 красноармейцев, на пути таковые были освобождены атаманом Анненковым и приняты бойцами в партизанскую дивизию. На мое требование вновь передать их начальнику районной милиции Анненков ответил, что красноармейцы приняты, дабы искупить свою вину, о чем докладываю».
Об этом факте 17 января управляющий министерством внутренних дел А.Н.Гаттенбергер сообщил главе колчаковского правительства, предложив доложить лично Верховному правителю, чтобы «отменить означенное распоряжение атамана Анненкова»¹⁰. В личном конвое атамана, состоявшем из 30 казаков, почти половину составляли пленные красноармейцы, отличившиеся мужеством в боях. Один из них, Иван Дупляков, пользовался особым доверием командира: находясь неотлучно рядом с ним, Дупляков позже, уже после отступления в Китай, по завещанию, составленному Анненковым в китайской тюрьме, должен был получить хранившиеся у него 4 слитка золота.

Только к июню 1919 г. белые смогли организовать развернутое наступление, добившись к августу сокращения территории Черкасской обороны до трех сел. После 16-месячного сопротивления под напором Семиреченской группы войск Колчака, в состав которой входили дивизия Анненкова и четыре казачьих бригады, оборона пала. Три роты красноармейцев во главе с командирами сдались в плен добровольно, часть их затем приняла участие в боях в составе анненковской дивизии.
Однако перелом в пользу Красной армии, происшедший летом 1919 г. по всему Восточному фронту, сказался и на положении дел в Семиречье. Главная опора белых — город Семипалатинск — был занят советскими частями 10 декабря. Остатки 2-го Степного сибирского корпуса, в который входили и части атамана, пополнялись отступавшими отрядами армии А.И.Дутова. Красноармейская разведка доносила, однако, что в сотнях Анненкова нет орудий и пулеметов, «патронов на людях от 20 до 60… Штадив имеет зеленый флаг с белым черепом и костями и надписью “С нами Бог”»¹¹.
Пытаясь задержать распад, командование белых концентрировало разлагающиеся части в сводные формирования, проводило дополнительные мобилизации, организовывало набеги плохо вооруженных отрядов на занятые красными населенные пункты, но изменить ситуацию в свою пользу было уже неспособно.
29 февраля 1920 г. Анненкову было предложено добровольно сдать оружие, однако он намеревался продолжать сопротивление. Ответить на ультиматум советской делегации, предъявленный 2 марта, в течение 18 часов анненковцы отказались, настаивая на 24-часовом перерыве.
В результате наступления частей большевистского Туркестанского фронта к концу марта были заняты основные населенные пункты Семиречья. В ночь на 25 марта 1920 г. Б.В.Анненков в сопровождении 4 тысяч бойцов и отступавшего населения ушел за границу, объявив специальным приказом о прекращении вооруженной борьбы и праве каждого солдата и офицера самостоятельно определить свою дальнейшую судьбу.
Принявший от него командование полковник Асанов приказал оставшимся силам Семиреченской армии «считать себя войсками РСФСР» и ожидать распоряжений командования Красной армии¹².

Отступившие в Китай белые оказались в сложном положении. По настоянию властей они сдали оружие, часть казаков покинула отряд, а сам Анненков, не выполнив требований китайских властей о разоружении отряда, в марте 1921 г. был арестован и посажен в тюрьму города Урумчи. Китайцы добивались от него передачи вывезенных из России ценностей.
Лишь в результате неоднократных обращений бывшего начальника штаба его дивизии полковника Н.А.Денисова к властям, а также к посланникам стран Антанты в Китае Анненков в феврале 1924 г. был освобожден. Он решил полностью отойти от участия в эмигрантском движении и уехать в Канаду, но не смог найти средства на получение визы.
Практически сразу после освобождения молодой генерал стал получать многочисленные настойчивые предложения включиться в деятельность антисоветских организаций, объединить и возглавить монархические группировки и отряды.
Реально оценивая политическую ситуацию и соотношение сил, Б.В.Анненков всячески уклонялся от активной деятельности, но в конце концов принял предложение сформировать отряд в составе китайских войск под командованием маршала Фын Юйсяна, который у белоэмигрантов считался сторонником большевиков.
10 апреля 1926 г. неожиданно для всех Анненков со своими ближайшими сподвижниками был отправлен через Монголию в Советскую Россию. Известно, что советские органы власти в это время добивались передачи им ряда руководителей белого движения, в том числе Анненкова. Сведений о его позиции и характере отношений с китайским маршалом нет, однако 20 апреля 1926 г. газета «Новая Шанхайская жизнь» опубликовала обращение атамана в ЦИК СССР «с искренней и чистосердечной просьбой о прощении» и помиловании, если не его самого, то менее виновных бывших его соратников. Кроме того, он выступил с обращением к своим сторонникам прекратить борьбу с большевистской властью.
Решение Анненкова вызвало бурю негодования и возмущения в белоэмигрантской печати. Обстоятельства, вследствие которых атаман был отправлен в СССР, остаются неясными. «Шанхайская заря» 25 апреля 1926 г. писала, что он был арестован китайским командованием по распоряжению советского военного руководства, так как отказался перейти на сторону большевиков. По другой версии он вместе с Денисовым был захвачен в гостинице «Калган» группой во главе со старшим советником Фын Юйсяна господином Лином — известным советским военачальником В.М.Примаковым. Очевидно, это была операция ОГПУ.
После открытого судебного процесса, состоявшегося над Анненковым и Денисовым в июле 1927 г. в Семипалатинске, по приговору военной коллегии Верховного Суда СССР 25 августа 1927 г. атаман был расстрлян.

Примечания

¹ И.А.Анненков, кавалергардский поручик, был членом петербургской ячейки Южного общества декабристов, участвовал в деятельности Северного общества и после восстания 14 декабря 1825 г. был сослан на каторгу. Здесь он женился на дочери французского эмигранта, которая добилась разрешения выйти замуж за ссыльного каторжанина и осталась с ним в Сибири.
² ГА РФ. Ф. 1561. Оп. 1. Д. 5. Л. 30, 36.
³ Воля народа. 1918. 14 сент.; Положение дел в Сибири / Военная мысль. Издание РВС Восточного фронта. № 1. 1919. 1 февр. С. 30.
⁴ См.: Серебренников И.И. Мои воспоминания. Т. 1. Тяньцзин, 1937. С. 223.
⁵ РГВА. Ф. 39498. Оп. 1. Д. 63. Л. 92—93, 123, 137, 157; Воля народа. 1918. 31 окт.
⁶ Болдырев В.Г. Директория. Колчак. Интервенты: Воспоминания. Новониколаевск, 1925. С. 81.
⁷ Наша газета. 1919. 18 октября. До 1925 г. казахов называли киргизами.
⁸ См.: Семипалатинские областные ведомости. 1919. 19 янв.; Иностранная военная интервенция и гражданская война в Средней Азии и Казахстане. Т. 1. Алма-Ата, 1964. С. 542—543.
⁹ Семиреченские областные ведомости. 1919. 9 марта, 23 марта, 23 февр.
¹⁰ ГА РФ. Ф. 1700. Оп. 1. Д. 74. Л. 1—2.
¹¹ Правительственный вестник. 1919. 18, 19 окт.; Наша газета. 1919. 18 окт.; РГВА. Ф. 110. Оп. 3. Д. 951. Л. 22; Д. 927. Л. 28.
¹² См.: РГВА. Ф. 110. Оп. 3. Д. 281. Л. 10—12, 23, 121—123; Д. 936. Л. 78; Гражданская война в Казахстане: Летопись событий. Алма-Ата, 1974. С. 286, 295, 297—298.

ПОСВЯЩЕНИЯ ГЕНЕРАЛУ С.Л. МАРКОВУ

 

Солдатская песня Марковцев

 

Смело вперёд, за Отчизну святую,

Дружно, как братья, пойдём -

Страху не знаем мы и удалую

Песню в бою запоём.

 

Песню о том, как бойцы, генералы -

  Марков  , Дроздовский-герой -

С песнями нам умирать завещали,

Мы поклялись головой.

 

Как под Медведовкой лихо-то дралися:

  Марков   там был, генерал.

С ним в бронированный поезд ворвалися,

И большевик побежал.

 

Как в Новодмитревской, снегом занесены,

Мокрые, скованы льдом -

Шли мы безропотно, дралися весело,

Грелись холодным штыком.

 

Пусть знает враг, что бойцы, генералы,

В наших сердцах все живут -

И что опять, как и прежде, бывало,

К победам нас поведут.

 

И снова опять за Отчизну святую

Дружно, как братья, пойдём -

Страху не знаем мы, и удалую

Песню в бою запоём.

 

Елена Семёнова

Памяти генерала С.Л. МАРКОВА

 

К чёрту за синею птицей...

Смело в атаку! Вперёд!

Нам ли пристало смутиться,

Если наш пробил черёд?

 

Смерть лучше жизни позорной

В преданной, падшей стране,

Смерть средь бескрайних просторов

С грёзой о радостном дне.

 

Траур по нашей России

Рано покуда снимать.

Таят последние силы -

Гордая белая рать.

 

Только и в мраке есть место

Свету, что ярок в сердцах,

Выбравших узкий путь чести,

Не отклонивших венца...

 

Крест рок в грядущем готовит...

Грозно гудит нынче Дон,

И искупительной кровью

Белый алтарь окроплён.

 

Лишь по десятку потронов...

Так в полной рост под огнём,

Не отдавая поклонов

Пулям, в атаку пойдём!

 

Ну же, друзья, веселее!

Лучше погибнуть в бою.

Вера последняя греет:

Скоро мы будем в раю...

 

Ну! За Россию! За Веру!

Белая русская рать!

В этом бою беспримерном

Долг след последний отдать.

 

Те, кто нас знали, любили,

Пусть помянут нас добром,

Коль в безымянной могиле

Вечным забудемся сном.

 

Матери, жёны и дети

Пусть нас простят, что писать

Нам недосуг: на рассвете

Ринемся в пекло опять.

 

И содрогнутся вдруг дали...

Так смерть касается глаз...

- Вы за меня умирали...

Я умираю за вас...

 

Ну же! Смелее! В атаку!

К чёрту все споры! Вперёд!

Может, от дымного мрака

Русский очнётся народ..

Читать далее...

Настанут дни, и вихрь кровавый
От нас умчится навсегда,
Взлетит опять орел двуглавый,
И сгинет красная звезда...

 

http://beloedelo.livejournal.com/243901.html

Солдат сыт - Родине Щит,
Солдат одет - болезней нет,
Техника есть - Родине честь,
Часты ученья - победы в сраженьях,
Полк в нищите - дырки в Щите,
Голод незваный - в службе изъяны.






Служи, сынок, как дед служил...
1999-08-10



"Дембель неизбежен, как восход солнца!" - сказал салага и вытер слезы половой тряпкой.
Правда жизни.

Регулярно получаю вопросы от тех, кого "забирают в армию". Вообще-то по правильному - призывают. "Забирают" обычно в ментовскую. Вопросы эти всегда будят массу тяжких мыслей и воспоминаний. Круг вопросов достаточно широк и потому было принято решение ответить сразу на всё и всем сразу. Так что приступлю.

Зайду издалека. Звериные нравы соотечественников мне знакомы с самого раннего детства. Учился я в шести школах, дольше всего – в интернате. И сызмальства знаю, что дети - они крайне жестокие, несмотря на внешнюю невинность. Во многих аспектах взрослым до них далеко.

Повторюсь: самые жестокие - дети. Именно поэтому самые свирепые нравы и порядки царят на малолетках - зонах, где сидят дети до 18 лет. Происходит это отчасти еще и потому, что среди детей нет в достаточном количестве взрослых мужиков, которые могли бы ими рулить. Оставлять детей без присмотра нельзя категорически, брошенные на произвол они устроят такое, что ужаснется любой. Это не только "при советской власти" бывает. Особо любознательным рекомендую почитать "Повелителя мух" Голдинга - очень познавательно. И не рекомендую по этому поводу разводить вонь. Всегда просто осуждать со стороны, типа "а на что там воспитатели и куда они смотрят?" Речь не о том, чтобы помечтать «а вот хорошо бы». Речь о том, как на самом деле.

В армии - все то же самое, что в интернатах и колониях. Дети без присмотра. С той только разницей, что физические кондиции уже позволяют этим детям ушибить любого взрослого. Мозгов это, увы, не добавляет. Редкий офицер имеет желание и способности ими заниматься. Для этого надо жить в казарме, а у него - семья и своя жизнь. Оставленные сами по себе детишки заняты только тем, что грызут друг друга как пауки в банке.

Так вот. Несколько практических советов. Следовать этим советам тяжело. Обстановка будет непрерывно меняться и требовать от тебя мгновенного принятия решений, о которых ты раньше никогда не задумывался. И любой промах может очень сильно повлиять на всю дальнейшую службу. Советы мои навряд ли помогут. Но ты хотя бы будешь знать о том, к чему надо быть готовым. Тогда столкновение с реальностью не будет настолько диким, как это обычно бывает. Добавлю - я не ставлю себе целью кого-то "напугать" или показать собственную "крутизну". Просто считаю, что полезно знать о том, что ждет впереди.

Собственно служба состоит из трех частей. Первая, самая тяжелая и страшная - духанка, первые двенадцать месяцев службы. Прослужившего год именуют черпаком (везде по-разному), потому как переводят его в это звание путем нанесения 12 ударов черпаком по голой заднице (процедура мучительная и страшно болезненная, но практически неизбежная). Третья категория - это дедушки вооруженных сил, ветераны, прослужившие полтора года. Я говорить буду только о духах (салобонах, салагах, зеленых, сынках), ибо про всех остальных тебе все станет понятно по ходу службы, благо времени там предостаточно.

Готовиться надо к самым серьезным тяготам и лишениям. Преодолевать их будет очень тяжело. Особенно если не позволяют физические кондиции. Если дедушка подаст команду "Фанеру - к бою!" и решит врезать тебе автоматным прикладом в грудь - так, чтобы затвор передернулся, то даже при достаточной физической крепости после пары таких ударов синяки расползаются до лопаток. Не шучу. Это далеко не самое страшное, что с тобой может произойти. Так что, если чахлый… Касается это практически всех городских жителей, физподготовка у которых - вообще никакая. Сельские пацаны, так называемые "крестьяне", гораздо крепче и выносливей. Они же и лучше всех бьют - что прикладами, что кулаками. А городские, как правило, физически слабее, но зато гораздо подлее.

Загляни в любой компьютерный клуб. В помещении стоит крепкая вонь давно немытых тел. Количество сутулых, горбатых, кривых, косых и недоразвитых разит наповал. Такое чувство, что нация вырождается. Ни о каком "здоровье" речи не идет вообще. За таких ребят страшно, судьба их незавидна.

Кстати, про грязь и вонь. Мыться, бриться и стричься надо постоянно. Рожа должна быть чистой, подворотничок - свежим, а сапоги - начищенными. Это не идиотизм, как может показаться тем, кто сам себе очень умным кажется. Внешняя чистота - наглядный показатель того, какой ты изнутри. Запомни: если ты чмырь внутри, ты и снаружи точно такой же. Это и без армии видно. Бардак в башке неизменно проявляется снаружи. Если же в тебе есть стержень и ты способен в любых условиях содержать себя в чистоте, это неизменно вызывает уважение окружающих. Грязных чмырят с утроенной силой, и не дай Бог тебе таким оказаться. Опять-таки, городские жители, как правило, следить за собой не приучены (всегда все мама делает), чем вызывают еще большую злобу со стороны "крестьян".

Тот, кто не может за собой следить, в тамошних условиях опускается мгновенно. Сперва у него грязные руки, потом ноги в грибках, потом весь в гниющих чирьях от макушки до кобчика. По голове вши бегают, а в хэбэ их столько, что брось на пол - оно на этих вшах бегом убежит. За эту грязь сперва будут бить деды - так сказать, в воспитательных целях. А дальше начнут гонять и свои, поскольку находиться возле такого урода нельзя. Место его - у помойки, и питаются такие, кстати, именно там. За столы их не пускают.

Сразу выкинь из головы все свое воспитание (если оно, конечно, было). В подростковых мужских коллективах проявление вежливости - признак ублюдочной слабости, а слабостей у тебя быть не должно. "Вежливых интеллигентов" ненавидят с особой силой, и бьют их (от осознания собственного скотства) с удвоенной злобой. Отчасти - за дело, потому что городские жители - самые мерзкие по качествам характера. Я не говорю о том, что это правильно и так и надо делать. Я говорю о том, что происходит.

Что имею ввиду? То, что практически каждый студент считает себя умнее, выше и лучше любого сельского или деревенского паренька. При этом будучи неспособным выполнять тяжелую физическую работу и умея только молоть языком, он не устает повторять, что все это - для дебилов и скотов, а он - натура высоко духовная и попал сюда чисто случайно. Само слово "интеллигент" применяется в армии только в смысле гнусного обзывательства. Ну, так же как в быту "философ" значит "дурак".

Я не берусь давать определения понятию "ум". Но за то, что образование - это совсем не он, могу поручиться. Среди необразованных селян умных полно. И тем, кто держит их за скотов и дебилов, они не преминут доказать обратное самым доступным способом - при помощи кулаков и сапог.

Особой неприязнью пользуются москвичи, служившие не дадут соврать. Представляется, что за известную спесь. За то, что у них в Москве все есть, а у остальных нет ничего. С питерскими несколько не так. Наш же старшина в первый день просветил нас, пояснив, что бывают три вида солдат: хорошие, плохие и ленинградцы. И оказался прав. Стольких сволочей, как среди своих питерских земляков, я нигде больше не встречал. Это не говорит о том, что все питерские - сволочи, это говорит о том, что таковых среди нас много.

Но вернемся к тяготам и лишениям. Если ты целыми днями наяриваешь в игрушки на компьютере и читаешь хорошие, добрые книжки, то они тебе нужных знаний не дадут. От тебя потребуются совсем другие качества: физическая сила, способность и решимость постоять за себя, а так же поведение "по понятиям".

Главная в этом деле - сила. Сильных в мужских коллективах очень уважают. Это - закон природы. Практически любая девчонка мечтает о статном, высоком и плечистом красавце - так подсказывает ей инстинкт. Только такой самец может дать здоровое потомство и прокормить семью. А эти самые самцы непрерывно выясняют - кто же из них самый сильный и достойный. Вроде давно уже мы выбрались из пещер, но в этом деле так ничего и не изменилось. Рулит не мозг, рулят инстинкты. А потому физическая сила - крайне необходима. Необходима всегда и везде, а в армии - особенно. В частности для того, чтобы не бояться драться.

Для того чтобы драться хорошо, физическая сила нужна. Но вовсе не она в этом деле главная. Главное - это твой настрой. То, чтО ты готов проделать с противником и какую боль при этом стерпеть. Терпеть надо ЛЮБУЮ. Боли и крови не бойся никогда. Человек выносит практически любые побои. Проверено неоднократно. Если же тебя ударят так, что организм не может этого вынести, то ты отключишься. Именно так и надо биться - либо ты его/их вырубишь, либо они тебя.

Всегда дерись так, будто тебя хотят убить - стой насмерть. Никогда не думай о каких-то там стойках, честности ударов и прочей лабуде. Твоя задача - положить его на месте, еще до того, как начнут бить тебя. Применяй любые подручные предметы. Есть что-то под рукой - хватай и бей. Армейская табуретка об голову разбивается начисто. Голову проломить очень трудно. Трудно, но можно. Так что свою голову береги. Не бойся крови, ни своей, ни чужой.

И даже если ты слаб и малохолен - все равно не бойся. Вспомни про крысу. Она, будучи загнанной в угол, без раздумий бросается на огромного человека. И я не видел ни одного человека, который не отвалил бы от маленькой, но отчаянно смелой и свирепой крысы. Это - образец смелости. Однако и на рожон не лезь, подохнуть тоже очень просто. Опять не шучу. На моей памяти за два года в "верхнюю тундру" различными путями отправилось пятеро.

Если до призыва еще далеко - усиленно займись спортом. Самый правильный спорт - это бокс. Никогда не слушай всяких там каратистов-айкидистов. Времени на все эти тренировки убьешь море, результат получишь мизерный. Нет, лет за пять тебя, может, чему и научат, не спорю. Но это очень долго и непродуктивно. Всяких этих "восточных единоборцев" сперва бьют на общих основаниях. А когда узнаЮт, что ты еще и какой-то там каратист, интерес к побоям резко обостряется. Надо же - такой мозгляк, а туда же - каратист! А ну, сюда иди, овца! И понеслась… Чему их там учат - непонятно.

Кстати, рукопашному бою обычного человека в подразделении обучают максимум за полгода. Дальше - повышение квалификации и шлифовка техники. Единоборство, которое требует большего - напрасная трата времени. Именно поэтому все попавшие на службу любители айкидо только и летают с кулака на кулак. Ибо в секциях их учили дышать, приседать, разводить руками и даже не думать о том, чтобы напасть первым. А тем временем будущих дедушек всего за полгода научили людей убивать.

Драка - это не идиотское кино с Ван-Даммом, где постоянно пробивают всякие дурацкие уры-маваши и прочую дребедень. На самом деле все происходит очень быстро и выглядит совершенно не так. Два-три удара, визжащим клубком по полу - и все. Один лежит, другой стоит. А поэтому - только бокс. Мало того, что тебя научат бить и держать удар, так еще и выносливость приобретешь лошадиную. Не думай, что бокс – занятие для идиотов. В боксе соображать надо ничуть не меньше, чем при любом другом способе общения с людьми. Даже если ты не доберешься до медалей и регалий - ничего. Хорошо поставленный удар кладет неподготовленного противника на раз, безо всяких прыжков. Ноги выше промежности вообще поднимать не надо, это глупость и кривляние. В общем, бейся почаще. Привыкай к боли и ударам. Потом будешь сам себе благодарен.

Ну и сила, само собой. Я не говорю о накачке мышц в бодибилдерском смысле. Бесспорно, внешне это смотрится отлично, но вообще не сильно надо. Существует совершенно другая методика - тяжелоатлетическая. Та, по которой тренируют штангистов. Советские штангисты были лучшими в мире и, соответственно, методика тренировок - тоже. И сейчас можно найти отличного тренера, потому что далеко не все ушли в бандиты и спились. Никаких навороченных тренажеров для занятий не надо. Надо просто дружить со штангой, обыкновенной железной штангой. Прирост силы и мышечной массы дает именно она, а не "чудо-тренажеры" и "волшебные" пищевые добавки по тридцать баксов за пузырек. Штанга, простая штанга - единственное, что надо любому начинающему. Акцент делаем на базовые упражнения: тяги, жимы и приседания. При правильном подходе это даст фантастические результаты в самые кратчайшие сроки. И результаты эти останутся с тобой на всю жизнь. Подводя итог, скажу: бокс в комплекте с тяжелой атлетикой - вещь убойная.

Но вернемся к мордобитию. Считаем, что ты к нему морально готов. Но пару советов все равно дать надо. Никогда не показывай, что ты кого-то боишься. Видишь неизбежность драки - бей первым. Забудь всякий этот восточный бред. "Нападающий всегда проигрывает" - это надо такую бредятину спороть и такой херне людей учить! Бей первым. В армии нет сказочных конфуцианцев, никто с тобой философствовать не будет. Изобьют раз, изобьют два, а потом опустят, точно так же, как на зоне. Жизнь опущенного страшна настолько, что рассказывать об этом не берусь. Как армейские петухи доживают до дембеля - до сих пор не пойму. К насилию подобного рода особенно склонны наши бисексуальные "братья" с Кавказа и из Азии. Повторюсь, нравы там зверские. Так что бей без раздумий, сильнее будут уважать и бояться.

Подлости людской насмотришься изрядно. Никому никогда ничего не прощай. Будь злопамятным, как гиена. За каждую сотворенную гадость каждая сволота должна ответить. Это - закон. По отношению к скотам любое равнодушие и попустительство есть проявление слабости. Никто не воспримет это за благородство и великодушие. Как раз наоборот. Не дал оборотку - значит, слаб. А раз слаб - полезут снова. Поэтому доводи начатое до конца.

Однако никогда и ни при каких обстоятельствах не бей слабых. Есть такая категория дегенератов, оттягивающихся на самых униженных и забитых. Бить слабых - последнее дело, удел подонков и скотов. Поступать так - значит, себя не уважать. Старайся хоть в чем-то оставаться человеком, не опускайся.

Старайся завести надежных друзей, а потом держаться за них покрепче. Старайся всем напастям противостоять вместе с друзьями, впрягаясь в любые неприятности товарищей, помогая им изо всех сил. В этом бери пример с "черных". Я употребляю это слово отнюдь не в оскорбительном или уничижительном смысле и надеюсь, что люди разумные меня понимают (дебилам разъяснять бесполезно). Всю дурь о дружбе народов из тебя вышибут враз и в первый же день. К слюняво-идиотскому состоянию братской любви и всеобщего равенства вернуться сможешь лет через семь, не раньше - после того, как очко заживет. Если вообще, конечно, сможешь. Так вот, у "черных" взаимовыручка и забота друг о друге находятся на самом высочайшем уровне. Если бьют "черного" - неважно, за дело или просто так - целый полк прибежит заступаться. Если бьют славянина - остальные соплеменники будут спокойно смотреть на это из курилки и комментировать: раз бьют - значит, есть за что! Просто так не бьют… И чего это Я полезу?

При таком раскладе и настрое, угодив куда-нибудь в места скопления "воинов ислама", что-нибудь предпринять крайне сложно. От них надо только бежать. А когда поймают - требовать перевода в другую часть - к славянам.

Добрых дедушек и вообще старших опасайся. Доброта только имитируется и всегда предшествует какой-то подлянке. Обычно это примерно так начинается: "Слышь, подай, пожалуйста, сапоги!". Оглянуться не успеешь, как эти сапоги почистишь - ведь он же нормально просит, а не бьет, как эти уроды! Потом койку заправишь, потом бельишко простирнешь - и вот ты уже на самом дне, шестеришь на всех. Старайся делать только ту работу, которой, с твоей точки зрения, не погнушался бы самый уважаемый дед.

Вообще это вопрос очень сложный. Работать ты будешь при любом раскладе. Главное - раздели работу на заподляцкую и нормальную. Мыть сортиры - это нормально, каким бы диким поначалу не казалось. В случае отказа заставят приказом, за неисполнение которого можно и ответить. А вот чистить чужие сапоги нельзя ни при каком раскладе, даже под угрозой расправы.

Как можно меньше общайся с офицерами. Им на тебя наплевать, для них ты - червяк. Они твоими нуждами не живут. Их жизнь протекает в соседнем измерении, где у них дом и семья. Твои беды им непонятны и кажутся надуманными. Боже упаси с ними откровенничать, тем более - жаловаться на дедов. Это немедленно будет использовано "для укрепления дисциплины". Построят личный состав и скажут так: вот, все вы тут дисциплину нарушаете, козлы, но все-таки есть среди вас один нормальный солдат! Это - рядовой Иванов, который наконец-то мне все про вас рассказал! После этого в глазах войсковых товарищей ты попадешь в стукачи. Причем - навсегда.

Никогда не обсуждай с кем попало возможность сообщения командованию о том, что творится в части. Это обязательно дойдет через разных доброхотов до дедов и ты крепко пожалеешь о своих словах. Заявления надо писать в прокуратуру, а не командиру роты. Знай, даже если этих псов посадят, ты навсегда останешься в глазах сослуживцев - всех, и своего призыва тоже! - стукачом и подонком. Такая психология у сограждан Жить с таким пятном очень тяжело. Но решать – тебе.

Что касательно своего призыва. Как правило, с ним проблем бывает не меньше, чем с дедами. Например - идет помывка в бане. Дедушки моются в одном углу, сынки - в другом. Деды - под горячим душем, сынки - холодной водой из тазиков. Так положено. Все вот эти "положено - не положено" подчеркиваются на каждом шагу. Одним можно все, другим нельзя вообще ничего. Заходит дед в баню и в эту толпу сынков молча бросает свои грязные трусы и носки. Кому стирать - ищите сами, но чтобы к концу помывки все лежало постиранное и отжатое.

И вот тут начинается мордобой среди своих, потому что сильный всегда нагнет слабого и заставит его делать то, чего не хочет делать сам. Тот, кого однажды заставят стирать чужие трусы, дальше будет это делать безропотно. Не надо себя успокаивать: подумаешь, все стирают! Надо брать таз и бить всем радетелям чистоты из своего призыва по башке. Точно такая же грызня происходит при дележе еды, когда на десять человек дают две-три пайки. Их отбирают и съедают самые сильные. Старайся не вести себя как бесстыжая скотина, даже если ты самый здоровый. За это будут только уважать. А вот после таких "дележей" ни о какой дружбе и взаимовыручке не может быть и речи. Дедам же именно этого и надо было.

Вас постоянно будут стравливать и здесь трудно что-нибудь сделать. Например, начнут устраивать гладиаторские бои, организуя что-то вроде боксерских первенств среди сынков. Плохо дерутся - изобьют обоих и снова в бой. Или дадут обоим ремни и заставят по очереди бить друг друга. Слабо бьют - всыпят обоим для понимания. После этого побитые начинают лупить друг друга со всей силы, потому что обоим кажется, что его стукнули сильнее, чем бил он. Через минуту их уже растаскивать приходится, убить готовы.

Никогда ничего не бери без спроса: ни пуговицу, ни мыло, ни зубную пасту. Поймают - можешь вешаться. Взял без спроса – считай, что украл. За крысятничество карают жестоко.

Если тебе прислали посылку - всегда делись едой с друзьями. Ни в коем случае не жри тайком. Поймают - можешь вешаться. Никогда не прячься с едой, особенно - в сортире. Это не смешно, потому что только там можно закрыться от чужих глаз и сожрать припрятанное. Но это - верх чмошничества. Как бы ни хотелось жрать, никогда не прячь в карманы и не носи с собой хлеб и объедки. Поймают - будет еще хуже.

Свои уставные обязанности изучи досконально. Знай их назубок, лучше любого деда/офицера. И выполняй только отлично, стараясь изо всех сил. Делать что-то плохо - самого себя не уважать. Качественная работа неизменно вызывает уважение окружающих и резко сокращает количество причин, по которым до тебя можно докопаться. В первую очередь это касается изучения и исполнения требований уставов. Не думай, что это идиотия. Все уставы и специнструкции написаны человеческой кровью. Как следует их знать - значит обезопасить себя от массы неприятностей.

На моей памяти в войсках было только одно-единственное местечко, где дедовщина отсутствовала: в погранвойсках КГБ. Это не оттого, что они с оружием бегали. В Афганистане оружия было еще больше, да боевые действия под боком, а с дедушками и мордобоем - все в порядке. Во всех остальных родах войск в той или иной степени - то же самое, где-то лучше, где-то хуже. Везде. Не сомневаюсь, что и сейчас повсюду происходит все то же.

Расхожее мнение о том, что в армии служат одни идиоты и кретины - глубочайшее заблуждение. Не надо считать себя умнее окружающих. Жизнь тебя жестоко осадит. Не спорю, дураками наша страна богата. Но это не зависит от места работы. Люди везде работают и служат самые разные. Смею заверить: умных в армии больше чем достаточно. Кажущаяся глупость проистекает из того, что там руководят большими скоплениями людей, а это неминуемо влечет за собой непонимание со стороны этих самых организованных масс, которым никто ничего пояснять не должен да и не стремится. А каждый из них мнит себя минимум Наполеоном. Особенно - публика, считающая себя образованной.

Для таких поясню: если в батальон собрать сотни три таких особо одаренных "наполеонов", то кто будет рыть окопы, ходить в наряды, мести дороги и чистить сортиры? Делать это необходимо ежедневно, ибо тут имеет место парадокс: при яростных рассуждениях об армейской тупизне работа сама почему-то не продвигается. Другое дело, когда руководить личным составом ставят такого вот "продвинутого философа" - тут уж горя все хапнут! И не дай Бог при этом еще стрелять будут: и сам подохнет, и людей положит. Зато языком трепать - это мы умеем, тут мы первые. Как говорится: не умничай, и поумнее тебя есть, а в Крестах сидят.

На первом году избегай направления в сержантскую учебку. Если тебя по окончании отправят в часть сержантом, прослужившим полгода, я тебе не завидую. Сержантами назначают только людей прослуживших не менее года и пользующихся беспрекословным авторитетом. Сержант-салобон - нонсенс, и участь его незавидна.

Не старайся изначально зарисоваться яркой индивидуальностью. Показывать себя многогранной личностью можно на втором году, а до того старайся быть хотя бы не хуже остальных.

Очень неплохо иметь водительские права. Водителям при технике живется неплохо, особенно на втором году. Неплохо быть музыкантиком, писарчуком, художником. Короче, выделяться из толпы каким-то особым умением. Это позволит тебе иметь свободное время и какой-нибудь свой уголок для личной жизни. Но вообще легкости в службе не ищи и не прячься. Таких презирают и при каждом удобном случае с удовольствием бьют.

Давно все это было. Вернувшись со службы, первые полгода за проявленную наглость бил сограждан в общественном транспорте практически каждый день. И ни единого раза не огреб в ответ. Однако давно веду себя как подобает нормальному человеку. При общении с нормальными людьми, конечно. А с любой скотиной свободно общаюсь на ее скотском языке. Как правило, скотина всегда понимает.

Самое главное, не считай эти два года бесцельно вычеркнутыми из жизни. Жизнь у тебя одна, и жить ее надо с толком, каждую минуту. Ведь как по молодости думаешь? Вот отслужу эту дурацкую армию, а потом настоящая жизнь и начнется! Да она уже началась восемнадцать лет назад и теперь проходит мимо тебя, а ты ее не замечаешь. Пользу для себя можно извлечь из чего угодно, в том числе – из службы.

Если постоянно ныть - скорее бы домой! - ничего от этого не изменится, быстрее ты все равно не уедешь. Как только станет полегче, сразу займись делом: учись и тренируйся. Если ума на это хватает, конечно. Обычно просто жрут водку и бьют сослуживцев. От этого уроду на душе полегче - кому-то еще хуже, чем тебе. Ну, если уж так хочется быть таким идиотом - будь. Армия тут ни при чем. Ты им всегда и был.

Кто-то может мне возразить, что вот он служил и таких зверств в глаза не видел. Возражу сам: про зверства я здесь писать не стал.

Вот так. Лично я два прослуженных года потерянными никогда не считал и не считаю. Ибо пользы из них извлек небывалое количество. Чего и вам всем - если вы туда, не дай Бог, попадете - желаю.

P.S. Стоящая заголовком фраза "Служи, сынок, как дед служил!" имеет многозначительное продолжение, известное всем тем, кто эту службу нес. Звучит оно так: "...а дед на службу хуй ложил". Так что не отчаивайся. Все в этой жизни проходит.

Воззвание генерала Корнилова. 28 августа 1917 г.

(…) Русские люди! Великая Родина наша умирает. Близок час ее кончины.

Вынужденный выступить открыто – я, генерал Корнилов, заявляю, что Временное правительство под давлением большинства советов действует в полном согласии с планами германского генерального штаба и одновременно с предстоящей высадкой вражеских сил на рижском побережье, убивает армию и потрясает страну внутри.

Тяжелое сознание неминуемой гибели страны повелевает мне в эти грозные минуты призвать всех русских людей к спасению умирающей Родины. Все, у кого бьется в груди русское сердце, все, кто верит в Бога – в храмы, молите Господа Бога об явлении величайшего чуда спасения родимой земли.

Я, генерал Корнилов, - сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что мне лично ничего не надо, кроме сохранения Великой России, и клянусь довести народ – путем победы над врагом до Учредительного Собрания, на котором он сам решит свои судьбы и выберет уклад новой государственной жизни.

Передать же Россию в руки ее исконного врага – германского племени и сделать русский народ рабами немцев – я не в силах. И предпочитаю умереть на поле чести и брани, чтобы не видеть позора и срама русской земли.

Русский народ, в твоих руках жизнь твоей Родины.

Деникин А.И. Очерки русской смуты. Крушение власти и армии. Февраль – сентябрь 1917 г., М., 1991. С. 470.

“Конституция генерала Корнилова”. Ростов на Дону, январь 1918 г.
1. Восстановление прав гражданства: все граждане равны перед законом без различия пола и национальности, уничтожение классовых привилегий, сохранение неприкосновенности личности и жилища, свобода передвижений, местожительства и проч.,
2. Восстановление в полном объеме свободы слова и печати.
3. Восстановление свободы промышленности и торговли, отмена национализации частных финансовых предприятий.
4. Восстановление права собственности.
5. Восстановление Русской Армии на началах подлинной военной дисциплины. Армия должна формироваться на добровольческих началах (по принципу английской армии), без комитетов, комиссаров и выборных должностей.
6. Полное исполнение всех принятых Россией союзных обязательств международных договоров. Война должна быть доведена до конца в тесном единении с нашими союзниками. Мир должен быть заключен всеобщий и почетный на демократических принципах, т.е. с правом на самоопределение порабощенных народов.
7. В России вводится всеобщее обязательное начальное образование с широкой местной автономией школы.
8. Сорванное большевиками Учредительное Собрание должно быть созвано вновь. Выборы в Учредительное Собрание должны быть произведены свободно, без всякого давления на народную волю и во всей стране. Личность народных избранников священна и неприкосновенна.
9. Правительство, созданное по программе ген. Корнилова, ответственно в своих действиях только перед Учредительным Собранием, коему она и передаст всю полноту государственно-законодательной власти. Учредительное Собрание, как единственный хозяин Земли Русской, должно выработать основные законы русской конституции и окончательно сконструировать государственный строй.
10. Церковь должна получить полную автономию в делах религии. Государственная опека над делами религии устраняется. Свобода вероисповеданий осуществляется в полной мере.
11. Сложный аграрный вопрос представляется на разрешение Учредительного Собрания. До разработки последним в окончательной форме земельного вопроса и издания соответствующих законов, всякого рода захватно-анархические действия граждан признаются недопустимыми.
12. Все граждане равны перед судом. Смертная казнь остается в силе, но применяется только в случаях тягчайших государственных преступлений.
13. За рабочими сохраняются все политико-экономические завоевания революции в области нормировки труда, свободы рабочих союзов, собраний и стачек, за исключением насильственной социализации предприятий и рабочего контроля, ведущего к гибели отечественной промышленности.
14. Генерал Корнилов признает за отдельными народностями, входящими в состав России, право на широкую местную автономию, при условии, однако, сохранения государственного единства. Польша, Украина и Финляндия, образовавшиеся в отдельные национально-государственные единицы, должны быть широко поддержаны Правительством России в их стремлениях к государственному возрождению, дабы этим еще более спаять вечный и нерушимый союз братских народов.

Генерал Корнилов.
Лембич М. Политическая, программа генерала Л.Г..Корнилова январских дней 1918 г. //Белый архив. Париж, 1928. кн. 2-3. с.174-186

ПЕСНИ НА СТИХИ НИКОЛАЯ БОГОЛЮБОВА (MP3)

ЗА ВЕРУ, ЦАРЯ И ОТЕЧЕСТВО!

На войне одни занимаются созданием оружия,
другие - умелым его использованием.
На нашей войне главное оружие - слово.
Если его нет, его надо создавать;
если оно есть - оно должно работать.

А всеобщий любимец, генерал Марков, принимая Офицерский полк, выразился короче:
«Не спрашивайте меня, господа, куда и зачем мы идем, а то все равно скажу, что идем к черту за синей птицей...»  

Святейшее из званий, звание «человек» опозорено, как никогда. Опозорен и русский человек — что бы это было бы, куда бы мы глаза девали, если бы не оказалось «ледяных походов»!

И. А. Бунин

Кликаем на картинку :)

"МИЛОСЕРДИЯ СЕСТРИЦЫ"
Великая княгиня ЕЛЕНА ПАВЛОВНА и дочь матроса ДАША СЕВАСТОПОЛЬСКАЯ первыми в России положили начало делу медицинских сестер

В предисловии к удивительной книге "Ангел-хранитель", посвященной российским сестрам милосердия, есть такие строки: "Милосердие в войну как общественное движение родилось в Крымскую кампанию 1854-1856 годов, когда две выдающиеся женщины противоборствующих стран - англичанка Флоренс Найтингейл и Великая княгиня Елена Павловна - одновременно протянули руку помощи воинам, проливающим кровь на поле брани".

Во время Крымской кампании они были во враждующих армиях: российские сестры милосердия в осажденном городе под пулями противника возвращали к жизни героических защитников Севастополя; британские сестры, находясь на противоположном берегу Черного моря в тылу противника, в турецком городе Скутари, выхаживали раненых и больных воинов Союзной армии (Турции, Великобритании и Франции).

Сестринская служба в Британии и по сей день пользуется особым почетом, а Флоренс Найтингейл - суперинтендант сестер милосердия в Крымской кампании - является национальным героем, который живет в сердцах англичан, ее портрет печатается на денежных купюрах.

В Лондоне существует Музей Флоренс Найтингейл. Но, как ни странно, даже в этом музее не знали почти ничего конкретного о деятельности российских сестер милосердия "по ту сторону театра военных действий". Литературы по этому вопросу на английском языке не было, за исключением двух страниц в записках Флоренс Найтингейл и одной краткой заметки в газете. Вот почему наш доклад на 34 Международном конгрессе в Глазго в 1994 г. на тему "Российские сестры милосердия в Крымской кампании 1854-1856 гг." стал для британских коллег и откровением, и сенсацией.

В январе 1995 г. в Лондоне под патронажем принцессы Александры состоялся торжественный вечер , в сценарий которого были включены материалы нашего доклада на конгрессе в Глазго и слайды. Британские коллеги впервые увидели лица российских сестер Крестовоздвиженской общины; узнали о Великой княгине Елене Павловне - основательнице общины и о роли Н.И.Пирогова, которому было поручено руководить "их благословенной деятельностью" на театре военных действий. Впервые, именно во время Крымской кампании 1855 - 56 годов, он применил метод анастезии - эфиром при операциях тяжелораненых воинов.
В буклете, специально изданном к этому вечеру, российским сестрам милосердия был посвящен целый разворот.

Один из ведущих научных медицинских журналов Великобритании "The Journal of Royal College of physicians" ("Журнал Королевского общества врачей") впервые опубликовал в январском номере 1995 г. большую статью о российских сестрах милосердия с фотографиями сестер Крестовоздвиженской общины, портретом ее учредительницы Великой Княгини Елены Павловны (вдовы князя Михаила Павловича, младшего брата императора Николая I ) кисти К.Брюллова, фото Н.И.Пирогова, его писем и других документов того времени.

Н.И.Пирогов выдающийся русский хирург и врач, еще в сентябре 1854 г., когда в Севастополе раненые гибли тысячами, подал прошение направить его добровольцем на фронт. Просьба эта оставалась без ответа несколько недель, как вдруг он получил приглашение к великой княгине Елене Павловне. Это было "... в ту незабываемую пору, - писал Пирогов, - когда каждое сердце в Петербурге билось сильнее и тревожнее, ожидая результатов битвы при Инкермане ... К большой моей радости, она мне тотчас объявила, что взяла на свою ответственность разрешить мою просьбу. Тут она мне объяснила ее гигантский план - основать организованную женскую помощь больным и раненым на поле битвы и предложила мне самому избрать медицинский персонал и взять управление всего дела".

К вечеру того же дня вопрос был решен. Великая Княгиня тотчас обратилась с воззванием к российским женщинам, желающим "принять на себя высокие и трудные обязанности сестер милосердия" в перевязочных пунктах и подвижных лазаретах на Крымском театре военных действий, и 6 ноября 1854 г., на следующий же день после битвы при Инкермане, основала на свои средства "Крестовоздвиженскую общину сестер попечения о раненых и больных воинах". А еще днем позже были утверждены Правила деятельности общины.

Крестовоздвиженская община объединила патриотически настроенных российских женщин самых разных слоев общества; рядом с женами, вдовами и дочерьми титулярных и коллежских советников, дворян, помещиков, купцов, офицеров российской армии и флота были и простые малограмотные женщины.

9 ноября 1854 г. Н.И.Пирогов выехал в свою первую командировку на Крымский театр военных действий вместе с докторами Л.Обермиллером, В.С.Сохраничевым и фельдшером И.Калашниковым. Вслед за ним была отправлена и первая группа (1-е отделение) из 28 сестер Крестовоздвиженской общины во главе с ее первой начальницей - Александрой Стахович, вдовой капитана.

11 декабря 1854 г. они прибыли в Симферополь и на следующий день в 4 часа пополудни приступили к своей благородной деятельности. К тому времени в Симферополе скопилось несколько тысяч раненых после битв при Альме и Инкермане и первой бомбардировки города. В декабре 1854 г. Н.И.Пирогов писал жене: "Дней 5 тому назад приехала сюда Крестовоздвиженская община Елены Павловны... и принялась ревностно за дело; если они так будут заниматься, как теперь, то принесут, нет сомнения, много пользы. Они день и ночь попеременно бывают в госпиталях, помогают при перевязке, бывают и при операциях, раздают больным чай и вино, наблюдают за служителями и за смотрителями и даже врачами. Присутствие женщины, опрятно одетой и с участием помогающей, оживляет плачевную юдоль страданий и бедствий". Как вспоминала Е.М.Бакунина, сестры дежурили днем и ночью, ухаживая за солдатами, офицерами и пленными воинами.

Они лежали в бараках, в госпиталях, во дворах и даже на улицах. Среди раненых свирепствовала гангрена, рядом находились и тифозные больные.

В Петербурге и Москве все новые и новые женщины заявляли о своем решении отправиться в Крым на театр военных действий. 2-й отряд из 13 человек прибыл в Севастополь 25 января 1855 г., его возглавляла старшая сестра М.Меркулова. Через несколько дней прибыли 8 сестер 3-го отделения под руководством сестры Е.М.Бакуниной; 9 апреля - еще 19 сестер 4-го отделения, руководимые сестрой Будберг. Особенно высокую оценку получила Екатерина Михайловна Бакунина (1812-1894) - "идеальный тип сестры милосердия".

Главным местом самоотверженной работы сестер Общины был осажденный Севастополь. Небольшие отряды сестер работали еще в 10 городах: Бахчисарае, Симферополе, Перекопе, Херсоне, Николаеве и др. Почти все они переболели тифозной горячкой или другими эпидемическими болезнями, некоторые были ранены или контужены.

Сестры милосердия тех лет — отнюдь не то же самое, что медсестры в современном понимании. Девицы и вдовы "хорошего происхождения" в возрасте от 20 до 40 лет (девушки ради служения делу отказывались от вступления в брак) могли войти в общину только после испытательного 2-летнего срока по уходу за больными Затем они проходили специальное обучение в учреждениях Красного Креста. Работали безвозмездно, получая от общины лишь еду и одежду.

История, к счастью, сохранила имена сестер милосердия Крестовоздвиженской общины. Вот лишь некоторые из них.

Екатерина Михайловна Бакунина, внучатая племянница фельдмаршала М. И. Кутузова, одна из наиболее деятельных сестер милосердия. Случалось, она по двое суток не отходила от операционного стола. Однажды бессменно провела 50 ампутаций подряд, помогая сменяющимся хирургам. Впоследствии Е. М. Бакунина стала руководительницей Крестовоздвиженской общины.

Александра Травина, вдова мелкого чиновника. О своей работе в Севастополе докладывала по-военному коротко: "Опекала шестьсот солдат в Николаевской батарее и пятьдесят шесть офицеров".

Баронесса Екатерина Будберг, сестра А. С. Грибоедова, переносила раненых под яростным артиллерийским обстрелом. Сама была ранена осколком в плечо.

Марья Григорьева, вдова коллежского регистратора. Сутками не выходила из госпитального помещения, в котором лежали только безнадежные раненые, умирающие от зараженных ран.

В период военных действий в Крыму действовало 9 отрядов сестер общей численностью 100 человек, из них погибли 17. Всего же в Крымской войне принимали участие 250 сестер милосердия.

Специально для награждения сестер милосердия, работавших в Крыму во время войны, по велению "Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны" (супруги Николая I) была отчеканена особая серебряная медаль.

 

 

Первой сестре милосердия

В Севастополе открыт памятник героине Крымской войны 1853 – 1856 годов, первой русской сестре милосердия Даше Севастопольской.

Монумент установлен на территории Севастопольской больницы №3 и представляет собой трехметровую ротонду из белого камня. Средства на изготовление памятника выделил Фонд Андрея Первозванного.

Дочь погибшего в Синопском сражении матроса Лаврентия Михайлова Даша в годы Крымской войны стала одной из первых женщин, посвятивших себя помощи раненым солдатам. Она не только работала в госпитале, но и оказывала помощь раненым прямо на поле боя. Солдаты часто знали только имя своей спасительницы, поэтому и прозвали девушку Дашей Севастопольской.

• Даша Севастопольская

Подвигом дочери матроса был потрясен сам император Николай I, который «всемилостивейше соизволил пожаловать ей золотую медаль с надписью «За усердие» на Владимирской ленте для ношения на груди». Даша Севастопольская стала единственной представительницей низшего сословия, удостоенной такой награды.

...все в себе вмещает человек
который любит мир и верит в Бога.
Н. Гумилев

...я заблудился навеки...
в слепых переходах пространств и времен.
Н. Гумилев

Гордо и ясно ты умер, умер, как Муза учила.
Ныне, в тиши Елисейской, с тобой говорит о летящем
медном Петре и о диких ветрах африканских — Пушкин.
В. Набоков

Еще не раз вы вспомните меня
И весь мой мир, волнующий и странный.
Н. Гумилев

 Николай Степанович Гумилёв родился 3(15) апреля 1886 года  в  Кронштадте,
где его отец, Степан Яковлевич, окончивший гимназию в  Рязани  и  Московский
университет  по  медицинскому  факультету,  служил  корабельным  врачом.  По
некоторым сведениям,  семья  отца  происходила  из  духовного  звания,  чему
косвенным  подтверждением  может  служить  фамилия  (от   латинского   слова
humilis,  “смиренный”),  но  дед  поэта,  Яков  Степанович,  был  помещиком,
владельцем  небольшого  имения  Березки  в  Рязанской  губернии,  где  семья
Гумилёвых иногда проводила лето
  Мать Гумилёва, Анна Ивановна, урожденная Львова, сестра  адмирала  Л.  И.
Львова, была второй женой С. Я. и на двадцать с  лишним  лет  моложе  своего
мужа. У поэта был старший брат Дмитрий и единокровная сестра  Александра,  в
замужестве Сверчкова. Мать пережила обоих сыновей, но точный год  ее  смерти
не установлен.
  Гумилёв был еще ребенком,  когда  отец  его  вышел  в  отставку  и  семья
переселилась в Царское Село. Свое образование Гумилёв начал  дома,  а  потом
учился в гимназии Гуревича, но в 1900 году семья переехала в  Тифлис,  и  он
поступил в 4-й класс 2-й гимназии, а потом перевелся в 1-ю. Но пребывание  в
Тифлисе было недолгим. В 1903 году семья вернулась в Царское  Село,  и  поэт
поступил  в  7-й  класс  Николаевской  Царскосельской  гимназии,  директором
которой в то время был и до 1906 года оставался  известный  поэт  Иннокентий
Федорович Анненский. Последнему  обычно  приписывается  большое  влияние  на
поэтическое развитие Гумилёва,  который,  во  всяком  случае,  очень  высоко
ставил Анненского как поэта. По-видимому, писать стихи (и рассказы)  Гумилёв
начал очень рано, когда ему было всего восемь лет. Первое  появление  его  в
печати относится к тому времени, когда семья  жила  в  Тифлисе:  8  сентября
1902 года в газете “Тифлисский Листок” было напечатано его стихотворение  “Я
в лес бежал из городов...” (стихотворение это не  было  нами,  к  сожалению,
разыскано).
  По всем данным, учился  Гумилёв  плоховато,  особенно  по  математике,  и
гимназию кончил поздно, только в 1906 воду. Зато еще  за  год  до  окончания
гимназии  он  выпустил  свой  первый  сборник  стихов  под  названием  “Путь
конквистадоров”,  с  эпиграфом  из  едва  ли  многим  тогда  известного,   а
впоследствии столь знаменитого французского писателя  Андрэ  Жида,  которого
он, очевидно, читал в подлиннике.
  Из биографических данных  о  Гумилёве  неясно,  что  он  делал  сразу  по
окончании гимназии. А. А. Ахматова, упомянув, что ее муж, окончив  гимназию,
по желанию отца поступил в Морской  Корпус  и  был  одно  лето  в  плавании,
прибавляет: “А поэт по настоянию отца должен был поступить  в  университет”,
и дальше говорит, что  он  решил  уехать  в  Париж  и  учиться  в  Сорбонне.
Согласно словарю Козьмина, Гумилёв поступил в Петербургский университет  уже
гораздо позднее, в 1912 году,  занимался  старо-французской  литературой  на
романо-германском  отделении,  но  курса  не   кончил.   В   Париж   же   он
действительно уехал и провел заграницей 1907-1908 годы,  слушая  в  Сорбонне
лекции по французской литературе.
  В Париже Гумилёв  вздумал  издавать  небольшой  литературный  журнал  под
названием “Сириус”, в котором  печатал  собственные  стихи  и  рассказы  под
псевдонимами  “Анатолий  Грант”  и  “К-о”,  а  также  и  первые  стихи  Анны
Андреевны Горенко, ставшей вскоре его  женой  и  прославившейся  под  именем
Анны Ахматовой - они были знакомы еще по Царскому Селу. Были  ли  в  журнале
какие-нибудь другие сотрудники кроме Ахматовой и скрывавшегося  под  разными
псевдонимами Гумилёва, остается неясным.
  Вернувшись в мае 1907 года в Россию, 20 июня он уже вновь был  в  Париже,
пытаясь осмыслить случившееся с ним за  два  киевско-московско-петербургских
месяца:  и  встречу  с  Брюсовым,  и  освобождение  от  воинской  службы,  и
очередной отказ Анны Горенко выйти за него замуж.  Это  были  отказы,  очень
глубоко ранившие душу “конквистадора”!  Известно,  что  после  двух  из  них
Гумилёв пытался покончить с собой.
  В Париже же в 1908 году Гумилёв  выпустил  свою  вторую  книгу  стихов  -
“Романтические цветы”. Из Парижа он еще в 1907  году  совершил  свое  первое
путешествие  в  Африку.  По-видимому,  путешествие  это   было   предпринято
наперекор воле отца, по крайней мере, вот как пишет об этом А. А.  Гумилёва:

Николай Гумилев. 1910-е гг.

  “Об этой своей мечте [поехать в Африку]... поэт  написал  отцу,  но  отец
категорически заявил, что ни денег, ни его благословения на  такое  (по  тем
временам)  “экстравагантное  путешествие”  он  не   получит   до   окончания
университета. Тем не менее, Коля, не взирая ни на что, в 1907 году  пустился
в путь, сэкономив необходимые средства из ежемесячной родительской  получки.
Впоследствии поэт с восторгом  рассказывал  обо  всем  виденном:  -  как  он
ночевал в трюме парохода вместе  с  пилигримами,  как  разделял  с  ними  их
скудную трапезу, как был арестован  в  Трувилле  за  попытку  пробраться  на
пароход и проехать “зайцем”. От родителей это путешествие скрывалось, и  они
узнали о нем лишь постфактум. Поэт заранее написал письма родителям,  и  его
друзья аккуратно каждые десять дней отправляли их из Парижа”.

  В 1908 году Гумилёв вернулся в Россию. Теперь у него уже  было  некоторое
литературное имя.
  В период между 1908 и 1910 гг. Гумилёв завязывает литературные знакомства
и входит в литературную  жизнь  столицы.  Живя  в  Царском  Селе,  он  много
общается с И. Ф. Анненским. В  1909  году  знакомится  с  С.К.  Маковским  и
знакомит последнего с Анненским, который на короткое время становится  одним
из столпов основываемого Маковским журнала “Аполлон”. Журнал начал  выходить
в октябре 1909 года, а 30 ноября того же года  Анненский  внезапно  умер  от
разрыва сердца на Царскосельском вокзале в Петербурге. Сам Гумилёв с  самого
же  начала  стал  одним  из  главных  помощников  Маковского   по   журналу,
деятельнейшим его сотрудником и присяжным поэтическим критиком.  Из  года  в
год он печатал в “Аполлоне” свои “Письма о русской поэзии”. Лишь иногда  его
в этой роли сменяли другие, например Вячеслав Иванов и М.  А.  Кузмин,  а  в
годы войны, когда он был на фронте - Георгий Иванов.
  Весной 1910 года  умер  отец  Гумилёва,  давно  уже  тяжело  болевший.  А
несколько позже в том  же  году,  25-го  апреля,  Гумилёв  женился  на  Анне
Андреевне Горенко. После свадьбы молодые уехали  в  Париж.  Осенью  того  же
года Гумилёв предпринял новое путешествие в Африку, побывав на  этот  раз  в
самых малодоступных местах Абиссинии. В 1910  же  году  вышла  третья  книга
стихов Гумилёва, доставившая ему широкую известность - “Жемчуга”. Книгу  эту
Гумилёв посвятил Брюсову, назвав его своим учителем.
  В 1911 году у Гумилёвых родился  сын  Лев.  К  этому  же  году  относится
рождение Цеха Поэтов и нового литературного течения  –  акмеизм,  признанным
вождём которого стал сам Н. С. Гумилёв.

Обложка журнала «Сириус», издаваемого Гумилевым в Париже. 1907 г.

  Провозглашенный им акмеизм в его собственном творчестве  всего  полнее  и
отчетливее выразился в вышедшей  именно  в  это  время  (1912  г.)  сборнике
“Чужое небо”, куда Гумилёв включил и  четыре  стихотворения  Теофиля  Готье,
одного из четырех  поэтов  -  весьма  друг  на  друга  непохожих  -  которых
акмеисты провозгласили  своими  образцами.  Одно  из  четырех  стихотворений
Готье, вошедших в “Чужое  небо”  (“Искусство”),  может  рассматриваться  как
своего рода кредо акмеизма. Через два  года  после  этого  Гумилёв  выпустил
целый том переводов из Готье - “Эмали и камеи” (1914 г.).
  В эти годы,  предшествовавшие  мировой  войне,  Гумилёв  жил  интенсивной
жизнью: “Аполлон”, Цех Поэтов, “Гиперборей” (небольшой журнальчик  возникший
при Цехе Поэтов и выходивший в 1912 - 1913  гг.),  литературные  встречи  на
башне у Вячеслава Иванова, ночные сборища в “Бродячей Собаке”  (литературно-
артистическое кабаре). Но и не только это, а и  поездка,  в  Италию  в  1912
году, плодом которой явился ряд стихотворений, первоначально напечатанных  в
“Русской Мысли”  (постоянными  сотрудниками  которой  в  эти  годы  стали  и
Гумилёв и Ахматова) и в других журналах, а потом вошедших большей  частью  в
книгу “Колчан”; и новое путешествие в  1913  году  в  Африку,  на  этот  раз
обставленное как научная экспедиция, с поручением от Академии Наук  (в  этом
путешествии Гумилёва сопровождал  его  семнадцатилетний  племянник,  Николай
Леонидович Сверчков). Об этом путешествии в Африку (а может быть  отчасти  и
о прежних) Гумилёв писал в напечатанных впервые  в  “Аполлоне”  “Пятистопных
ямбах”:

  Но проходили месяцы, обратно
  Я плыл и увозил клыки слонов,
  Картины абиссинских мастеров,
  Меха пантер - мне нравились их пятна -
  И то, что прежде было непонятно,
  Презренье к миру и усталость снов.

  Люди, хорошо знавшие Н. Гумилёва, отмечали, что это был человек,  который
словно специально искал опасности, словно постоянно испытывал  судьбу.  Так,
ещё незадолго до войны, у него была дуэль с  М.  Волошиным,  с  которым  они
были приятелями. Ссора произошла из-за недоброжелательного  отзыва  Гумилёва
о стихах молодой поэтессы, которой помогал  Волошин,  редактируя  её  стихи.
Волошин оскорбил Гумилёва, и тот настаивал на дуэли, добиваясь  того,  чтобы
стрелять только до смерти одного из участников и обязательно с расстояния  в
пять шагов. С большим  трудом  удалось  уговорить  та  пятнадцать...  Первым
стрелял Гумилёв, но в противника не попал. Ответный выстрел  не  последовал,
пистолет Волошина дал осечку. Гумилёв согласился на второй раз, но  пистолет
опять дал осечку. Секунданты не дали согласия на третий выстрел,  и  Гумилёв
“безмолвный, гордый ушёл к автомобилю”. Только в 1921  г.  они  пожали  друг
другу руки...

Николай Гумилев и Анна Ахматова вместе с сыном Львом. 1915 г.

  Первая мировая война сломала привычный ритм жизни. Спустя  24  дня  после
объявления войны, 24 августа, несмотря на полученное еще в 1907  году  из-за
косоглазия  освобождение,  он  записывается  добровольцем   в   лейб-гвардии
уланский полк.
  Как и ко всему, что делал, к  своему  участию  в  войне  Гумилёв  отнесся
крайне  серьезно.  Добившись  зачисления  “охотником”  в  армию   и   выбрав
кавалерию, он тут же  стал  тренироваться,  совершенствоваться  в  стрельбе,
езде и фехтовании. Фронт был не за горами –  уже в октябрьские дни  начались
бои.
  Служил Гумилёв прилежно, отличался храбростью – о том говорит  и  быстрое
его продвижение до прапорщика,  и  два  Георгиевских  креста  –   IV  и  III
степеней, которые  давались  за  исключительное  мужество.  Был  в  уланском
полку, затем в гусарском.  По  воспоминаниям  современников,  в  дружбе  был
верен,  в  бою  –  отважен,  даже  безрассудно  храбр.  Вот,  например,  что
рассказывал А. В. Посажной, бывший тогда штаб-ротмистром,  о  случае,  когда
его, прапорщика Гумилёва и штаб-ротмистра Шахназарова обстреляли  с  другого
берега Двины немецкие пулеметчики. Оба штаб-ротмистра спрыгнули  в  окоп,  а
“Гумилёв же нарочно остался на открытом  месте  и  стал  зажигать  папиросу,
бравируя своим спокойствием. Закурив папиросу,  он  затем  тоже  спрыгнул  с
опасного места в окоп, где командующий эскадроном Шахназаров  сильно  разнес
его за ненужную в  подобной  обстановке  храбрость  –  стоять  без  цели  на
открытом месте под неприятельскими пулями”.
  В Собрании сочинений Гумилёва, кроме этого воспоминания, собрано и немало
других, говорящих о том, что и в полку он  старался  не  выходить  из  сферы
творчества: писал и читал стихи, рисовал, даже вел споры  о  поэтике,  когда
попадался собеседник.
  Уйдя на фронт в 1914 году, Гумилёв, естественно,  выбыл  из  литературной
жизни столицы, не мог на нее влиять. “Цех  Поэтов”  распался,  что  еще  раз
подтвердило: Гумилёв был в нем стержнем, основным  звеном.  И,  конечно  же,
перестали появляться в “Аполлоне” знаменитые Гумилёвские “Письма  о  русской
поэзии”. Зато вместо них Гумилёв стал публиковать  в  “Биржевых  ведомостях”
свои “Записки кавалериста”, которые появлялись в течение года  и  привлекали
внимание публики. Всего состоялось 12 публикаций,  сопровожденных  пометкой:
“От нашего специального военного корреспондента”.

Николай Гумилев и Сергей Городецкий. 1915 г.

  До 1916 года Гумилёв ни разу не был даже в отпуску. Но  в  1916  году  он
провел в Петербурге несколько месяцев, будучи  откомандирован  для  держания
офицерского экзамена при Николаевском кавалерийском училище. Экзамена  этого
Гумилёв почему-то не выдержал и производства в  следующий  после  прапорщика
чин так и не получил.
  Октябрьская  революция  застала  Гумилёва  за  границей,  куда   он   был
командирован в  мае  1917  года.  Он  жил  в  Лондоне  и  Париже,  занимался
восточной литературой, переводил, работал над драмой  “Отравленная  туника”.
В мае 1918 года он  вернулся  в  революционный  Петроград.  В  том  же  году
состоялся его развод с А. А. Ахматовой, а в следующем  году  он  женился  на
Анне Николаевне Энгельгардт, дочери профессора-ориенталиста, которую  С.  К.
Маковский охарактеризовал, как  “хорошенькую,  но  умственно  незначительную
девушку”.

Портрет Николая Гумилева работы Михаила Ларионова. Париж. 1917-1918 гг.

  Вернувшись в  Советскую  Россию,  Н.  С.  Гумилёв  окунулся  в  тогдашнюю
горячечную литературную  атмосферу  революционного  Петрограда.  Как  многие
другие писатели, он стал вести занятия и читать лекции в  Институте  Истории
Искусств и в разных возникших тогда студиях -  в  “Живом  Слове”,  в  студии
Балтфлота, в Пролеткульте. Он принял также близкое  участие  в  редакционной
коллегии издательства  “Всемирная  Литература”,  основанным  М.  Горьким,  и
вместе  с  А.  А.  Блоком  и  М.  Л.  Лозинским  стал  одним  из  редакторов
поэтической серии. В 1918  году,  вскоре  после  возвращения  в  Россию,  он
задумал переиздать некоторые  из  своих  дореволюционных  сборников  стихов:
появились   новые,   пересмотренные   издания   “Романтических   цветов”   и
“Жемчугов”; были объявлены, но не вышли “Чужое небо” и “Колчан”.  В  том  же
году вышел шестой сборник стихов Гумилёва “Костер”, содержавший стихи  1916-
1917 гг., а также африканская поэма  “Мик”  и  “Фарфоровый  павильон”.  Годы
1919 и 1920 были годами, когда  издательская  деятельность  почти  полностью
приостановилась, а в 1921 году вышли  два  последних  прижизненных  сборника
стихов Гумилёва - “Шатер” (стихи об Африке) и “Огненный столп”.
  Кроме того, Гумилёв активно участвовал и в литературной политике.  Вместе
с Н. Оцупом, Г. Ивановым и Г. Адамовичем он возродил “Цех Поэтов”  (это  был
уже 3-й “Цех”, 2-ой возник в 1917 г.,  но  вскоре  распался).  “Цех  Поэтов”
должен  был  быть  “беспартийным”,  не  чисто  акмеистским,  но  ряд  поэтов
отказался в него войти, а Ходасевич кончил тем, что  ушел.  Уход  Ходасевича
был отчасти связан с  тем,  что  в  петербургском  отделении  Всероссийского
Союза Поэтов произошел переворот и на место Блока председателем  был  выбран
Гумилёв. В связи с этим много и весьма противоречиво писалось  о  враждебных
отношениях между Гумилёвым и Блоком в эти последние два  года  жизни  обоих,
но эта страница литературной  истории  до  сих  пор  остается  до  конца  не
раскрытой
  Гумилёв с самого начала не  скрывал  своего  отрицательного  отношения  к
большевицкому режиму. По словам А. Я. Левинсона,  встречавшегося  с  ним  во
“Всемирной Литературе” Гумилёв “о политике  почти не говорил:  раз  навсегда
с негодованием и брезгливостью отвергнутый режим как бы не  существовал  для
него”.
  Жизнь Н. С. Гумилёва трагически оборвалась  в  августе  1921  года.  3-го
августа 1921 года, за четыре дня до смерти А. А. Блока, Гумилёва  арестовали
за “должностное преступление”, хотя ни на какой должности он и  не  состоял.
Примерно 24-ого августа его расстреляли вместе с профессорами В.Н. Таганцевым,  
М.М. Тихвинским , Н.И. Лазаревским - геолог, химик, юрист; скульптуром С.А.
Ухтомским, офицерами - В.Г. Шведовым , Ю.П. Германовым, П.П. Ивановым; 
заводским электриком А.С. Векк и 16 женщин в возрасте от 20 - 60 лет - 2 сестры
милосердия, 2 студентки и 4 как "по делу мужей". Список  расстрелянных  содержал  61
имя. Гумилёв фигурировал в списке под №30, и о нём в  официальном  сообщении
было сказано:

Обложка дела Николая Гумилева.

  “Гумилёв Николай Степанович, 33 лет, бывший дворянин, филолог, поэт, член
коллегии  “Изд-во  Всемирная  Литература”,  беспартийный,  офицер.  Участник
Петроградской   Боевой   Организации,   активно   содействовал   составлению
прокламации контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией  в
момент восстания группу интеллигентов,  которая  активно  примет  участие  в
восстании, получал от организации деньги на технические надобности”.

  Долгие годы это было официальной версией. Но вот в журнале “Новый мир”  №
12 за 1987  год  появилась  сообщение  юриста  Г.  Л.  Терехова,  который  в
бытность  его  старшим  помощником  Генерального  прокурора  СССР  и  членом
коллегии Прокуратуры СССР изучал по долгу службы  все  секретные  материалы,
находившиеся  в  архиве.  По  делу  установлено,  пишет   Г.   А.   Терехов,
преступление Гумилёва заключалось в том, что он “не донес органам  Советской
власти, что ему предлагали вступить в заговорщицкую офицерскую  организацию,
от  чего  он  категорически   отказался”.   Никаких   других   обвинительных
материалов,  которые  изобличали  бы  Гумилёва  в  участии  в  антисоветском
заговоре, в том уголовном деле,  по  материалам  которого  осужден  Гумилёв,
нет. Там содержится лишь доказательство,  подтверждающее  недонесение  им  о
существовании контрреволюционной  организации,  в  которую  он  не  вступил.
Мотивы поведения Гумилёва зафиксированы в протоколе его допроса: пытался  ею
вовлечь в антисоветскую организацию его друг, с которым он учился и  был  на
фронте.  Предрассудки  дворянской  офицерской  чести,  как  он  заявил,   не
позволили ему пойти “с доносом”.
  В воспоминаниях о Гумилёве не раз цитировалась фраза из письма его к жене
из тюрьмы: “Не беспокойся обо мне. Я здоров, пишу стихи и играю в  шахматы”.
Упоминалось также, что  в  тюрьме  перед  смертью  Гумилёв  читал  Гомера  и
Евангелие. Написанные Гумилёвым в тюрьме стихи не дошли до  нас.  Они  были,
вероятно, конфискованы. Н. Гумилёв –  первый в  истории  русской  литературы
большой поэт, место погребения  которого  даже  неизвестно.  Как  сказала  в
своем стихотворении о нем Ирина Одоевцева:

  И нет на его могиле
  Ни холма, ни креста - ничего.

  Николай Гумилёв стал первым,  с  которого  начался  счёт  поэтов,  убитых
Советской  властью,–  за  ним  следуют  тени   Осипа   Мандельштама,   Павла
Васильева, Т. Табидзе, Д. Андреева, Б. Корнилова...
  В сталинские времена физическая смерть расстрелянного поэта –  не  говоря
уж о том, что о ней даже не сообщили бы – означала  бы  и  его  литературную
смерть. В те времена это было не так, или не совсем  так.  В  1921-22  годах
памяти Гумилёва посвящались вечера, кружок  “Звучащая  Раковина”  приготовил
посвященный ему сборник стихов. В 1922 году выходили еще в  России  сборники
стихов  Гумилёва  и  его  переводы,   в   том   числе   посмертный   сборник
стихотворений с предисловием Г. Иванова, дополненный в  1923  году.  В  1923
году вышел,  также  с  предисловием  Г.  Иванова,  сборник  статей  Гумилёва
“Письма о  русской  поэзии”.  В  1922  году  драма  Гумилёва  “Гондла”  была
поставлена  на  Петроградской  сцене.  Она  имела   успех,   и   на   первом
представлении из публики стали кричать: “Автора! Автора!” После этого  пьеса
была  снята  с  репертуара.  С  течением  времени  вокруг   имени   Гумилёва
образовалась завеса молчания. Но читатели и почитатели  у  него  оставались.
Стихи  его  распространялись  в  рукописи,  заучивались  наизусть;  по   его
строкам, говоря словами  поэта  Николая  Моршена,  выросшего  под  советским
режимом и оказавшегося в эмиграции  во  время  войны,  узнавали  друг  друга
единоверцы.
  Судьба Николая  Гумилёва заставляет вспомнить  слова  другого  страдальца
времени,  замечательного  писателя   Александра   Солженицына:   “Несчастная
гуманитарная интеллигенция! Не тебя ли,  главную гидру, уничтожали с  самого
1918  года  -  рубили,  косили,  травили,  морили,  выжигали?  Уж,  кажется,
начисто! уж какими глазищами шарили, уж какими метлами  поспевали!  –  а  ты
опять  жива?  А  ты  опять  тронулась  в  свой  незащищенный,  бескорыстный,
отчаянный рост!..”

  Память - 7/20 июня

    Архиепископ Андроник (Никольский) родился в 1870 году в семье диакона Ярославской епархии. В Ярославской Духовной семинарии принял иноческий постриг. После окончания Московской Духовной Академии был назначен миссионером в Японию, под началом архимандрита Сергия (Страгородского).

    Японцы поразили его своей простотой и глубиной веры. Они просили и получали, искали и находили. Прожить год среди такого народа, хотя бы и в непрестанных трудах, было большим счастьем, и впоследствии он с благодарностью вспоминал время, проведенное в Японии. В 1906 году о. Андроник был хиротонисан во епископа Киотского, а в 1914 году переведен на кафедру Пермскую и Соликамскую.

    Время служения святителя было временем расцвета духовной жизни в Пермской епархии. Жизнь владыки Андроника была образцом древнего благочестия. Подвижник, молитвенник и нестяжатель, всякое материальное благополучие он вменял ни во что; шелковых ряс не носил; хотя и был награжден многими орденами, но никогда их не надевал. Архиерейской каретой не пользовался - на ней соборное духовенство ездило по требам

    Пермь отличалась в то время прекрасными проповедниками, в подготовке которых епископ много потрудился. Владыка высоко ценил духовную культуру русского народа, тот духовно-нравственный идеал, который был им выстрадан в течение тысячелетия и который для многих к началу XX столетия стал блекнуть и теряться. С грустью владыка наблюдал современную религиозную жизнь, характерное для нее исключительно внешнее благочестие. Желая поделиться своим богатым духовным опытом и многими наблюдениями на многотрудном пути, владыка издал книгу "Письма архиерея к иереям". Он советовал приходским священникам завести в храмах общенародное пение. Церковные песнопения, в старину заполнявшие народную жизнь, вытеснят собою все грязные, расплодившиеся в народе, песни мирские; научат и благоговению в самом поведении. Он советовал пастырям не ограничиваться проповедью за литургией, но и за другими богослужениями говорить хоть краткое слово назидания от Евангелия.

    Владыка понимал, что не социальные, экономические или политические реформы грядут в мир, а новое язычество. И это "новое язычество в разных самых благовидных и культурных формах посягает на самые основы веры в Христа Спаса. Оно стремится заменить собою христианскую закваску жизни христианских народов. Для сего оно с особым расчетом покровительствует временно всякому иному исповеданию, всякому сектантству, всякой иной вере, только бы в России развалить господствующее православие... в уверенности, что после того ему со всеми иными верованиями и толками и считаться уже не придется... Время пришло такое, что уже нельзя благодушно выжидать, что приедет миссионер и своими беседами всех уговорит остаться в православии. Нет, пусть всякий священник на месте сам постарается все прежде сделать для христианского просвещения пасомых, для наставления их на жизнь по Евангелию, для уврачевания ослабевших в исполнении христианского долга, для вразумления смущаемых и уклоняющихся от Церкви, а следовательно, и от Христа Жизнодавца".

    В отличие от многих архиереев и пастырей, равнодушно смотревших на жизнь современного им государства, епископ считал это равнодушие пастырей к политической жизни страны весьма предосудительным, причину его видел в лени и нежелании потрудиться и вникнуть в существо происходящих событий. Уж кто-кто, а пастырь обязан видеть и знать действительность многогранно, понимать ее духовный смысл и уметь ясно и неразладно с Христовой правдой и сердцем человеческим растолковать его своей пастве - хотя бы для того, чтобы оградить ее от губительных для души лжеучений. Уж кому и видеть окружающее ясно, как не пастырю, в чьем сердце зажжен благодатный свет всепросвещающего учения Христова, перед умом которого нелицеприятное евангельское мерило. Политики часто бывают похожи на слепцов, увлекающих других слепцов в яму. И пастырь обязан наставить свою паству, пробудить в сердце приходящих к Христу жажду истинного просвещения, которое милосердием Христовым и заступничеством Матери Божией не даст погибнуть ни в этой жизни, ни в будущей.

    В годы Первой мировой войны епископ предписал ввести во всех монастырях Пермской епархии "неусыпаемое круглосуточное чтение акафистов Господу, Божией Матери и святым"; а после каждого акафиста прочитывать молитву о даровании победы и молитву об упокоении воинов, отдавших свою жизнь за веру, царя и Отечество.

    Печалило архипастыря, что к событиям русской истории многие стали совершенно равнодушны, и он стал устраивать крестные ходы не только в дни церковных праздников, но, чтобы пробудить спящих, просветить невежественных, и в дни памятных исторических событии.

    Епископ Андроник был одним из энергичнейших деятелей Поместного Собора Русской Православной Церкви 1917-1918 г. "Огнь пылающий" - звали его на Соборе.

    С февраля 1917 г., после опубликования декрета об отделении Церкви от государства, открылась широкая дорога бесчинствам большевиков. В Перми местные газеты начали печатать клевету о владыке; предчувствовалось, что власти вскоре его арестуют, близкие уговаривали его скрыться. Архиепископ ответил, что до тех пор, пока он стоит на страже веры и Церкви Христовой, он готов ко всему, готов принять смерть за Христа, но паствы не оставит. За каждой церковной службой архипастырь обличал новоявленные советские власти, их алчность, бесстыдный обман народа, все то беззаконие и нравственную гибель, которые они принесли России. Тысячи людей, даже совершенно неверующих, шли послушать мужественное слово святителя.

    Епархиальная жизнь шла своим чередом, но происходившее в государстве уже касалось каждого прихода, каждого храма. Один из благочинных прислал донесение владыке о том, "что в ночь на 5 мая перед звоном к пасхальной заутрене в селе Григорьевском крестьянин этого села Николай Гуляев произвел выстрел из старинной пушки с целью, как он сам выразился, "подстрелить Христа".

    14 июня в ЧК решили арестовать архиепископа и немедленно расстрелять. Постановили объявить город на военном положении и привести в состояние боевой готовности все имеющиеся войска. Для ареста святителя было поднято до полутора тысяч войск...

    На допросе он долго не отвечал ни на один вопрос, а потом, будто решившись на что-то, снял панагию, завернул ее в большой шелковый лиловый платок, положил перед собой на письменный стол и, обращаясь к чекистам, сказал примерно так:

    - Мы враги открытые, примирения между нами не может быть, Если бы не был я архипастырем и была необходимость решать вашу участь, то я, приняв грех на себя, приказал бы вас повесить немедленно. Больше нам разговаривать не о чем.

    Сказав это, он неспешно развернул платок, надел панагию, спокойно поправил ее на груди и, весь погрузившись в молитву, не проронил более ни слова.

    20 июня в первом часу ночи святителя повезли расстреливать. В лесу ему велели самому копать могилу. По немощи святитель копал медленно, и палачи ему помогали. Когда закончили, начальник приказал: -Давай ложись. • Могила оказалась коротка, святитель подрыл в ногах, лег второй раз, но и тогда она оказалась короткой, и он снова копал, удлиняя ее. Наконец, когда могила была закончена, владыка попросил помолиться. Палачи разрешили. Архиепископ молился минут десять, затем повернулся ко всем четырем сторонам - благословляя ли, молясь ли за всю пермскую паству, - палачи того понять не могли, и сказал: "Я готов".

    Палачи решили закопать святителя живым, а потом уже расстрелять, После казни они поделили оставшиеся от архипастыря вещи: чугунные часы, панагию и позолоченную цепочку.

    "Милосердный Господи Боже наш, ведь это Ты в древности из рассеяния собрал русский народ и устроил нашу Родину, освободив ее от ига татарского. Это Ты во время лихолетья триста лет тому назад восставил Россию в крепости, изведя мужей мудрых и сильных на дело спасения Отечества. Ты, Господи, тогда из разрухи извел Русскую землю, поставил над нами царем боярина Михаила Феодоровича. Это Ты сто лет назад, когда Наполеон уже сидел в сердце России, в Москве, тогда Ты же из огня и пламени спас Россию, изгнав самих супостатов. И нас. Боже, возведи в силу и славу, когда увидишь наше покаяние, когда люди, как дети, прострут к Тебе руки, имея Тебя своим помощником и покровителем... Ты, Господи Боже, возврати нас к Себе, объедини и примири всех нас, да все едиными устами, как один человек, восхвалят Тя".

 

http://www.fond.ru/book/book2/2-06.htm  - более подробно о архиепископе андронике

http://www.fond.ru/reutov/reutov_1/reutov_1-2.htm - ГОНЕНИЯ НА РУССКУЮ ПРАВОСЛАВНУЮ ЦЕРКОВЬ В СОВЕТСКИЙ ПЕРИОД