Кое-что о прекрасном от Дмитрия Артиса, почитайте (перепост ниже по тексту).

Отдельно хочется сказать вот о чём.

Вот есть РАНХиГС, академия госслужбы. Госслужилых людей готовят. Не только их, конечно, вуз оброс странными факультетами, это сейчас распространено, в ВШЭ, вон, есть подготовка археологов-античников (говорят, учебные практики у них клёвые).

У академии на официальном сайте зачем-то крупно написано, что она «Президентская Академия», в принципе, это нормально, но есть ощущение перебора (особенно если вспомнить про некий оппозиционный флёр заведения господина Мау). Во общем, РАНХиГС – это про власть. В России и вообще, скажем, про власть над людьми.

В вузе, который «про власть», есть школа дизайна (что «ха-ха»? там ещё продюсерский факультет должен быть, чтобы всё серьезно). Преподаватель этой школы дизайна рассказывает, про то, что торговля пустотой и выставление трупов может принести славу, влияние, «бешенные деньги» и статус лидера общественного мнения (умнейшая женщина, вероятно, и предмет знает). Это всё так логично, в высшем смысле честно, это про всё так про самую сущность (мира, властвования, современности).

Не понятно только, как может кто-то непритворно удивляться тому, что всю эту «современность» именуют сатанизмом, что против неё бунтуют, пусть слепо, пусть непоследовательно. «Какой такой консерватизм? Что, собственно, вы собрались консервировать?» Чем обозначать удивление, лучше бы рассказали, что принимаете для подавления чувства омерзения и ужаса. Сильные, должно быть, таблеточки.

 

 

Пишет Дмитрий Артис:

Когда меня спрашивают, почему до начала сво мы не знали о том, что в современной России существует поэзия, не знали, что есть огромное количество прекраснейший авторов, мне трудно ответить. Мне казалось, что поэзия интересна только тем, кто сам пишет.

Это был такой полузакрытый клуб, куда посторонние (читай, обыватели) люди не стремились попасть. Делать там было особо нечего, потому что наиглавнейшим постулатом современной поэзии служила фраза: для того, чтобы стать поэтом не нужно писать стихи. А рядом с этим постулатом всплывает подсказка: настоящие стихи не должны быть похожи на стихи!

В этой привнесенной к концу девяностых годов прошлого столетия западно-европейской (в реальности, несколько искаженной) традиции люди, которые действительно писали стихи, похожие на стихи не могли считаться поэтами. Литературу заполонили мошенники и грантополучатели, которые начинали диктовать вкусы. Поэзия лишилась аудитории. Все происходило приблизительно так, как на этой промо картинке для желающих научиться рисовать - стать художником.

У нас и сейчас есть курсы поэтического мастерства, где учат дружить с нужными людьми. Вы не ослышались. В предоставляемых курсами услугах первым пунктом идёт обучение дружбе с нужными людьми, дальше умение тусоваться с нужными людьми, чтобы получать лит премии для наполнения реноме и в заключение - обучают писать заявки на участие в различных фестивалях. Особо одаренных приближают к небольшому кругу грантополучателей. Вы понимаете, речь о литературном мастерстве даже не стоит, потому что - смотрите главный постулат и всплывающую к нему подсказку.

Весна в этом году выдалась жаркой. Общество сделало запрос на стихи, на лирическая военную песнь, а нынешнему литсообществу предложить оказалось нечего. Ну, все же просто. Стихи, которые не похожи на стихи, не смогут поддержать воина в бою и его женщину - в тылу. Люди спрашивают: где нынешние Твардовские и Симоновы? А им говорят: почитайте лучше тексты (да-да, не стихи, а тексты, слово "стихи" считалось постыдным) про зубастую вульву или о том, какой горячей бывает любовь в мире голубых и розовых… или о том, как подростки поедают на переменах кал в школьном туалете… или о том, как отец насилует дочь, а мать сына… или о том, как женщины ненавидят своих новорожденных детей…

Вам страшно? Но именно эти темы финансировались не только нашим государством (либо его посаженными), но и западными как бы партнёрами, радеющими за будущее русской литературы.

Отечественная, настоящая отечественная поэзия существует. Она никогда не умирала. Она жила своей спокойной жизнью для мам и пап, для любимой женщины, для близких друзей. Она не выходила на площадь, не транслировала себя, не билась рыбой об лёд. Она просто жила. Тихо, спокойно… пока народ - наш великий русский читатель - сам не вынес её на поверхность бытия.

Это наш великий русский читатель топнул ногой и заставил поэтов говорить громче, выгнал из кабаков и кухонь на площадь, вручил в руки микрофоны, расселся вокруг и заставил читать стихи, которые похожи на стихи.

[источник]