ITDalee (WiseAdvice) все записи автора
В разговорной речи мы часто не следим за тем, правильно ли произносим те или иные слова и выражения.
"Здесь русский дух, здесь Русью пахнет..." С этими пушкинскими строками мы как будто родились, так же, как и с самими этими словами: "Русь", "русский". И в голову нам не приходит, что само это слово "русский" - одно из самых загадочных слов в русском языке.
Между тем, как пишет академик Виноградов в замечательной своей книге "История слов", в загадочности происхождения слова "русский" обнаруживается вся сложность доисторических судеб восточнославянского языка.
Многие думают, что уж слово "русский" - это исконный славянизм. Если и оно иностранное, что же тогда русское? Думают так не только обычные люди, но и ученые. Кто-то искал следы этого имени в названиях разных народов, которые населяли до славян Южную Русь или прилегающие к ней страны. Кто-то связывал название Руси с мифическим обозначением народа "ros" у еврейского пророка Иезекииля - якобы оно было перенесено византийцами на славян. Были и гипотезы, которые выводили русское имя от финнов, литовцев, мадьяр, хазар, готов, грузин, кельтов, евреев.
И все-таки слово "русский" - иностранное. У так называемых "норманистов", сообщает нам академик Виноградов, господствует теория о связи имени "Русь" с финским термином Ruotsi, которым финны называли шведов, а может быть, и вообще жителей Скандинавского побережья! Подтверждает это и Этимологический словарь Фасмера: в финском языке Ruotsi - это "Швеция", Ruotsalainen - "швед". Это финское слово возводится к древнеисландскому Rothsmenn - "гребцы, мореходы". Это обычный случай перенесения названия завоевателей на завоеванное население...
Впрочем, некоторые лингвисты из этого лагеря готовы доказывать, что имя "Русь" вошло в русский язык непосредственно от скандинавов, без финской помощи. Это главная опора мысли о варяжском происхождении русского государства. В древнерусских говорах X века почти все те, кто "отъ рода русьска пошли", имеют скандинавские имена.
Далеко, очень далеко, вообще неведомо куда, в глухомань, - в общем, "к черту на кулички". Так мы обычно обозначаем какую-то запредельную глушь. Однако что это за кулички такие? Уменьшительное от "кулич"? Куличи, которые едят на Пасху? Но почему?.. А может быть, это искаженные "кулачки"?
Попробуем разобраться в этом с помощью книги академика Шанского "Лингвистические детективы". Языковед считает, что по своему происхождению выражение "к черту на кулички" - это ответ на сакральный, "запретный" вопрос: "КУДА?" Запретный - потому что путь-дорогу, по народным поверьям, можно и сглазить. И лучше уж прямо не отвечать на вопрос, куда это ты идешь или едешь...
Но это касается черта (не к ночи будь помянут!). А теперь - о самих куличках.
Как считал еще Даль, "к черту на кулички" - это переделка старого выражения "к черту на кулижки". Было такое слово - "кулижки" (лесные полянки, острова на болоте). Со временем слово стало исключительно диалектным, и его заменили более понятным существительным "кулички" - да-да, те самые куличи, Пасха! И в результате выражение соединило в себе, казалось бы, несоединимые понятия: ведь черт и религиозный праздник совершенно несовместимы.
А еще можно отправиться "на кудыкину гору". Так отвечают на назойливый вопрос: куда идешь, спешишь, едешь? С таким же успехом можно ответить: а тебе какое дело? А тебе не все равно?
В той же книге Николая Шанского можно найти ответ на вопрос, что такое "на кудыкину гору". Родился фразеологизм в охотничьей среде и сначала был ответом охотников на запрещенный, с их точки зрения, вопрос, КУДА они отправляются. У охотников было поверье: хочешь успеха - не называй места охоты. Была такая поговорка: "Не кудыкай, счастья не будет". Тем более что "куда" созвучно словам "куд" (злой дух, черт, дьявол), "кудесить" (колдовать) и "кудь" (колдовство). А в диалектах было известно еще и слово "прокуда" - лукавый, зловредный человек.
В общем, если следовать этой гипотезе, получается, что "на кудыкину гору" - это почти то же самое, что "к черту на кулички".
"Что-то я проголодался, - слышите вы голос коллеги, - нет ли у кого-нибудь сухарика или печенья"?
Кто-то в ответ на просьбу страдальца предлагает аж целый гамбургер. "Да нет, - вздыхает коллега, - я на диете, мне бы только червячка заморить..."
А вот теперь скажите, что он имеет в виду, говоря, что хочет "заморить червячка"?.. Нет, сложностей с пониманием этого устойчивого оборота ни у кого обычно не возникает - только дети могут подвергать его сомнению, пока еще не знают в точности, что это означает. "Заморить червячка" - то есть слегка закусить, немного утолить голод. Но что лежит в основе этого оборота? Заморить червячка - это накормить его или... страшно подумать... убить?
При выборочном опросе друзей и знакомых, мало кто предполагает такой жестокий исход: убийство червячка. Все, употребляя выражение "заморить червячка", представляют себе почему-то, как мы, дав этому самому червячку немного еды, усыпляем его, заставляем немного подремать, чтобы не докучал нам.
Между тем правы те немногие, кто считает, что "заморить червячка" - это именно убить его. Зачем? Как сообщает нам Словарь фразеологизмов, оборот этот, собственно, не очень-то русский. Он пришел к нам из романской фразеологии, а именно, из французского. Это калька оборота tuer le ver (для знающих французский уточню, что здесь ver с одним R, то есть не "стакан", а "червь"). Tuer le ver - буквально "убить червя". В переносном смысле это значило - "выпить натощак рюмку спиртного". Было поверье, что можно таким образом избавиться от глистов...