Denis-K (Vladimir_Vysotsky) все записи автора

Он лежал на тахте. Что-то бурчал телевизор, почти всегда у него включенный. Тут же сидел Сева Абдулов с рукой в гипсе, задранной к подбородку, еще кто-то, кажется, Иван Бортник. У всех вид такой, точно объелись слабительного. Я встал у стены.
- Ну что стоишь! - рявкнул Володя, - Снимай пальто! В общем, я отказался от постановки.
- Ты не спеши.
- Да что ты меня уговариваешь? Я приезжаю к этому Грошеву! Он, видите ли, за три дня не мог прочитать сценарий! Я, Высоцкий, мог, а он не мог, твою мать!
- Да он и не обещал...
- Да ладно тебе! И как он меня встретил: "Владимир Семенович, я Вас прошу больше в таком виде не появляться!" В каком виде? Я-то трезвый, а он сам пьяный! И он мне такое говорит! М н е!!!
(К слову сказать, Володя действительно тогда не был пьян, но очень болен. А уж Грошев, конечно, тем более не был пьян).
- Я ему стал рассказывать, как я хочу снимать, а он смотрит - и ему все, я вижу, до ...!
- Володя, - успеваю вставить я, - а чего ты ждешь?.. и т.д. - но он сейчас слушает только себя.
- Больше я с этим ... телевидением дела иметь не хочу! Удавятся они! И сегодня на "Кинопанораму" не поеду! Пусть сами обходятся! Ничего, покрутятся!
И так он долго еще "вызверивался", и на запись "Кинопанорамы" действительно не поехал. По счастью, накануне его все-таки записа¬ли, и эта запись сохранилась.
После этого у Володи наступил какой-то длительный период тяже¬лой депрессии. Не зная его близко, я терялся в догадках. Часто звонил Севе, виделся с Валерием.
- У него бывало, но такое впервые, - говорили они мне.
Вот как он рассказывал об этой своей записи на "Кинопанораме":
- Маринина мне говорит: "Владимир Семенович, я обо все договори¬лась. Мы запишем, и будет полтора часа вашего концерта в эфире". Мне и раньше предлагали одну-две песни для каких-то программ, но я отказывался. На ... мне это! Если авторский вечер - да, а с отдельны¬ми номерами - нет...
Ну, сделали запись. Я час с лишним, как полный ...., выкладывался. А потом она подходит и говорит: "Владимир Семенович, вы не могли бы организовать звонок к Михал Андреичу Суслову?" Я аж взвился: "Да идите вы ...! Стану я звонить! Вы же сказали, что все разрешено?
- Нет, но...
Вот эти два события - видеозапись и неудачный визит к Грошеву, я думаю, и вывели его из себя надолго. Конечно, были и другие причи¬ны, но о них я осведомлен плохо.
Понемногу он из этой своей депрессии выкарабкался, но его страш¬но мучила нога. Начался какой-то абсцесс, колено распухло так, что стало вдвое толще нормального. Ему делали несколько разрезов, заго¬няли какие-то турунды (так он рассказывал), но улучшения все не было.
- А мне в "Гамлете" на колени становиться! И на концерт выхожу - едва стою! - злился он.
На одном концерте я был. Поехали в больницу N 31 на Вернадского. Там что-то напутали, разминулись, и когда, наконец, мы разобрались и нашли Конференц-зал в подвале, там уже было битком народу. Мы трое, что были с ним, кое-как протиснулись, когда он уже начал вы¬ступление. Спел первую вещь, вторую, потом вдруг разволновался:
- Моих там устроили? - увидел нас и успокоился, - ну, хорошо. Пел много, больше обычного, и про ногу как будто и забыл. Среди ответов на записки мне запомнился такой:
- Вот записка: "Что думаете о наших бардах: Окуджаве, Киме и ... (назвали какое-то третье имя, которое я не знал и поэтому не запом¬нил), расскажите о них".
Он сказал, что с большим уважением относится к Окуджаве и Киму, к сожалению, они сейчас стали меньше работать в этом жанре. Окуд¬жава, как вы знаете, пишет прозу, Ким закончил пьесу в стихах о "Фаусте", говорят, очень интересно. А третьего, - он назвал фамилию, - я не знаю, кто он такой. Но - раз не знаю, то значит, наверное, и не надо, - и он улыбнулся.
Запись этого выступления сохранилась, а текст можно уточнить, но за смысл ручаюсь.
Сценарий, конечно, Грошев прочитал. Володя, конечно, к нему больше не пошел, но инцидент был как-то сам собой исчерпан, и надо было продолжать. Грошев перепоручил нас редактору Марине Моде¬новой. Мы договорились встретиться у Володи, чтобы "послушать за¬мечания руководства" и вообще решить, как быть дальше.
Сели за стол. Володя стал рассказывать, я изредка поддакивал. Он умел быть невероятно обаятельным. Очень скоро дошло до баллады, которую мы решили вставить в картину. Она была написана для "Стрел Робин Гуда", но в картину не попала. И мне казалось, что она удиви¬тельно точно легла в начало сценария:
...Жили книжные дети, не знавшие битв,
изнывая от мелких своих катастроф... и т.д.

Он включил пленку и дал едва ли не полную мощь динамика. Это было здорово! И это был, наверное, сильнейший аргумент в споре, который (спор) сразу же потерял смысл. На этом чтение-рассказ вслух закончился, и мы договорились: переделываем сценарий и сдаем.
Эту формальную работу по сведению концов с концами я проделал за три дня, да еще три дня ушло на перепечатку. Опять он звонил Грошеву, и я отвозил сценарий. Грошев же читать не стал, а сразу отдал директору "Экрана" Б.М. Хесину. Тот заболел, увез с собой сценарий.
А Володя уезжал в Париж. Опять ругался, но настроен был реши¬тельно.
- Я тебе буду звонить оттуда, узнавать, как дела.
- Ты не мне - ты лучше звони в "Экран" из Парижа.
Он звонил не мне, не в "Экран", а домой - выспрашивал, как дело. Дело с постановкой затягивалось, проходила весна - ответа не 6ыло. Володя интересовался, но сказать ему мне было нечего.
А тут снова возникла необходимость в песне для фильма "Мерседес уходит от погони". Володя уже вернулся из Парижа, я бывал у него, просил - он не отказывался, но и не торопился.
А потом наступил обычный в кино цейтнот.
- Для них ничего не хочу делать, - зло сказал Володя, - у меня в Киеве ни разу ничего не прошло.
Я уговаривал, обещал и клялся, что на этот раз ему дадут карт-бланш.
- Ладно, для тебя сделаю, - сдался, наконец, он.
Это была удача. Я постарался сделать все, что было в моих силах, и студия, действительно, прислала ему телеграмму, что берет его песню, так сказать, не глядя. (То есть, не слушая и не утверждая, как это тогда было принято.) Копия телеграммы и сейчас у меня.
- Володя, ты получил телеграмму? - спрашивал я (а отправляли из Киева буквально под моим надзором: как бы чего не вышло).
Он же в ответ только матерился.

Denis-K (Vladimir_Vysotsky) все записи автора

«Он человек был в полном смысле слова»…Человек, готовый помочь всем и каждому,- а особенно тем, кто занимался изучением жизни и творчества Владимира Высоцкого. И всегда давал больше, чем просили…А это признак благородного человека.
Игорь входил в группу друзей В.В. ,которых приглашал Ю.П.Любимов для обсуждения первого варианта сценария спектакля «Владимир Высоцкий». На первой встрече Юрий Петрович сказал, что трудно будет делать спектакль о Володе с людьми, многие из которых его не любили.
И.Шевцов любил Высоцкого и очень много сделал – вместе с Всеволодом Абдуловым – для сохранения творческого наследия В.В. Именно Игорь Шевцов 26 июля 80 го перепечатал последнее стихотворение В.Высоцкого, которое потом в тысячах экземпляров разошлось по всей стране –которая тогда называлась СССР. Он был одним из составителей первого солидного сборника «Владимир Высоцкий «Песни и стихи».
Игорь был тем человеком, который первым нашел – а по сути спас - многие кино и видео материалы о Высоцком. По существу, И.Шевцов был главным создателем кино-программы «Творческий поиск Владимира Высоцкого». Без его контактов и связей – а главное без его энергетики и трудоспособности – был бы невозможен перевод видеозаписей на кинопленку – а значит и само существование программы. В этой программе - в не самые свободные времена - задолго до телепрограмм Н.Крымовой и Э.Рязанова Высоцкий пел свои песни. Тогда это был прорыв к свободе.
Игорь – один из очень немногих – откликнулся на просьбу Марины Влади написать воспоминания о Владимире Высоцком. Он сделал это в августе 1980 г. – и это один из лучших материалов в мемуарной литературе о В.В. Кроме того, Игорь помогал Юрию Карякину в работе над знаменитой статьей «По чьей вине…»
Игорь Шевцов трагически погиб в автокатастрофе 30 ноября 2003 года. Он как будто предчувствовал свою смерть, много говорил об этом. Незадолго до трагедии он передал свое собрание видеоматериалов о ВВ Дмитрию Чацкому.

В. Перевозчиков

Я не был ни другом, ни даже многолетним приятелем Владимира Высоцкого, знал его последние семь месяцев. Так и надо отнестись к этим заметкам - как к наблюдениям человека "со стороны".
Память возвращает изображение скупо и неохотно, как при прояв¬лении фотографической карточки: сначала неясные контуры, потом все больше, больше... Но все-таки - только то, что есть, и ничего кроме.
Летом 78-го я приехал на Одесскую киностудию: обсуждали мой сценарий. Томясь бездельем, бродил по полупустому павильону, пока не вспомнил, что здесь где-то должен сниматься Владимир Высоцкий. И вдруг захотелось... (хотел написать: просить его сделать песни для сценария, но если быть честным, то это был лишь повод познакомить¬ся). В павильоне стояла декорация интерьера МУРа 46-го года (для "Эры милосердия"). Никого не было. Потом стали появляться люди. Пришел Конкин. Скоро, почему-то громко стуча сапогами, появился Владимир Высоцкий, хмурый, сосредоточенный, замкнутый. Я под¬ошел:
- Владимир Семенович, у меня к Вам просьба...
- Да?!
Ответил резко, почти грубо. Во взгляде настороженность, почти открытое недоброжелательство. В общем, понятно: могу себе предста¬вить, как его одолевают поклонники обоих полов. Человека популяр¬ней в стране, кажется, нет. Первое впечатление от моего приезда в Петропавловск-Камчатский пару лет назад - орущий в динамик надо¬рванный баритон прямо в аэропорту.
- Дело идет о песнях для сценария...
Молчит, выжидает с плохо затаенным нетерпением.
- Хорошо, после смены подойдите.
- К сожалению, не смогу. Может быть завтра?
- Ладно, завтра...
"Завтра" я не подошел, раздумал, не стал приставать.
Летом 1979 года на Киевской киностудии снимался фильм, где я был одним из авторов сценария. Фильм о войне, об армейской развед¬ке. Нам очень нужна была песня. Ну кто еще, как не Высоцкий?
С трудом, после опроса десятка "близко знающих" Высоцкого (а кто его не знал "близко"!) получил номер домашнего телефона. Однажды вечером позвонил.
В телефоне - узнаваемый низкий голос, который обладатель его старательно и, как потом я имел возможность наблюдать, безуспешно пытается изменить.
- Будьте любезны Владимира Семеновича.
После паузы - настороженно:
- А кто говорит?
Называюсь, добавляя, что моя фамилия все равно ничего не скажет.
- А в чем дело?
Объясняю, в чем дело.
Вероятно успокоенный, что - не поклонник, Высоцкий меняет тон, и голос становится естественным.
- О чем картина?
- Армейская разведка, 44 год... Не могли бы Вы сняться?
- Игорь, я сейчас не собираюсь сниматься в кино, отказался от нескольких предложений. У меня совсем другие планы, так что вряд ли смогу быть Вам полезен... Хорошо, принесите сценарий, - вдруг добавил он, - адрес знаете?
И быстро продиктовал адрес.
Я отвез сценарий и, выждав несколько дней, снова позвонил.
- А, Игорь? Нет, знаете, я вообще сейчас отказываюсь от всех пред¬ложений - хочу год отдохнуть, не сниматься. Потом я только что сделал роль в "Эре милосердия" - это похоже. Нет смысла повторять¬ся...
- Владимир Семенович, ну а песни напишете?
- Нет-нет, ничего писать не буду. А вот у меня есть "Песня о конце войны". Если подойдет - берите.
- Конечно, подойдет. А как ее прослушать?
- Ну, позвоните... Она куда-то затерялась, я поищу текст...
Все как-то очень неопределенно и мало надежно.
- Владимир Семенович, у меня есть предложение... - говорю не торопясь, представляя себе, как он нетерпеливо держит трубку, гото¬вый швырнуть ее на рычаг, - в Одессе должен сниматься "Зеленый фургон" по моему сценарию. Это...
Коротко пересказываю, он терпеливо слушает.
- Там будет несколько песен. Можно на Вас рассчитывать?
И вдруг - полная неожиданность.
- Почему же только песни? Я с удовольствием и сам снял бы эту картину.
- Как? Режиссером-постановщиком?
- Ну да! Я эту книжку знаю, люблю... Несколько лет назад по радио была постановка, я участвовал... А почему "Зеленый фургон"? Ведь уже была картина?
- В том то и дело, что была! - я, конечно, зачастил, "зашестерил" в предвкушении неожиданной удачи, - так она была двадцать лет назад (на самом деле - поменьше), снимал ее Габай, а он уехал.
- А что? Это заманчиво.
- И Вы готовы на полтора-два года уйти из театра?
- Готов.
- А поехать в Одессу?
- Да готов, готов!..
- Владимир Семенович, случай неординарный, но давайте проби¬вать.
- Нет! Я никого ни о чем просить не буду. Сейчас, после картины, они ко мне хорошо относятся, но я - просить не буду!
- Так давайте я начну!
- Вот и начинайте! Получится - я готов. Договорились, Игорь?
- Договорились.
- Ну, звоните.
Дело с песней на время заглохло, режиссер молчал, и я не стал приставать к Высоцкому. А затея с "Фургоном" выглядела вообще утопической - я почти забыл о ней. Хотя, когда через некоторое время из Одессы приехала редактор Е. Демченко, я среди прочих дел вдруг ввернул:
- А есть кандидатура режиссера на "Зеленый фургон"!
- Кто?
- Высоцкий!
- Да брось ты!