Многие животные открыто, публично выражают свои чувства, их может видеть каждый. И если мы внимательны, то все, что мы видим снаружи, расскажет нам о том, что происходит в голове и сердце любого живого существа. И, как мы вскоре увидим, тщательные научные исследования подтверждают то, что интуитивно нам уже известно: животные испытывают чувства, и их эмоции так же важны для них, как наши для нас.
Несколько лет назад мы с моим другом Родом катались на велосипедах вокруг Боулдера (Колорадо) и вдруг заметили очень любопытную сценку встречи пяти сорок. Сороки принадлежат к виду врановых, очень умному семейству птиц. Одну из сорок сбила машина, и, мертвая, она лежала на дороге. Остальные четыре столпились вокруг нее: одна подошла к мертвому телу и мягко потыкалась в него клювом — точно так, как слон ощупывает хоботом тело другого, погибшего слона — и отошла. Другая сорока проделала то же самое. Затем одна из птиц улетела и вернулась, неся с собой пучок травы. Траву она положила возле тела сбитой сороки; другие сороки сделали то же самое. Затем все четыре сороки замерли на некоторое время, как будто в минуту молчания, и одна за другой улетели.
Понимали ли эти птицы, что делают? Выражали ли они свое птичье уважение погибшему товарищу? Или они вели себя так, как будто им было не все равно? Может быть, они всего лишь действовали автоматически? Для меня самыми адекватными ответами на эти вопросы будут: да, да, нет, нет. Рода поразило то, насколько продуманным было поведение птиц. Он спросил меня, является ли такое поведение типичным для сорок, и я сказал ему, что никогда ничего подобного не видел и не встречал никаких публикаций о поведении сорок в моменты горя. Мы не можем знать, что именно они думали и чувствовали, но, наблюдая за их действиями, сложно было не поверить в то, что они по-своему, по-сорочьи, оказывали последние почести своему другу.
Область эмоциональной жизни животных, которая является лишь одной из областей в рамках более широкой научной дисциплины, когнитивной этологии, изучающей сознание животных, — сильно изменилась за последние 30 лет. Научные исследования поддерживают точку зрения, что многочисленные и разнообразные животные живут богатой и глубокой эмоциональной жизнью. У различных видов эмоции эволюционировали как адаптация к условиям окружающей среды и служили своего рода социальным клеем, помогая животным устанавливать связи друг с другом. Эмоции также катализируют и регулируют огромное количество социальных взаимодействий между друзьями, возлюбленными и соперниками, позволяя животным адаптивно защищать себя и свободно использовать разнообразие поведенческих моделей в различных условиях.
Хорошо принимаемые идеи Чарльза Дарвина об эволюционной непрерывности, которая подразумевает, что различия между видами — это лишь различие в степени признака, а не в качестве, — решительно настаивает на наличии у животных эмоций, эмпатии (способности к сопереживанию. — Ред.) и морального поведения. На практике эта непрерывность «соединяет вместе различные точки эволюции» среди разных видов, выявляя сходство похожих признаков, в том числе личные переживания и чувства. То, что мы узнали об эмоциональной жизни животных и проявлении эмпатии, хорошо сочетается с тем, что мы знаем об образе жизни различных видов — о сложности их социальной сети и социальных взаимодействий. Эмоции, эмпатия, понимание того, что хорошо, а что плохо, являются ключевыми условиями выживания, без которых животные — как человек, так и нечеловекообразные создания — просто погибнут. Вот почему они имеют такое значение.
.jpg)
Все млекопитающие (включая человека) имеют нейроанатомические структуры и нейрохимические пути, необходимые для выражения чувств, но все ли животные чувствуют одно и то же? Исследования показали, что мыши — очень сочувствующие грызуны, но в то же время они очень любят повеселиться. Мы также слышим рассказы об игуанах, ищущих удовольствия, лошадей с чувством юмора, влюбленных китах, слонах, страдающих от психологических травм прошлого и посттравматических расстройств; об осиротевшем ослике, горюющей выдре, о сердитых бабуинах, чувствующей рыбе и собаке с острым зрением, которая служила «поводырем» для своего собачьего приятеля.
Наши взаимоотношения с животными — это сложный, двусторонний процесс, полный испытаний и разочарований, и мы должны постоянно пересматривать свои взаимоотношения со своей родней в животном мире. Подобная переоценка означает, что мы должны задавать себе трудные вопросы, чтобы быть уверенными в том, что наши действия находятся в соответствии с нашими убеждениями и пониманием. Поэтому я часто спрашиваю исследователей, которые проводят инвазивные (хирургические и т. п. — Ред.) испытания на животных, или людей, работающих на фермах: «Вы бы сделали то же самое со своей собакой?» Кого-то этот вопрос обескураживает, но это очень важный вопрос, на который необходимо ответить самим себе. Если мы не хотим совершать чего-либо по отношению к животным, живущим рядом с нами, но ежедневно продолжаем делать это с мышами, крысами, обезьянами, свиньями, коровами, слонами и шимпанзе, или даже с чужими собаками и кошками, мы должны спросить себя — почему.
.jpg)
Несмотря на то, что я посвятил три десятилетия изучению разных видов животных, я никогда не переставал учиться у тех особей, с которыми встречался. Рядом с моим домом в горах за пределами Боулдера (Колорадо) живут красные лисицы. Когда я смотрю в глаза красной лисицы, которая сидит напротив меня и смотрит, как я печатаю, или когда я наблюдаю за щенками лисиц, которые играют друг с другом, или за лисицей, потерявшей своего друга жизни, — я ничего не могу поделать с собой и начинаю глубоко задумываться о том, каково это — быть лисицей и делить со мной территорию этого холма. На прилегающих к холму землях обитает множество животных: койоты, горные львы, дикобразы, еноты, черные медведи, огромное разнообразие птиц, ящериц, а также собаки и кошки. И на протяжении всех этих лет все они были моими учителями.
.jpg)
К сожалению, неверные представления о сознании животных не исчезают, особенно из популярной литературы, которая предлагает не поддерживаемые в научном мире представления о сознательных, эмоциональных и сочувственных возможностях животных. Например, гарвардский психолог Дэниел Гилберт в своем популярном бестселлере «Споткнувшись о счастье» утверждает, что «животное по имени человек — это единственное животное, которое думает о будущем» (курсив Гилберта), и что это «отличительная черта человека». Но только прожженные скептики, сомневающиеся в существовании эмоций у животных, будут утверждать подобное. Есть и другие. На сегодня существуют в буквальном смысле тома данных, показывающих, что животные различных видов думают о своем будущем: от мексиканских соек, красных лисиц и волков, прячущих пищу, чтобы позже подкрепиться ею, до низкоранговых шимпанзе или волков, которые в присутствии высокоранговой особи притворяются, что не видят лакомых кусочков, а затем возвращаются для того, чтобы съесть их, пока доминантное животное отсутствует. Мы уже говорили о Джеральде Хефере, который в своей книге «Сострадательный мозг» утверждает, что способность к состраданию выделяет человеческий мозг среди других нервных систем, — несмотря на обилие научных данных, показывающих, что это не так.
.jpg)
Наш древний палеолитический мозг тянет нас назад, к чему-то естественному, но утерянному в столь быстро меняющемся мире: близким взаимоотношениям с другими существами, которые помогают нам осознать, кем мы являемся в огромной системе мироздания. Животные успокаивают нас, благодаря им мы соприкасаемся с тем, что на самом деле имеет значение, — с другими чувствующими существами. Животное, имеющее чувства, — это существо, для которого чувства имеют значение, как это сформулировал мой коллега Джон Вебстер.
Если мы продолжим допускать постоянное превосходство человеческих интересов над интересами других животных, мы никогда не сможем разрешить многочисленные и сложные проблемы, с которыми сталкиваемся. Нам необходимо как можно больше узнать о жизни диких животных. Наши этические обязательства также требуют от нас изучения того влияния, которое мы оказываем на их жизнь, когда изучаем их в дикой природе и в неволе, и какое влияние оказывает на них существование в неволе. Собрав больше информации об этом влиянии, мы сможем предпринять профилактические, а не реактивные меры.
Хрупкость естественного порядка вещей требует от человека действовать гармонично, чтобы не разрушить целостность, благость и щедрость природы. Разделение на «мы» (люди) и «они» (другие животные) порождает ложную дихотомию. Все это выливается в дистанцирование, которое разрушает, а не обогащает многие возможные отношения, которые могут развиваться в течение всей жизни животного и человека. То, что происходит с животными, случается и с нами. Близкие взаимоотношения с природой являются решающим фактором нашего собственного благополучия и духовного роста. И, независимо от наших собственных интересов, мы остаемся в долгу перед животными и должны проявить наивысшую степень непоколебимого уважения и заботы об их благополучии.
.jpg)
Недавно мне на глаза попалось слово соластальгия, которое было придумано британским профессором Гленном Альбрехтом. Оно описывает «стресс, вызванный реальным переживанием трансформации чьего-либо дома и чувством принадлежности к нему, который проявляется в чувстве опустошенности в связи с этой переменой». Мы переживаем соластальгию, когда разрушаем свои отношения с другими существами.
Легко стать антропоцентричным и забыть о том, что человек — это тоже животное. Наш вид отличается от других, но, также, мы имеем много общего с другими видами живых существ. Теолог Стефен Шарпер разрешает это противоречие идеей «антропогармоничного» подхода к изучению взаимоотношений человека и животных. Такой подход «признает значимость человека и отводит ему главное, но не центральное место». Мы вместе живем в этом мире. Мы и другие животные — совершенные компаньоны, и мы дополняем друг друга. Теолог Томас Бери выражает ту же идею несколько иначе. Он считает, что абсолютно все индивиды являются частью «единства личностей», в котором разделяемые переживания и чувства обеспечивают основу для появления общности с глубокими межличностными связями. Никто не является объектом; мы все просто остаемся теми, кто мы есть».
Когда мы сомневаемся в том влиянии, которое оказываем на жизнь других животных, лучше предоставить им преимущество в разрешении этого сомнения и склониться на сторону животных. Лучше несколько раз подумать, прежде чем сделать. Многие животные безмолвно страдают, и мы даже не догадываемся об этом, пока не посмотрим им в глаза. Тогда мы поймем. В 1979 году британский «Совет по благополучию сельскохозяйственных животных» сформулировал «Пять правовых свобод, обеспечивающих благополучие животного». С тех пор развитые государства стали руководствоваться ими в своем обращении с животными, эти пять свобод включают в себя: свободу от голода и жажды, свободу от дискомфорта, свободу проявлять естественное поведение, свободу от страха и стресса и свободу от боли, повреждений и болезней. Нам следует бороться за реализацию этих правовых свобод в любой ситуации, когда мы взаимодействуем с другими животными. Ведь на самом деле они описывают условия, которыми все животные, включая человека, вправе наслаждаться.
Из книги Марка Беркофф "Эмоциональная жизнь животных" .jpg)
http://nandzed.livejournal.com/5538556.html
korostelev в Курильское Озеро. Шоколадка. 
dementievskiy 
