Как рано темнеет в конце декабря…
Только мужество молодого императора помогло избежать страшных событий. Вот как вспоминала об этом Александра Федоровна: «…Ночью, когда я, оставшись одна, плакала в своем маленьком кабинете, ко мне вошел Николай, стал на колени, молился Богу и заклинал меня обещать ему мужественно перенести все, что может еще произойти.
— Неизвестно, что ожидает нас. Обещай мне проявить мужество и, если придется умереть, — умереть с честью.
Я сказала ему: — Дорогой друг, что за мрачные мысли? Но я обещаю тебе».
Это происходило 13 декабря ночью. Царская семья всерьез готовилась к любому исходу событий. И Николай, и его «птичка» остались верны друг другу. Как писала Александра Федоровна, «почувствовав себя в его объятиях, я заплакала, впервые за этот день. Я увидела в нем как бы совсем нового человека. Он вкратце рассказал обо всем происшедшем; он первый сказал нам, что Милорадович смертельно ранен, может быть, даже уже умер. Это было ужасно! Увидев, что Саша плачет, он сказал ему, что ему должно быть стыдно и вышел с ним на двор. Там находился Саперный батальон. Государь показал им Сашу и сказал: — Я не нуждаюсь в защите, но его я вверяю вашей охране!».
Времени только 3 часа, а уже близятся сумерки, а следом ночь, и никто не может знать, что произойдет ночью в городе, где 3 тысячи вооруженных военных готовы свергнуть Императора. Это только те, кто на площади, но откуда Николаю Павловичу знать, кто еще замешан в заговоре, какие силы возьмут верх к утру. Собрашиеся толпы людей, кто знает, могут примкнуть к бунтовщикам, и что ждет тогда Россию?
Николай решается. Но прежде, рискуя жизнью, выезжает на площадь, чтобы удостовериться, нельзя ли, окружив толпу, принудить мятежников к сдаче без кровопролития.
Ночь после декабристского бунта. Что было в то страшное время в молодым , 29-летним императором, который должен был спасти страну от хаоса даже ценой собственной жизни и жизней своей любимой семьи: матери, сестер, брата, мной жены и маленьких детей...
Итак, бунт подавлен. Николай Павлович показал себя истинным властелином. С таким «господа гвардия» не были готовы бороться. “В ночь с 13 на 14 декабря Николай I предстал перед собранными командирами военных частей и сказал им: “Господа, не думайте, что утро пройдет без шума: возможно, что и Дворец будет под угрозой и я не могу заранее принять нужные меры; я знаю, что есть волнения в некоторых полках, но лишь в решающий момент я смогу решить на какие части я могу рассчитывать: до того времени я не смогу измерить размер зла. Но я спокоен, потому что моя совесть чиста. Вы знаете, господа, что не я искал короны; я не нашел в себе ни нужных талантов, ни опыта, чтобы нести этот тяжелый груз; но если Господь его на меня возложил, также как воля моих братьев и законы Государства, я сумею ее защитить и никто во всем свете не сможет ее у меня вырвать. Я знаю свои обязанности и знаю как их защитить; Император Всероссийский в случае нужды доложен умереть с мечем в руке. Во всяком случае, не зная как мы переживем этот кризис, я поручаю вам моего сына. Что же касается меня, будь я императором лишь на час, я сумею доказать, что я достоин этого звания”. ( замечание между прочим: государь не боялся употреблять местоимение «я», показывая, что берет на себя ответственность. Наши теперешние лидеры, заметили, вообще это местоимение не употребляют. Они говорят «Считаю, что…», « уверен, что…»…Показательное лингвистическое различие!:)
Николай Павлович с самого начала бунта лично командовал его подавлением, выполнял свой долг, хотя для него это было тяжелейшей ношей. 14 декабря победил тот, чья воля была сильнее, чей дух оказался несломленным. Николай I страдал, его мучило сознание того, что , возможно, придется прибегнуть к силе. Впрочем, Он испытал все средства, чтобы избежать кровопролития. Царь говорил Дернбергу: “Можно ли быть более несчастным? Я делаю все возможное, чтобы убедить их, а они не хотят ничего слушать”.
Николай I
Ганноверский посланник Дернберг пишет о Николае I: “В эти ужасные минуты, он показал хладнокровие и присутствие духа, которые приводили в восхищение зрителей”. Истинный царь - и внешне (это было истинно царским у Николая Павловича - его физическая красота. "В нем каждый дюйм - король", - повторяли англичане слова Шекспира, увидев Николая. "Это самый красивый мужчина в Европе", - написала одна дама. "Лоб открытый, нос римский, рот умеренный, взгляд быстрый, голос звонкий", - описывал Николая его русский современник), и внутренне.
Николай I
Принц Евгений вспоминает: “Император проявил в этом тяжелом положении много храбрости и присутствия духа”.
Андрей Болотов, стоявший в толпе любопытных и находящийся в непосредственной близости к Императору, также вспоминает о мужестве Николая I.
Даже ненавидевший императора Николая I маркиз де Кюстин пишет: “Очевидцы видели, как Николай духовно рос перед ними... Он был настолько спокоен, что ни разу не поднял своего коня в галоп”. “Он был очень бледен, но ни один мускул не дрогнул в его лице. А смерть ходила около него. Заговорщики ведь указали его как свою первую жертву. Драгунский офицер, странного вида, с обвязанной головой, уже подходил к Царю и говорил с ним по дороге от Зимнего Дворца к Сенату. Это был Якубович, раненый в голову который хвастался тем, что он был готов убить всех тиранов. Другой заговорщик, Булатов, держался около Императора, вооруженный пистолетом и кинжалом...” Каховский на допросе сказал Николаю I: “Слава Богу, что вы не приблизились к каре: в моей экзальтации я первый бы выстрелил в вас”.
Николай I на Сенатской площади
Император был спокоен, хотя смерть была возможна в любую минуту, хотя во дворце , охраняемом лишь тысячей верных саперов были его мать, жена и дети… Чего стоило ему это спокойствие! Царь не спрятался, как "диктатор" Трубецкой, не попытался переложить ответственность за свои решения на других, он честно и мужественно противостоял неведомым даже для него силам. Ведь на площади была только видимая часть заговоров.
Александра Фёдоровна с детьми. Их тоже хотели убить благородные декабристы.
Заговор был разветвлённым и цели его были определены: убийство всей царской семьи ( всей, подчеркиваю, чтобы не было иллюзий относительно декабристского гуманизма), включая женщин и детей, и замена монархии… на что? А не на власть народа ( народ декабристы подло обманывали) , как нежно пели нам все, начиная с дореволюционных либералов, а на вполне-таки военную диктатуру. Про идеи Пестеля я уже писала. Только мы-то, сегодня, после 1917 года, уже можем себе представить, что было бы на самом деле, если бы к власти пришли люди, абсолютно не представляющие, что делать с земельной проблемой, как освобождать крестьян, как быть с армией…Бунт, кровавый и уж, воистину, « бессмысленный и беспощадный». Страна захлебнулась бы в крови.
Николай Павлович с дочерьми.
Эту часть я выкладываю по просьбе нетерпеливых френдов. Но сюда же хочу поместить небольшой отрывок из воспоминаний Николая I, исключительно с целью показать, что эти благородные господа вполне могли врать и врали своему государю без малейшего зазрения совести. Даже когда царь пытался воззвать к их чести. Даже когда государь говорил с ними, как с равными, как со старыми друзьями – врали.
«Орлов жил в отставке в Москве. С большим умом, благородной наружностию, он имел привлекательный дар слова. Быв флигель-адъютантом при покойном Императоре, он им назначен был при сдаче Парижа для переговоров. Пользуясь долго особенным благорасположением покойного Государя, он принадлежал к числу тех людей, которых счастие избаловало, у которых глупая надменность затмевала ум, считав, что они рождены для преобразования России. Орлову менее всех должно было забыть, чем он был обязан своему Государю, но самолюбие заглушило нем и тень благодарности и благородства чувств…
Михаил Орлов
Таким он явился. Быв с ним очень знаком, я его принял как старого товарища и сказал ему, посадив с собой, что мне очень больно видеть его у себя без шпаги, что, однако, участие его в заговоре нам вполне уже известно и вынудило его призвать к допросу, но не с тем, чтоб слепо верить уликам на него, но с душевным желанием, чтоб мог вполне оправдаться; что других я допрашивал, его же прошу как благородного человека, старого флигель-адъютанта покойного Императора сказать мне откровенно, что знает.
Он слушал меня с язвительной улыбкой, как бы насмехаясь надо мной, и отвечал, что ничего не знает, ибо никакого заговора не знал, не слышал и потому к нему принадлежать не мог; но что ежели б и знал про него, то над ним бы смеялся как над глупостию. Все это было сказано с насмешливым тоном и выражением человека, слишком высоко стоящего, чтоб иначе отвечать как из снисхождения.
Дав ему договорить, я сказал ему, что он, повидимому, странно ошибается насчет нашего обоюдного положения, что не он снисходит отвечать мне, а я снисхожу к нему, обращаясь не как с преступником, а как со старым товарищем, и кончил сими словами:
- Прошу вас, Михаил Федорович, не заставьте меня изменить моего с вами обращения; отвечайте моему к вам доверию искренностию.
Тут он рассмеялся еще язвительнее и сказал мне:
- Разве общество под названием «Арзамас» хотите вы узнать?
Я отвечал ему весьма хладнокровно:
- До сих пор с вами говорил старый товарищ, теперь вам приказывает ваш Государь; отвечайте прямо, что вам известно.
Он прежним тоном повторил:
- Я уже сказал, что ничего не знаю и нечего мне рассказывать.
Тогда я встал и сказал генералу Левашову:
- Вы слышали? - Принимайтесь же за ваше дело, - и, обратясь к Орлову: - а между нами все кончено.
С сим я ушел и более никогда его не видал."
https://mysea.livejournal.com/5365735.html
