камней нечеловеческих прохлада
бескровных глыб
в глуши некрополическкого сада
где знаки рыб

немая прелесть плит горизонтальных
последних гнёзд
под ними обитает друг мой дальний
no more on earth

где человек с искусственною почкой
ценил винил
там гармонисты "путинскую дочку"
среди могил

на пару изумительные шпарят
два молодца
как в огоньке в котором (съели твари)
без воронца

и пусть меня собаки не читают
я им прощу
за то как модной песне подвывают
псов угощу

ведь их язык мне так же непонятен
собачий сленг
на карте Лавкрафта средь белых пятен
темнеет Ленг

покуда в неохолощенных травах
змеится шланг
застыли в эллиптических овалах
матрос и панк

один в литературном институте
другой - мгимо
но Байрон угадал
все эти люди

on earth no more.




*

навстречу опытная лярва
гребла клюкою по воде
гидроэловая арфа
бурлила курочкой в гнезде

в уме детины-бессараба
затюкал похоти птенец
но тут - привет держите краба
сквозь тину снова вылез папа
недоутопленый отец...

*

вспоминает пОртфели и сумки
весь седой и потный ветеран
а в кристалле предпоследней рюмки
восстает надгробный истукан


прорываясь к сытости с боями
вырос в среднерусской полосе
вылетел казалось бы в майями
а застрял, где застревают все

мученик хронического культа
как ильич холопам дальних сёл
гонит: рок-н-ролл после инсульта
он после инсульта рок-н-ролл

каждый хлебороб по одиночке
мыслей стариковских глубину
постигает на балконе дочка
набожная воет на луну

майскими короткими ночами
не спасает водочный наркоз
дети обсуждают с палачами
стоимость небезопасных доз

дочка шлет луне телепатемы
корчится сосед-антисемит
бес диктует Кроули телему
в доме иностранщина гремит

на фотО упрятанные в раму
скучковались чарли боб и билл
ждет второй ребенок телеграмму
новый день еще не наступил.



*

вспоминает пОртфели и сумки
весь седой и потный ветеран
а в кристалле предпоследней рюмки
восстает надгробный истукан


прорываясь к сытости с боями
вырос в среднерусской полосе
вылетел казалось бы в майями
а застрял, где застревают все

мученик хронического культа
как ильич холопам дальних сёл
гонит: рок-н-ролл после инсульта
он после инсульта рок-н-ролл

каждый хлебороб по одиночке
мыслей стариковских глубину
постигает на балконе дочка
набожная воет на луну

майскими короткими ночами
не спасает водочный наркоз
дети обсуждают с палачами
стоимость небезопасных доз

дочка шлет луне телепатемы
корчится сосед-антисемит
бес диктует Кроули телему
в доме иностранщина гремит

на фотО упрятанные в раму
скучковались чарли боб и билл
ждет второй ребенок телеграмму
новый день еще не наступил.



*

Своих кино-калек высмеивать некорректно, а британского воина-инвалида можно и даже нужно.



*

Зачем он им - этот стопроцентный американец для американцев, в силу своей гиперзвуковой актуальности еще более изолированный от недоразвитого мира, чем, скажем, Terry Southern, Ed Sanders или Robert Ruark?

Освоить-то его, конечно, можно, только носиться с ним дальше, боюсь, бесполезно, всё равно что синхронить Grand Ole Opry - получается сплошной русский рэп.

Так зачем же он им? Всё за тем же, что и Гамсун с Паундом, и Боуи с зигой.

Если бы Шекспир не написал своего "Купца", как Белов "Всё впереди", они бы реагировали на Шекспира как на Шатрова или Радзинского.

Практически любой талант или классик интересует их исключительно как потенциальный черносотенец, чем бы тот ни занимался на самом деле.

выдает друзей-сообщников
как слова в кроссворд попутчику
млеют добчинский и бобчинский
заказав себе по супчику

за кредиты бесконечные
как мосты километровые
по-весеннему беспечные
говорят пастух с коровою

засекречен как положено
вылет первого ручейника
в ожидании священника
бродят бывшие безбожники

свежевыстрижены бороды
прямо гости веденцкие
в эту пору в центре города
всюду пробки и не детские.



*

Единственное, что они умеют, эти паразиты негативного краеведения, это разочаровывать: попадая к ним, вы всегда пропускаете самое интересное - к вам в хижину заявляется местный интеллигент-переводчик (он встречает делегации тех, кто вытягивает отсюда остатки диаспор) с неимоверной девицей, сестрой-программиста и вечер проходит в чопорном обсуждении "Британского пациента" и "Огненных колесниц", а когда братец отверткой будет расковыривать сестричке черепные пазухи, вас в этих краях уже не будет.

Знакомый инженер зовет вас в гости, чтобы отметить начало новой, холостой жизни, вы берете в лавке литр водки, он проводит вас, петляя вдоль плетней, на съемную хату, дверь которой открывает старуха в тренажерном поту, готовая раскокать ваш пузырь с отравой одним взглядом, как тот ребенок-дебил у Тарковского, про которого вам когда-то рассказывал Рустам...

В общем: любишь халяву - хуй угостят, ненавидишь живопись - покажут, мечтал нажиться - хуй что продашь (всё есть на радиорынке, а чего там нет, то "заливается"), по старинке похотлив - воспринимать всерьез местных телок обоего пола крайне сложно (не будем вдаваться...)

Но - при всей этой "беспонтовости" у них есть одна серьезная "маза", а именно, не такой уж родной, но государственный язык, который едва успели разработать Леонид Семенович с Василий Ефимовичем в последние годы колониализма.

Единый языковый стандарт идеальная (и коллективная - "мы, народ...", и индивидуальная - "а я тебе сказал...") маска для здешних "индейцев" и "негров".

Ведь лопочи они каждый на своем малопонятном для посторонних "диалекте", было бы сразу видно, что мы имеем дело с неблагополучным, второсортным меньшинством, чье будущее, скажем прямо, не внушает оптимизма, и от которго к тому же можно ожидать чего угодно - от продажи стакана обосцанных семечек на автовокзале до космической программы!

А это, знаете ли, всегда тревожно, когда все вокруг типа просто граждане, оставаясь теми, кто они есть на лестнице эволюции, якобы абстрактные "американцы", но со своей имманентной (я правильно сказал?) припиздью.

*

тот кто выдумал тот свет
"константин" шепнул в ответ

ибо в комнате один
если оба "константин"

нет спасения в ночи,
я кричу: кузьма, лечи!

а покуда я лечусь,
мечется кузьмявичус,

и гремит над нашим адом
главный хит

"доставим на дом"

*