Дубовый листок оторвался от ветки родимой
И в степь укатился, жестокою бурей гонимый;
Засох и увял он от холода, зноя и горя
И вот, наконец, докатился до Черного моря.
Лермонтов.

Ну, в нашем случае - до Балтийского. Я не знаю точно, где живет сейчас Алексей Иванов, но судя по интервью Дудю - все-таки в Англии. Косвенным подтверждением чему может служить то, что новый роман, первый у автора, который географически не связан с Россией. Литературный талант бывает разного свойства: может быть космополитичным и для того, чтобы по-настоящему расцвести, ему необходима возможность свободного перемещения по миру, как у Байрона, Бродского, Набокова.

Однако куда чаще случается, что дар невидимо, но крепко связан с родиной. Посконная домотканность и ура-патриотизм не имеют к этому отношения: Пушкин написал лучшие свои вещи во время холерного карантина (болдинская осень), Стивен Кинг певец штата Мэн, а а Шервуд Андерсон - Огайо. Принцип Антея, мощь которого не иссякнет, покуда он может припасть к матери-земле, чтобы напитаться ее соками. Талант Иванова такого свойства.

И я теперь даже не о художественных произведениях. Сколь бы ни были хороши "Сердце Пармы", " Географ глобус пропил", "Блуда и МУДО", "Ненастье", "Тобол", высот "Вил" и гениального "Message Чусовая", они не достигают. Таков уж теллурический и тектонический талант Алексея Иванова. Которому пересадка на более благоприятную почву не то, чтобы откровенно вредила - превращает его из Одного в одного из... - если вы понимаете, о чем я.

Теперь к роману, который, в определенной степени, дань литературному новаторству и поиску возможности новых форм реализации. Мир не стоит на месте, аудиокниги входят в него все более настойчиво, а сериалы и вовсе давно и прочно утвердились в наших сердцах. "Тени тевтонов" изначально на стыке литературной, аудиокнижной и сериальной традиций - писались как аудиосериал (с немалой вероятностью превращения в телесериал в дальнейшем).

Потому так и воспринимается, почти как сценарий: события сменяются с калейдоскопической быстротой; внешняя броскость и некоторая даже плакатность типажей в ущерб серьезной писихологической мотивации; мизансцены, едва ли не с раскадровкой, выписаны тщательнее причинно-следственных связей. А все вместе, на первый взгляд, оставляет впечатление столь же яркое, сколь поверхностное.

Действие разворачивается в двух исторических пластах: немецкий город Пилау сразу после Второй Мировой и средневековье. осажденный таборитами замок Тевтонского ордена в Мариенбурге. События и персонажи зеркально отображаются: там и тут есть человек, по наущению дьявола пытающийся добыть магический артефакт - меч Лигует, которым была отсечена глава Иоанна Крестителя (ну, помните эту историю с Саломеей).

В обоих эпохах есть как люди, противостоящие герою, так и те, кто вольно или невольно помогают ему в этой миссии. Невероятно высок удельный вес фантастического, прежде такого у Иванова не бывало, в его книгах магия вплеталась в сюжет тоньше и естественнее. Темы бафомета (здешнее прозвище сатаны), между делом останавливающего время, чтобы продемонстрировать трактирному собутыльнику могущество или суккуба, у которой прямо во время казни на костре отрастают крылья и девица принимается носиться по воздусям в традициях "Дракулы мертвого и довольного этим" - порой озадачивают, но чаще выглядят комично.

Совершенно неубедительны любовные линии времен Второй Мировой, как в части дамы-капитана СМЕРШа, так и романтических отношений советского солдата с немецкой девушкой. Композиции многофигурны, перегружены деталями, и на определенном этапе чтение романа превращается в игру "Угадай, кто?" - кто в этой реальности отзеркаливает какого из персонажей прошлого.

Мастерству случается заменять вдохновение довольно успешно. И на инерционной тяге у многих получается проехать достаточно далеко. К финалу живая кровь начинает пульсировать в героях, действие обретает эпическую масштабность, батальные сцены очень хороши. Потому - не пропустите нового романа Алексея Иванова.

Разум - штука непростая, с ним трудно. Но когда он не спит, это сразу заметно. А еще разум очень требователен.

Он из тех, кто счастливо попал в обойму, снискав лавры не только единственного интеллектуала с родины Данте, которого знают все, но также и самого известного из итальянских беллетристов. Ну, потому что трудно представить, чтобы кто-то в сегодняшнем мире не слышал о "Маятнике Фуко" или "Имени розы".

Если честно, до этой минуты не могла представить чтобы кто-то не смотрел экранизации "Имени розы" с Шоном Коннери и Кристианом Слейтером - средневекового интеллектуального детектива проторившего дорогу немыслимому количеству эпигонов, ни один из которых даже не приблизился к источнику. Но потом подумала, что времена-то меняются и то, что вызывало восторг у меня в мои девятнадцать, совсем не обязательно должно производить то же действие на нынешних двадцати-, тридцатилетних. Остановимся на том, что фильм по первому роману итальянского философа занял место в ряду культурных артефактов эпохи, насытив своей энергией коллективное бессознательное.

И вот тут самое время перейти к книге, о которой хочу рассказать сегодня. Удивительно, но сборник эссе и статей, написанных Умберто Эко в середине семидесятых прошлого века, значительная часть которых инициирована злободневными для Италии того времени событиями и персоналиями, воспринимается в России двадцатых годов XXI века как актуальный. Все-таки, когда очень умный, великолепно эрудированный человек, прекрасный рассказчик, к тому же, говорит о своем дне сегодняшнем, он наполняет его вневременным содержанием.

Пятьдесят четыре статьи, составляющих книгу можно расположить кластерами, первый из которых - американские впечатления от индустрии (как бы точнее сформулировать) просвещающего развлечения. Известно, что Америка, не в меньшей, чем Россия, степени родина слонов. То есть, нашей склонности к культурной апроприации не тягаться с заокеанской. Нация, не имеющая собственной долгой истории, но вобравшая в себя частицы истории всех, нашедших там приют творит свою, причудливо смешивая фрагменты чужих в самой демократичной манере.

Предметом пристального, и не слишком доброжелательного внимания итальянского путешественника становится все, от простых музеев восковых фигур, до реконструкций, в которых Венера Милосская обретает руки, а ван Гога усаживают на его кособокий стул. Впрочем, снобское презрение уступает место удивлению и восхищению, когда дело доходит до реконструкций музея кино и диснеевских парков развлечений, создающих мир мечты в миниатюре.

Разумеется, для Эко эти впечатления лишь отправная точка для возможности поразмышлять о природе отношений подлинника и копии, истинного и подделки, вкуса и его отсутствия, но и сам по себе рассказ замечательно информативен. а еще, походя, между делом, он озвучивает идею, которая четыре десятка лет спустя станет сценарной основой сериала "Мир Дикого Запада" (помните, гремел не так давно?)

Вторая группа статей, наименее для меня интересная, посвящена современным автору итальянским реалиям. Возможно, проблемы, встающие на повестку дня в сегодняшней России, во многом близки полувековой давности европейским - по крайней мере коррупция и отсутствие внятной платформы для перемен к лучшему равно актуальны для нас и для них. Но в остальном, Италия католическая страна, где в то время кипели страсти вокруг разрешения разводов, баталии между сторонниками и противниками абортов, много говорили о порнографии - все это от нас довольно далеко.

Хотя разговор о смертной казни в форме платонова диалога замечательно хорош. А эссе о Фоме Аквинском, открывающее прекрасный цикл о новом средневековье - чистое читательское наслаждение. Я слушала сборник в формате аудиокниги И, конечно, исполнение Игоря Князева, эталонное всегда, здесь, с текстом, насыщенным специальными терминами и латинизмами - выше всяких похвал.

О новом средневековье, завершающей группе статей, нельзя не сказать несколько слов отдельно. "С окраин империи. Хроники нового средневековья" это непрестанная феерия. Будучи специалистом по истории Средневековья, автор рассказывает о нем, как мало кто другой может. Неважно при этом, что в моем читательском активе давно "Осень Средневековья" Хейзинги, однако средневековый цикл Умберто Эко, сплетающий историю с современностью дарит совсем иной уровень читательского удовольствия. Рекомендую.

Жизнь — это не стрела, не путь из пункта А в пункт Б. Жизнь в книге должна выглядеть как кисть винограда.

Пусть как кисть, кто же против, хотя, сказанное автором романа, это не может не настораживать. То есть, вы вместо цельного повествования, прошитого нитью сюжета, дадите мне сейчас виноградную гроздь разрозненных историй, а уж какой окажется следующая и как я ее восприму - не ваша забота. Так это надо понимать?

Что ж, пусть так, живем во времена постмодерна и трех смертей: Бога, автора, сюжета, из которых наиболее досадна для нас сейчас последняя (Бог умереть не может и автор, вопреки собственным утверждениям, вполне себе жив). Вот с сюжетом досадно. Так уж мы избалованы и развращены обилием пишущих людей, способных рассказать связную историю, что необходимость ползать на карачках, шаря под стульями и диванами, чтобы собрать раскатившиеся с низки бусины (или виноградины, если вам так больше нравится) - такая перспектива не очень вдохновляет изначально.

Хотя, если речь об уровне мастерства борхесова "Сада ветвящихся тропок", можно и потерпеть, чего ж мы, понимание имеем. Не в этом случае. Андрей Аствацатуров, при всей моей любви к его литературоведческой ипостаси, в которой выступает великолепным рассказчиком, словно бы спускается этажом ниже в писательской.

То есть, я понимаю, что брюзгливая и брезгливая интонация - это особенность авторского стиля: предельная откровенность, безжалостность к себе и другим, саркастичная смесь ёрничества со снобизмом, унылая и человеконенавистническая в сути. И даже понимаю, что Аствацатуров такой один в современной русской литературе, кто не боится предстать перед читателем "гадким Я", без кокетства и самооправданий (не мы такие, жизнь такая, а в глубине я белый и пушистый).

Такая предельная степень нелицеприятности к лирическому герою, какую только у Селина в "Путешествии на край ночи" могу вспомнить. Но мне, читателю, неуютно в одном пространстве с маленьким бякой Андрюшей, ведущим свою войну против всемирного зла методами, какими сама вела в детстве: убегать в книги, творить мелкие пакости миру взрослых, попадаться на матерных словах и бывать наказанной, создавать с подружкой тайное общество, за что позже тоже прилетало по первое число.

Блин, да я даже в парковый пруд один раз с разбегу сверзилась, правда летом и без лыж, но в выходной и с кучей народу вокруг. Зато в другой раз почти так же в заросший ряской водоем в роще возле дома, зимой мы ходили туда кататься на коньках, и на мне тогда были коньки - мы с подругой и мальчишками уже закончили кататься, потому что в оттепель это был не лед, а лед под слоем воды, выбирались по замерзшему земляному склону, я шла предпоследней, и тот, кто выше, начал падать. Подружка, она была снизу, успела отскочить, а на меня сверху в грязевое месиво свалились трое старших пацанов. Хана японской алой куртке Марубени, которую мама достала по блату. Представляете, на что была похожа, поднявшись?

Ну вот, вспомнила, посмеялась. Так о чем бишь я? Ах да, все мы, за редким исключением, были мелкими неловкими дурачками. что ж теперь сделаешь. Но как-то же выросли, вы правы, Андрей, большей частью неплохими и незлыми людьми. И книжки продолжаем читать, вашу вот, осилила, и не одна я, гляжу. Так откуда у вас это отношение к нам как из вашего примера с метонимией?

А что у вас на филфаке и журфаке студенты путают Евгения "Медного всадника" с Евгением Онегиным и ищут в библиотеке автора Белкина, написавшего какие-то повести - так это вы сами такую безмозглую шваль в свои снобские ВУЗы набираете. Боюсь даже предположить, руководствуясь какими критериями отбора.

- Ну-с, Гарни, старый конь, давненько я тебя не видел. Все еще прыгаешь?
- Все еще, так сказать, прыгаю, - подтвердил я.
- На днях я читал твою последнюю книгу.
- Да? - сказал я польщенно. - Ну и как она тебе?
- Собственно говоря, малышок, я дальше третьей страницы не продвинулся, гнусный тип в магазине сказал, что у него не бесплатная читальня.

Александр Ливергант в своей книге "О пользе оптимизма" посвященной Пэлему Гренвиллу Вудхаусу, говорит, что фундамент многолетней славы писателя составили "Псмит-журналист" и "Любовь среди кур". Тем удивительнее разница во впечатлении, произведенном на меня двумя этими книгами в переводе одного человека.

Насколько непонятым и непринятым оказался Псмит, настолько же "Куры" с первой страницы стали моими. Как прыснула со смеху в самом начале, при описании приятеля героя, непрошибаемо самоуверенного и наделенного при том редким обаянием, наглеца Укриджа - так и продолжала посмеиваться до конца.

Обе книги переведены были Ириной Гавриловной Гуровой, и с этой повестью она великолепна. Не скажу, что прямо смеялась в голос, но вы, без сомнения, оцените, если в детстве хохотали над рассказами Марка Твена, и приключения троих джентльменов с собакой, описанные Джеромом Клапкой Джеромом, не оставили вас равнодушным.

Сюжет незамысловат: к герою-рассказчику, начинающему писателю по имени Гарнет, является шапочный приятель, встречи с которым он с удовольствием избежал бы, поскольку этот одиозный тип из тех, кто бесцеремонно вторгается, одалживается без отдачи, бурлит идиотскими идеями, не чинясь, называет окружающих "старый конь", "малышок", "пузан". И сеет вокруг себя разрушения, ухитряясь не только не пострадать, но не растерять и грана победительной уверенности в своей правоте.

На сей раз, однако, Укридж в сопровождении юной прелестной женушки, а его новая идея - куриная ферма, все в кредит, куры несут нам яйца и высиживают цыплят, а когда приходит время расчета, возвращаем взятых взаймы птиц, оставаясь с собственным поголовьем.

Чушь? Ну разумеется. Однако авантюрист излучает такую неколебимую уверенность, так пышет энергией, да к тому же, от Гарнета, которого, не терпящим возражения тоном, назначает управляющим, не требуется никаких финансовых вложений, а имение, при котором предполагается устроить ферму, в курортном районе, где можно плавать и заниматься летним спортом - герой соглашается.

Герой соглашается и оказывается сражен стрелой Амура еще до прибытия на место. Прелестная дева в поезде читает, кто бы мог подумать - его первую книгу! О, поезд был отдельной песней, вот о попутчице, тучной даме, вторгшейся в купе в последнюю минуту перед отправлением:

Тетенька тем временем распределяла свой солидный вес поровну между ногами ирландского джентльмена и ногами его дочери, высовываясь в окно и беседуя с приятельницей, дамой в соломенной шляпе и папильотках, окруженной тремя чумазыми шалунишками. Большая удача, сообщила она, что они успели на поезд. Согласиться с ней я никак не мог.

Тем же сдержанным, спокойным интеллигентным тоном герой продолжит рассказывать о приключениях того лета. Которые надо бы назвать злоключениями, когда бы не великое чудо и счастье взаимной любви. Не раз и не два подвергаемой испытаниям безголовостью Укриджа, который не оставляет героя своим покровительством. Впрочем, Гарнет тоже совершит поступки, которые заставят усомниться в его здравомыслии. Однако, по закону жанра, закончится все благополучно. Ну, относительно благополучно.

А что же куры? Хм.

Укридж питал особую веру в яйценоскость своих куриц, которая весьма им польстила бы, если бы они могли про нее узнать. Кроме того, вера эта могла бы стимулировать их усилия в указанном направлении, до сих пор довольно вялые.

Истории всегда тускнеют к тому времени, как бывают записаны. Histories are always worse by the time they get written down.

Дебютный роман Анны-Линден Веллер, известной более по псевдониму Аркади Мартин не только завоевал Хьюго 2020, но и был в числе номинантов на все главные награды в области фантастики и фэнтези: Локус, Небьюла, премия Артура Кларка. Успех более, чем впечатляющий, равно у критиков, читателей и той прослойки между первыми и вторыми, какую составляют книжные обозреватели-блогеры.

Заслуженно, "Воспоминание под названием "Империя" A Memory called Empire органично соединяет черты космооперы, киберпанка, политического триллера, криминального романа с многоступенчатым культурологическим исследованием. И это я еще не сказала о романе иммиграции со всем спектром ощущений, какие испытывает человек, ассимилирующийся в авральном режиме в общество, во всех отношениях обогнавшее то, откуда он прибыл.

Очень отдаленное будущее. На планету, являющуюся столицей империи Теиксклаан прибывает молодая женщина Махит Дзмаре, посол Лсела. Родина Махит - группа космостанций, расположенных на астероидах, где добывают редкоземельные металлы, потребные для нужд технологически развитой империи. При этом, Лсел не часть империи, не один из ее протекторатов - независимое государство. Бедное, но гордое.

Особенности жизни и работы на астероидах требуют от инженеров из числа тамошней технической элиты обладания количеством технологических знаний, несовместимым с жизнью. Не для красного словца: среда не благоприятствует, институтов передачи знаний традиционным способом в этих условиях создать невозможно, да оно и занимало бы безумное количество времени, а учитывая постоянно меняющуюся обстановку, когда одни знания устаревают или просто неприменимы и для решения проблемы необходимо бывает сочетание разных методов...

Дарвинов принцип естественного отбора: вымирай или приспосабливайся. И выход найден - имаго. Личность предшественника со всем набором его знаний, умений и навыков подсаживается преемнику, что позволяет успешно решать текущие вопросы. У Махит, посла Лсела в империи, разумеется, тоже есть интегрированная имаго-матрица старшего товарища Искандра Агхавна, проблема в том, что это запись пятнадцатилетней давности. И теперь, когда Искандр неожиданно скончался "подавившись воздухом" ( офигительная формулировка для причины смерти), а его актуальное на момент гибели имаго оказалось повреждено, героиня оказывается в положении человека, которого учат плавать варварским способом - вышвыривая на глубину с лодки.

Кстати о варварстве. Отношение утонченных, донельзя рафинированных теиксклаанцев ко всем, не впитавшим культуру империи с молоком матери, можно описать как снисходительное сочувствие. И это в лучшем случае. В основном, тебя, дылду (они там все прелестно миниатюрные и аккуратненькие, как куколки) будут воспринимать здесь как варвара. Неважно, сколько времени ты потратила на овладение певучим, тяготеющим к двойным и тройным значениям, благодаря логосиллабической природе языком.

Не суть, что проливала в своей глуши слезы над имперскими стихами. А в Теиксклаане, надо заметить, поэзия не в нашей роли красивой бесполезной финтифлющки, ценимой четырьмя процентами общества, но краеугольный камень социальных взаимодействий, играет огромную роль в политике, науке, общественных отношениях. Род магии, не спрашивайте, как действует, моего английского не хватило, чтобы разобраться, если это в принципе возможно.

А ведь она готовилась, больше того, Махит фанат Теиксклаана, как большинство умненьких мальчиков и девочек в Лсале, и будь имаго Искандра в порядке, легко вошла бы в сложную сеть взаимодействий тамошних персонажей. Но есть как есть, нужно срочно осваиваться и что-то делать, чтобы помешать могущественной империи аннексировать родной Лсал. Да тут еще те, кто убил предшественника покушаются на нее, со всех сторон плохо. Единственное, с чем полегче - это данная ей в помощь на роли советника, референта, атташе Три Морских Травы (о да, их имена отдельная песня: Двенадцать Азалий, Девятнадцать Адзе - чем бы это адзе ни было, Шесть Геликоптеров). Такая, приводящая на память "цветные" имена из "Бесцветного Цкуру Тадзаки" Мураками, ономастическая традиция.

Вообще, что касается продуманности мира Теиксклаана в мельчайших деталях и живописных подробностях, книга замечательно хороша. Читая, вспоминала трилогию Юн Ха Ли про Девятихвостого Лиса, там в части клана дипломатов (кажется, не помню точно) такие же немыслимые красоты и разные изощренные фишки, красы и дороговизны необыкновенной, которыми так приятно любоваться, имея перед глазами монитор, а за окном унылый пейзаж.

Кстати же, тема зрелого мужа, сознание которого подсаживается в тело молодой привлекательной женщины, тоже перекликается со "Стратегемой Ворона". Но нет, здесь это совсем иначе обыграно, наверно все-таки более изящно и тонко. Интересная книга и очень достойный способ эскапизма от бесприютности начала российской весны.

"Государственная программа чипизации населения. Мы думаем о вас" - приятно сказали за кадром и на экране возник схематично нарисованный глаз: две алых линии и точка между ними.

Очередная книга серии "Актуальный роман" от Редакции Елены Шубиной, знакомящей читателя с самым ярким, интересным, умным в современной русской литературе, что чаще всего становится культурным событием. Раньше в этой серии выходили "Бывшая Ленина" Шамиля Идиатуллина (Большая книга 2020), "Средняя Эдда" и "Кластер" Дмитрия Захарова, "Петля" Романа Сенчина - все авторы известные и состоявшиеся. И неожиданно Вера Богданова, молодая привлекательная женщина - первая, кстати, женщина из авторов "Актуального романа", с первой книгой. В чем причина такого везения?

Везение здесь не главное. Важнее недюжинный талант и многолетний труд по его огранке. На самом деле "Павел Чжан и прочие речные твари" - первый роман, который выходит с именем автора на обложке. Прежде переводчик и литературный блогер Вера Богданова писала жанровую прозу и печаталась под псевдонимами. Это к тому, что скидок на литературный дебют делать не придется, в романе с первых строк и до конца ощущается зрелое писательское мастерство.

Добавлю только, что литературный наставник автора Ольга Славникова, чей "Прыжок в длину" стал моей Книгой года 2020. Такие вещи не бывает лишним знать, согласно Боэцию, всякое различие разъединяет, а подобие стремится к подобию. В том смысле, что лучшее - к лучшему.

Итак, недалекое будущее, пару десятилетий спустя. Флагман дивного нового мира - вернувший имперскость Китай. У России роль экономического, сырьевого и, поставляющего качественные мозги по доступной цене, придатка. Главный герой из числа последних: умница, трудяга, невероятно талантлив. Знает, что достоин жить в Пекине и последовательно идет к своей цели, не смущаясь необходимостью бытовой аскезы, хотя уже мог бы себе позволить много больше, чем комната в коммуналке, выданная государством.

О, значит не так все плохо, жилье молодежь получает. Вы не поняли, он сирота, детдомовец, после того, как пропали без вести родители. Нет, не вместе. Сначала исчез отец, он был китаец, знаете ли, наш герой полукровка, отсюда и фамилия у Павла такая нерусская. Семейное благосостояние в значительной мере опиралось на заработки от преподавания обеспеченным московским клиентам языка Поднебесной. Ну, вы понимаете, куда без языка?

Вот, сначала папа поехал в Москву и не вернулся с последней электричкой (жили они в Коломне). Вообще ни с какой не вернулся. А после не вернулась мама. Нет, не преподавала. Красавица, она была инстаграммной девушкой до замужества, после исчезновения отца стала зарабатывать, как умела, заезжали за ней какие-то мужчины на машинах, возвращаясь, приносила деньги. Почти всегда пьяная или под кайфом. А однажды и она не вернулась. Павлу тогда было одиннадцать и он был не только самым умным в классе, но и со свободным двуязычием.

И еще, красивым мальчиком, полукровки часто бывают привлекательны. И нет, чем с такой мамашей, в детдоме не лучше. Ни при каких условиях не лучше. А при тех, которые сложились у Павлуши, так и вовсе нехорошо. Вера Богданова говорит в послесловии к книге, что основным посылом написания книги было привлечь внимание общественности к положению детей в детдомах. Самых бесправных и униженных в современном обществе, наиболее зависимых и легко становящихся жертвами надругательств, в том числе сексуального характера.

Не секрет, что тема сексуального насилия до сих пор в достаточной мере табуирована и стигматизирована, а ставшие ее объектом предпочитают скрывать и замалчивать совершенное над собой, чтобы не стать предметом травли. Разного рода "ты украл или у тебя украли" чрезвычайно живучий способ отношения к подобным вещам. Социум, не имеющий действенных механизмов защиты своих слабых уязвимых членов предпочитает перекладывать на них вину или не замечать происходящего.

В этом смысле "Павел Чжан" мощное и своевременное высказывание, которое, Бог даст, не останется без резонанса. Но книга много больше и сложнее, чем рассказ о психологической травме и сломанном детстве, о той твари, что поселяется внутри пережившего насилие. В мощной полифонии романа тема безнаказанного высокопоставленного педофила звучит достаточно отчетливо, но воспринимается лишь одной из сюжетных линий.

Вера Богданова умеет создать мир, видимый читателю во всем многообразии его проявлений. Вот деградирующая провинция, жизнь в которой болото и всякое живое дыхание стремится в центр, туда, где движение. Вот центр, предоставляющий провинциалке без выраженных талантов замечательную перспективу работы продавца в сетевом магазине китайских товаров.

Вот средоточие мечтаний честолюбивого молодого человека - информационная корпорация под эгидой мощного китайского партнера, осваивающая госзаказ (даже после предварительной распилки ого, какие деньжищи!). Но главное - перспектива попасть в Китай, прыжок в метрополию.

А вот вожделенный Пекин, прежде мигрантский лагерь, после работа старшим помощником младшего дворника с перспективой пожизненно поставлять плоды своих интеллектуальных озарений родственникам и знакомым кролика. Коррупция и непотизм в современном Китае на чрезвычайно высоком уровне, если вы не знали.

Вот протестное движение, режиссируемое штатными осведомителями. Нужно же давать ксенофобским настроениям возможность выхода, демократия у нас, опять же. А особо наивных и активных время от времени можно сливать для показательной порки - бей своих, чтоб чужие боялись.

Вот интернет-зависимые, и если вы подумали, что это о тех, кто день и ночь рубится в танчики, вы глубоко ошиблись. Не-ет, это такая особая категория людей, порожденная соцсетями с погоней за социальными поглаживаниями, выражаемыми в количестве подписчиков, лайков, интенсивностью обсуждения. Гротескной аллюзией к лукьяненковской Глубине времен "Лабиринта отражений" выглядят специальные костюмы с надеваемыми под них памперсами. Интернет-зависимые забывают о естественных потребностях, не забывая стримиться.

Так здесь со всем, куда ни посмотри, плоская картинка на глазах обретает объем, прорастает деталями, пульсирует живой кровью, такое бывает только с очень хорошими книгами. Резюмируя: "Павел Чжан и прочие речные твари" отличный роман. И уму, и сердцу.