ГалКон все записи автора

*******

Ольга Берггольц, 1930 году

Ольга Фёдоровна Берггольц (16 мая 1910 года, Санкт-Петербург — 13 ноября 1975 года, Ленинград) — русская советская поэтесса, прозаик и драматург, писательница и военный журналист. В 1938 году репрессирована по делу «Литературной группы», реабилитирована в 1939 году. В феврале 1940 года вступила в ВКП(б).

Автор крылатой строки, ставшей лозунгом, высеченным на Мемориальной стене Пискарёвского кладбища, где похоронены многие жертвы Ленинградской блокады: «Никто не забыт, ничто не забыто». Почётный гражданин Санкт-Петербурга (1994, посмертно).


Ольга Федоровна Берггольц, 1946(?) г.

Ольга Берггольц была голосом блокадного Ленинграда. «Говорит Ленинград!». Этих слов ждал измученный блокадный город. Вся страна и весь мир знали, -если Берггольц в эфире - значит Ленинград еще держится. Гремели разрывы бомб и снарядов, горели здания, дымились руины. Обессиленных, истощенных от голода людей в темноте промерзших квартир спасал только голос радио.

Слушая Ольгу, они верили, что доживут до Победы. Звучали её стихи и шли от сердца к сердцу. Ведь Ольга жила точно также как все: вздрагивала от бомбежек, недоедала, писала стихи при свете коптилки над тетрадью, согревая дыханьем непослушные от холода пальцы. В годы войны у знаменитой Берггольц не было ни особых привилегий, ни дополнительных пайков. Радио блокадного Ленинграда было необходимо городу не меньше, чем хлеб, вода, оружие. Вот такие письма были в радиокомитет: «Радио пусть говорит. Без него страшно, без него, как в могиле. Мы выдержим, но пусть радио не молчит. Если нет возможности говорить, пусть звучит метроном».

В Доме Радио она работала все дни блокады с ежедневными радиопередачами. Писатель Даниил Гранин написал: «В истории Ленинградской эпопеи она стала символом, воплощением героизма блокадной трагедии. Ее чтили, как чтут блаженных, святых». Судьба самой поэтессы была во многом трагична, как история ее любимого города.


Ольга Федоровна Берггольц, 1943 г.

Как-то писатель Михаил Зощенко сказал очень серьезно: «Ах, Оленька, и любовь и судьба у вас будут не счастливыми, от того-то и будете вы писать хорошие стихи». Его пророчества сбылись на 100 процентов.

Родилась Ольга Берггольц в 1910 в старинном двухэтажном доме у Невской заставы. «Невская застава, – писала Берггольц ближе к концу жизни, – со всеми ее людьми – осталась во мне навсегда. Они учили меня молиться Богу и не верить в него…»

Её отец был из состоятельной семьи и работал хирургом, а мать по происхождению была дворянкой. Ольгу- Лёлю и её младшую сестру Марию- Мусю воспитывали мать и гувернантка.


Мария Тимофеевна Берггольц с дочерьми Ольгой (внизу) и Марией, 1916 или 1917 г.

После событий 1917 отец попал на фронт, а мать с девочками переехала в Углич, где они поселились в крохотных бывших монашеских кельях при Богоявленском монастыре. Там Ольга пошла учиться в трудовую школу. Углич с его храмами и золотыми куполами станет её любимым детским воспоминанием, не смотря на тогдашнюю голод и нищету.


Древние церкви Углича

В 1921 отец вернулся с фронта и перевез семью обратно в Петроград. Несмотря на все старания матери воспитать дочерей «тургеневскими девушками», Ольга быстро освоилась в новой жизни, прошла путь от пионерки до активистки и комсомолки. Писатель и поэт Михаил Дудин так сказал про неё: «Она была ленинградской, питерской по самой своей душевной природе. И жизнь подарила ей всё, что только можно пожелать: обаяние и страсть, талант и душу, золотую косу до пят и глаза как проруби. Ей можно было бы стать княжной, а она стала комсомолкой. Таков уж был у неё характер, отвечающий характеру времени.»


Ольга Берггольц, 1925 г.

Вот тогда она и начала писать свои стихи – первым произведением был стих «Пионерам». Этот и другие стихи напечатали в газете. Ольга, учившаяся в выпускном классе школы, вступила в литературную молодежную группу «Смена» при Ленинградской ассоциации пролетарских писателей. Сам Корней Чуковский похвалил её стихи и сказал, что из неё получится настоящий поэт. В тот период Ольга познакомилась с Борисом Корниловым. Они стали студентами. Борис уже тогда был знаменитым на весь СССР поэтом. Его песня прозвучала в фильме «Встречный», музыку к ней сочинил Дмитрий Шостакович, и «Не спи, вставай, кудрявая…» запела вся страна. Борис сделал ей предложение у Медного всадника и они поженились.


Ольга Берггольц и Борис Корнилов, 1929 г.

В 18 лет Ольга родила дочь Иру. Через 2 года пара развелась по причине несходства характеров. «Борька где-то пропадал всю ночь. Пришел пьяный, противный, прямо отвращение», - писала Берггольц тогда в дневнике. Борис пил и вел себя неподобающе настолько, что в конце 1936 его исключили из Союза писателей, а через год он был арестован по ложному обвинению. Корнилов заглянул к бывшей жене незадолго перед тем, как был арестован, а она даже не поняла, что Борис предчувствовал свою гибель и пришел попрощаться. В феврале 1938 Корнилов был приговорён к исключительной мере наказания как «участник антисоветской, троцкистской организации, ставившей своей задачей террористические методы борьбы против руководителей партии и правительства». В 1957 был посмертно реабилитирован за отсутствием состава преступления.


Ольга Берггольц. Конец 30-х гг.

Жизнь Ольги в тридцатые годы была похожа на качели- взлеты и падения. Историк и писатель Лев Лурье так охарактеризовал девушку: «Ольга Берггольц была светлым ангелом. Красотка, блондинка – в неё влюблялись! Она была весёлая, деятельная, энергичная.»

После получения диплома филологического факультета Ленинградского университета Ольга Берггольц по распределению уехала в Казахстан, где стала работать корреспондентом газеты «Советская степь». Она ездила по районам, испытала все трудности кочевой жизни, но даже такая жизнь без привычных удобств ей была в радость. В её жизни появился другой мужчина – Николай Молчанов, сокурсник по Ленинградскому университету, такой же, как она, романтик. В Казахстан они уехали вместе, оставив дочь Ирочку у матери Ольги. Николай покорил её своей покорной влюбленностью и неприкрытым обожанием.


Ольга Берггольц и Николай Молчанов. 1930 г. Алма-Ата

С ним она забыла про свой неудачный первый брак и про мимолетные романы с коллегами-литераторами. Николая призвали на военную службу, он остался служить на границе и гонялся за басмачами….Крепкий молодой мужчина вернулся к ней инвалидом. Он отбился от своих и попал в плен. Басмачи закопали Николая Молчанова в землю по плечи, и он три дня мучился под палящим солнцем — пока на него не наткнулся конный разъезд. Его спасли, но с тех пор у него начались эпилептические припадки: внезапные, страшные, длящиеся подолгу. По возвращении в Ленинград в 1931 они поселились в интересном доме по адресу улица Рубинштейна, 7, который почти официально назывался "Слеза социализма".


Дом-коммуна "Слезы социализма" в советские годы

Это был дом-коммуна, построенный в стиле конструктивизма, в котором первый этаж занимали различные общественные помещения: детские комнаты, библиотека-читальня, столовая на 200 мест с кухонным блоком, а на крыше можно было играть, гулять и кататься на велосипеде. Санузлов в квартирах не было - они располагались по одному на этаже.

Ольга вспоминала, как молодой широкоплечий Молчанов нес ее на руках по крутой каменной лестнице наверх на пятый этаж к дверям квартиры № 30. Муж целовал ее на каждой ступеньке, а она смеялась и гладила его по голове. Мир казался простым и понятным, а жизнь — прекрасной.


Николай Молчанов

Первый лестничный пролет, затем второй, Николай дышит все тяжелее, его плечи начинают подрагивать, но он не сдается, крепко держит жену. Ей делается страшно, ведь она знает, чем это может закончиться, а муж, тяжело дыша, медленно переставляя ноги, тащится наверх. Вот дверь их квартирки. Он выпускает ее из рук, нашаривает в кармане ключ и слепо тычет им в замочную скважину…

Дальше лучше не вспоминать. Случилось то, что страшной тенью сопровождало их брак, — войдя в квартиру, Николай захрипел, схватился за голову, сполз на пол и забился в конвульсиях. Ей пришлось придерживать бьющуюся об пол голову мужа, разжимать ему зубы, чтобы не прокусил язык. Она гладила его по лбу, нашептывала колыбельную — это его успокаивало…


Мемориальная доска в честь Ольги Берггольц на стене дома-коммуны "Слеза социализма"

Этот ад Ольга Берггольц не променяла бы ни на что на свете. Несмотря ни на что, их любовь не проходила, время делало ее только крепче. Все тридцатые годы она проработала редактором заводской газеты на заводе «Электросила». На «Электросиле» платили зарплату, что было важно для начинающего писателя, но важнее всего для неё была причастность к великому делу построения социализма. Эта вера придавала ее жизни смысл. В 1935 вышел первый сборник взрослых стихов Ольги Берггольц под названием «Стихотворения», и Ольгу приняли в Союз писателей СССР.

Николай стал работать в Публичной библиотеке, писал свою книгу, а когда к ним в гости приходили писатели с громкими именами, стеснялся, и нисколько ей не завидовал. Его любовь была беспредельной. В его жизни она была на первом месте, остальное было вторично. Он всегда откровенно не сводил с неё любящих глаз. Любила и она — не так сильно как он, но куда крепче, чем тех, кто был до и придет после Николая. Как дорого им пришлось заплатить за своё счастье!


Ольга Берггольц

В 1932 у супругов родилась дочь Майя. «Я наполнена материнством до отказа, - писала Ольга. - Когда я кормлю ее, мне кажется, что я перебираю ушами, как кошка, и шевелю хвостом.... Она доставляет мне фактом своего существования — невероятное наслаждение. Приятно смотреть на ее уродливость, гримасы, даже на облезающую кожицу…».

Случилось страшное - Майя умирает от обезвоживания. Малышке было всего 9 месяцев. После ее смерти Ольга неделю проплакала, вся высохла от горя. Ее дочь от Бориса Корнилова - Ирина дожила только до 8 лет. После ангины у нее развилось серьезное осложнение на сердце. Девочка задыхалась, теряла сознание. И в начале марта 1936 умерла в тяжелых мучениях на руках у матери. Берггольц всю жизнь считала, что это ее вина. Из дневника Берггольц: «Боже, я же помню, какая это была мука – ее последняя болезнь, я знаю, что ее нельзя было спасти, что я сделала все, что могла, и все же я виновата, я виновата»…


Николай Молчанов

Николай ее утешал, говорил, что у них будут другие дети. И вот она ждет ребенка. Супруги надеялись, что это будет мальчик, собирались назвать его Степкой. После убийства Кирова в 1934 в Ленинграде шли постоянные «чистки». А в июле 1937 Ольгу вызвали в НКВД свидетельницей по так называемому «делу Авербаха», который был племянником Якова СвердлОва, зятем Владимира Бонч-Бруевича. С Леопольдом Авербахом у неё был бурный роман. Авербаха обвинили в антисоветском троцкистском заговоре, организованном Генрихом Ягодой - главой госбезопасности, арестованном в апреле 1937. Показания из неё выбивали, что зафиксировано в протоколах допросов . Ольгу допросили так, что после допроса она попала в больницу и потеряла ребенка. Хотя она созналась во всем, в чем ее обвинял, и ждала приговора, её неожиданно освободили. Позже она напишет такие строки:

Нет, не из книжек наших скудных,
подобья нищенской сумы,
узнаете о том, как трудно,
как невозможно жили мы.
Как мы любили – горько, грубо.
Как обманулись мы, любя,
как на допросах, стиснув зубы,
мы отрекались от себя.
И в духоте бессонных камер,
все дни и ночи напролет,
без слез, разбитыми губами
шептали: “Родина... Народ”…
И находили оправданья
жестокой матери своей,
на бесполезное страданье
пославшей лучших сыновей.
...О, дни позора и печали!

Поэт Андрей Вознесенский напишет такие строки после рассказа Ольги:

С худобой табачною сивилл
Мне Берггольц рассказывала быль,
как ее до выкидыша бил
следователь, выбросив в пролет.
Она все летит и все поет
над страной и дождичком косым —
— Сын!..

В своем дневнике она сделает запись: «Вы можете передать моему мужу, что Степки больше нет… Всего два слова, понимаете, два слова: «Степки нет!» С тех пор ни мальчики, ни девочки у меня больше не рождались». Берггольц исключили из Союза писателей, уволили с работы. Ольга была вынуждена устроится на работу в школу, где преподавала русский язык и литературу. Но в январе 1938 года вышло постановление «об ошибках парторганизаций». Её восстановили в Союзе литераторов и взяли обратно в заводскую газету.


Ольга Берггольц

В декабре 1938 Берггольц, находящуюся вновь на большом сроке беременности, арестовали по обвинению "в связи с врагами народа", а также как участника контрреволюционного заговора против Климента Ворошилова и Андрея Жданова и как участницу троцкистско-зиновьевской организации и террористической группы. Ее обвинили в подготовке пяти покушений на советских лидеров. Берггольц арестовали после допроса её друга, кировского журналиста Леонида Дьяконова. Он дал нелепые показания, что якобы они с Берггольц и несколькими другими писателями готовили покушение на Жданова – собирались развернуть танк на первомайском параде и выстрелить в того. У заговорщиков по версии следователя, был и другой план: когда мимо трибуны пойдет кавалерия, верный человек бросит взрывпакет — лошади испугаются, начнется паника. Тогда троцкистка Берггольц подберется к трибуне и начнет стрелять. Опять избиения и пытки на допросах, опять потеря ребенка.



Вот, что пишет об этом её младшая сестра Мария Берггольц: «Она говорила мне, что, возможно, – дитя погибло в 5,5 месяцев еще до избиения – от психической пытки: ее старший следователь – некто Фалин, лежа (пьяный) на своем столе, говорил ей – что они с ней сделают – «и всё страшно сжалось во мне, хотя внешне я была спокойна». Ее версию, что дитя погибло от этой страшной спазмы тела и духа в сопротивлении страху, – подтверждает то, что в дальнейшем при ее попытках родить ребенка дитя в ней погибало в тот роковой срок (а может быть, и час), когда погибло в тюрьме: в 5,5 месяцев». Под давлением Ольга дала признательные показания. Ей грозил расстрел. Пол-года она провела в застенках НКВД. В одиночке Берггольц написала проникновенное стихотворение:

Кораблик сделала бы я
из сердца своего.
По тёмным ладожским волнам
пустила бы его.
Волна вечерняя, шуми,
неси кораблик вдаль.
Ему не страшно в темноте,
ему себя не жаль.
И маленький бы самолёт
из сердца сделать мне,
и бросить вверх его, чтоб он
кружился в вышине.
Лети, свободный самолёт,
блести своим крылом,
тебе не страшно в вышине,
в сиянии родном…
А я в тюрьме останусь жить,
не помня ничего,
и будет мне легко-легко
без сердца моего.


Сестры Ольга и Мария Берггольц

Случилась невероятная история освобождения. Ведь в конце 1930-х все уже знали, что хождение в НКВД – дело смертельно опасное. Но сестра Муся из Москвы приехала в Ленинград, попала в Большой дом на приём к начальнику Управления НКВД СССР по Ленинградской области Сергею Гоглидзе – тому самому человеку, который подписал ордер на арест Берггольц. Ему она заявила, что судьбой Ольги Берггольц «интересуется Фадеев», хотя, в действительности, Фадеев никаких усилий для спасения Берггольц не предпринимал. Фадеев был любимым писателем Сталина. Возможно это и помогло освобождению Берггольц из-под ареста.

Дело о покушении закрыли, после чего Ольгу восстановили в Союзе писателей. С тех пор она всегда носила с собой зубную щетку и резинки с чулками. В камере этого так не хватало! Кто знает, когда за тобой придут опять? Ей всего 29 лет. Впереди — целая жизнь. Но нет больше той жизнерадостной, энергичной, веселой Ольги. Ей казалось, что мир окрасился в мрачные тона и над ней не голубое, а темное небо. Запись в её дневнике: "Я была освобождена и вышла из тюрьмы...Я страстно мечтала о том как я буду плакать, увидев Колю и родных, - и не пролила ни одной слезы. Я нередко думала и чувствовала там, что выйду на волю только затем, чтобы умереть, но я живу...подкрасила брови… мажу губы… Я еще не вернулась оттуда, очевидно еще не поняла всего…”


Ольга Берггольц

Вместо романтической девочки, правоверной комсомолки и коммунистки она переродилась и просто потерялась в себе и своих переживаниях. По другому просто не могло быть , ведь - цитирую её слова: «Вынули душу, копались в ней вонючими пальцами, плевали в неё, гадили, потом сунули обратно и говорят: живи!». Из тюремного опыта Берггольц сделает вывод: «сознание после тюрьмы потерпело такие погромы, вышло из до-тюремного равновесия…» Николай Молчанов, любимый муж, был спасением и ради него стоило жить. Он не предал, не отрекся, хотя от него это требовали. Сказал: «Это будет не по-мужски», положил на стол комсомольский билет и ушел с собрания. Но их семейному счастью опять не суждено было продлится долго. Началась Великая Отечественная война.


Блокадный Ленинград

Все были уверены, что к зиме мы победим немцев и в едином порыве сражались с врагом. В это трудное время загорелась звезда Ольги Берггольц. Произошло удивительное превращение - из несчастной сломленной женщины, малоизвестной поэтессы родилась ленинградская Мадонна, муза блокадного города! В предчувствии своего перерождения еще в марте 1941 она написала:

Не знаю, не знаю, живу — и не знаю,
когда же успею, когда запою
в средине лазурную, черную с края
заветную, лучшую песню мою.
Такую желанную всеми, такую
еще неизвестную спела бы я,
чтоб люди на землю упали, тоскуя,
а встали с земли — хорошея, смеясь.
О чем она будет? Не знаю, не знаю,
а знает об этом июньский прибой,
да чаек бездомных отважная стая,
да сердце, которое только с тобой.

В первые дни войны Ольга пришла в Ленинградское отделение Союза писателей и спросила, где и чем она может быть полезна. Её отправили в распоряжение редакции ленинградского радио. Она написала такие вдохновенные строки:

Мы предчувствовали полыханье
этого трагического дня.
Он пришел. Вот жизнь моя, дыханье.
Родина! Возьми их у меня!

Продолжение следует...


Источники:

https://dzen.ru/a/Z11hC3PO9XJX5__I
https://pitzmann.ru/berggolts-gallery.htm
https://ru.wikipedia.org/wiki/Берггольц,_Ольга_Фёдоровна
Дополнено фотографиями из открытых источников