INSTITYTKA все записи автора

Телеканал "Россия" представил на суд зрителя свой грандиозный проект - сериал "Седьмая симфония" об историческом событии - исполнении Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича в блокадном Ленинграде 9 августа 1942 г. 

Об исполнении Седьмой симфонии были опубликованы ранее посты в сообществе Camelot. Мой пост посвящен одноименному сериалу.

Сюжет из программы "Вести в субботу" с Сергеем Брилевым от 13. 11. 2021. Мой видеоролик.

Это пронзительная история об одном из самых вдохновляющих эпизодов Великой Отечественной войны, когда весь мир, затаив дыхание, слушал великую музыку Дмитрия Шостаковича из блокадного Ленинграда. По словам режиссера Александра Котта, этот фильм  - история не о Шостаковиче или его симфонии, это фильм про людей, которые ее исполняли, и их духовном подвиге. 

Режиссер: Александр Котт

- Почему вы выбрали эту тему? Что вас зацепило? Что-то личное?

- Я сначала соглашаюсь, а потом думаю. Вообще, этот проект возник очень спонтанно, и я не успел сказать: "Нет". У меня сложные и давние отношения с военным историческим кино, я уже прошел некий путь, сняв "Брестскую крепость" и "Конвой PQ-17". И очень тяжело входить в эту реку не то что дважды, а просто жить в этой реке, потому что есть ощущение, что война постоянно со мной, а это очень тяжело. И мне понравилось, что это кино не про войну прежде всего, и поэтому я согласился и влез в эту тему. И у меня с музыкой очень сложные взаимоотношения, понятно, что до этого я слышал и про Шостаковича, и про Седьмую симфонию. Но когда ты влезаешь внутрь оркестра, то понимаешь, что это особый мир, особая планета. Люди в оркестре абсолютно разные, и при этом они должны быть единым организмом. Я даже не знал, из чего состоит оркестр, какие музыканты, какая рассадка. Сейчас я достаточно свободно ориентируюсь в этом пространстве. И мне это было интересно, потому что впервые. Во время войны, но не о войне.

Кадр из сериала "Седьмая симфония"

Кульминация сериала - кинематографическое переложение легендарного концерта 9 августа 1942 г. Мой видеоролик.

- В фильме удивительные лица, будто действительно из того времени. Долго ли складывался актерский ансамбль?

- В кино главное – актеры, потому что зритель смотрит на актеров. Кастинг был долгий, где-то год, если не больше, интересный и действительно точный. Он начался еще во время написания сценария, потому что сценарий постоянно преображался. Мы искали актеров, которые владеют инструментами – это была принципиальная позиция. Есть несколько актеров, которые специально выучили свои партии, как это ни странно звучит. И мы искали музыкантов, которые могут быть актерами. Это был такой взаимный процесс. Поэтому у нас в оркестре и музыканты, и актеры. Но все они играют! А Алексей Гуськов – это изначально Карл Элиасберг. Это его идея, это его история про дирижера, и он абсолютно в дирижерской теме.

- Алексей Гуськов точно на своем месте, как и  Алексея Кравченко. Его герой, лейтенант НКВД Анатолий Серегин, поражает своей сложностью и внутренней трансформацией. Почему выбор пал именно на этого актера?

- Леша включается настолько, что иногда надо тушить пожар. потому что он актер невероятного дара, харизмы и настоящей мужской мрачной энергии, как ни странно это звучит. Его герой очень сильный, но при этом слабый и нежный. Ранимый. Знаете, когда внешне это человек-война, а внутри – фактически ребенок. Вот это надо было передать, об этом надо было сказать! И, по сути, история разыгрывается между лейтенантом НКВД Серегиным и дирижером Карлом Элиасбергом. Они абсолютно разные! Один все время в музыкальном дыму и мороке, его, кроме музыки, ничего не интересует. А второй, может быть, один раз и видел гармонь на какой-нибудь свадьбе. И они учат друг друга!

- Для многих блокадный Ленинград – это страшная и тяжелая зима, саночки, на которых перевозили тех, кто уже не мог передвигаться сам. А в "Седьмой симфонии" акцент сделан на другом времени года. Это специальный режиссерский ход?

- Это тот случай, когда у нас кино не про зиму, о которой максимально знают все. У нас лето и осень. Для тех, кто пережил зиму, это было практически воскрешение. Солнце давало надежду на жизнь, те, кто выжил, цеплялись за это и надеялись, что блокада быстро закончится. Лето давало ощущение мира. Летом город расцветал. У нас было много сцен именно на улице. Петербург ненамного изменился, те же колодцы, те же закоулки, те же интерьеры. Вся эта торжественность, она осталась. Поэтому мы по-другому взглянули на Ленинград, с точки зрения людей, которые тогда жили.

- Вас называют режиссером и батальных сцен, и лирических. В "Седьмой симфонии" есть и то, и другое. Какие из этих сцен дались вам тяжелее?

- Мне сложнее даются лирические сцены, потому что там, где два человека, обмануть невозможно. Зритель должен прочитать взаимоотношения героев, понять, кто что на самом деле думает. Вот эта человеческая паутина гораздо сложнее для меня. Потому что там чуть-чуть – и все разрушится! А на батальных сценах я отдыхаю, это такой аттракцион. Для меня это очевидно.

- Виктор Астафьев говорил, что нет единой правды о войне, у каждого солдата своя правда, и сколько солдат, столько войн и столько правды. О чем ваша правда?

- Это не документальное кино, фактологически мы следуем всему, что было. У нас были серьезные консультанты, которые не дали нам возможности ошибиться в главном. Но у нас все равно игровое кино, где-то собирательный и выдуманный образ. Моя правда в том, что миф о войне, как ни странно, вдохновляет меня больше, чем сама война. И в этом смысле у меня война особенная, она про героев. Она не мифологизирована. То есть я в пионеров-героев верил больше, чем в документальное исследование.

Кадр из сериала "Седьмая симфония"

- С какими чувствами вы ждете премьеры "Седьмой симфонии"? Нет ли у вас ощущения "пан или пропал"?

- Я волнуюсь, как перед каждым фильмом, потому что зритель видит плод многолетнего труда, а кино делалось для зрителя. Поэтому, конечно, эфир – это "точка невозврата", потому что зритель либо примет, либо не примет. Очень хочется, чтобы зрители посмотрели это кино, несмотря на то, что это не комедия, не легкий жанр – это настоящая историческая драма.

- Дайте, пожалуйста, эпиграф к фильму "Седьмая симфония".

- Для меня все очень просто: "Война войной, а музыка – вечна!"

Карл Элиасберг, 1970 год. Фото: РИА Новости/ Олег Макаров

Алексей Гуськов (Карл Элиасберг)

- Что побудило вас заняться проектом "Седьмая симфония"? Почему вам было важно донести до зрителей именно этот эпизод?

- В истории России очень много дат, которыми мы можем гордиться. И мы гордимся ими! Но пока не найдется определенная форма напоминания или реставрирования событий, все это так и остается пустой справкой. Есть такие вещи, которые не надо объяснять никому. Даже у человека равнодушного и ничем не интересующегося слова "блокада Ленинграда" вызывают определенные эмоции.

Война – это неестественная форма жизни, где не предполагаются чувства и вообще нет ничего человеческого. Но при этом все это есть между людьми в оркестре. Это целая драма, которая происходит там. Казалось бы, концерт, симфоническая музыка – их масса происходит. И вот, когда совсем не до этого, вдруг оказалось совсем "до этого"! И когда первый раз возникла идея сделать фильм – даже не сериал – о событии, произошедшем 9 августа 1942 года, я погрузился в материалы и первым делом наткнулся на биографию дирижера Карла Ильича Элиасберга. Я был потрясен тем, какой огромный путь прошел этот человек вместе со своими коллегами. И захотелось вернуть этой дате прежде всего лица и биографии людей, усилиями которых все случилось. Чуть иначе рассказать про это современному зрителю, чтобы он не отвернулся, чтобы он остался, поверил и понял, через что пришлось пройти людям.

- Для многих телезрителей вы в первую очередь капитан Голощекин из сериала "Граница. Таежный роман". "Седьмая симфония" – прыжок в совершенно другую вселенную. Что для вас было главным в образе дирижера Карла Элиасберга?

- Коснувшись сухих исторических фактов, я понял, что сталкиваюсь с совершенно необыкновенным человеческим характером, подобным академику Дмитрию Лихачеву или Даниилу Гранину – с петербуржской интеллигенцией. Люди чести и совести, долга, ответственности, обязанности и так далее. Меня, знаете, прямо царапнуло: "Как же так произошло, что мы так мало знаем об этом человеке?!" И никто никогда не рассказывал эту историю! Великий дирижер Евгений Светланов называл его "дон Кихотом". Рыцарь музыки и искусства. Совершенный перфекционист! Партитуру у концерта Карл Ильич Элиасберг расписывал лично. У него были определенные карандашики, определенные линеечки, лекала. И, когда ему музыкант задавал вопрос: "А как же играть это место?", он говорил: "Посмотрите, прежде чем задать вопрос". Тот отвечал: "Да, действительно, все понятно". А его слова о том, что симфонический оркестр – это мир, что мы все приходим в мир, как инструмент, мы как-то звучим, и дальше собираемся вместе и вариантов всего два: либо какофония, либо фантастическая гармония. Он говорил: "Мне не важно, какой он музыкант, главное – добиться гармонии". Это был жесткий человек. Но и страсти человеческие у нас присутствуют и отношения внутри семьи Элиасберга.

- Свою роль вы сыграли блестяще. Для актера играть дирижера – сложная задача. Как вы с ней справились? От чего отталкивались?

- Я – неофит в классической музыке, хоть и очень люблю ее. В 2008 году я сыграл роль дирижера первый раз в своей жизни (фильм "Концерт" режиссера Раду Михайляну – прим. ред.). Тогда мне пришлось нырнуть в этот мир глубоко. Я пришел к выводу, что симфонический оркестр и симфоническая музыка – это самое совершенное, что придумано человечеством.

В "Седьмой симфонии" мне нужно было для каждого музыкального момента в исполнении того или иного произведения найти эмоциональную составляющую. И я обнаружил одну запись, на которой был кулак – это его манера дирижирования, его жест. Много пересматривал дирижеров и увидел великого японского дирижера Сэйдзи Одзаву, у которого кулак постоянно присутствует в дирижировании. И основываясь на фотографии Элиасберга и манере дирижирования Одзавы, выбрал вот такой способ работы со звуком – кулак, он держит и вытягивает звук. Конечно, пересматривал выступления Юрия Темирканова, Валерия Гергиева, Юрия Башмета, много кого. Это называется советская школа дирижирования.

- Собрать оркестр из 80 человек в блокадном Ленинграде было крайне сложно. Участвовали ли вы в кастинге?

- В данном случае это полностью заслуга Саши Котта. Нужно сказать о том, что я первый раз работал с огромным режиссером и большой личностью. А дальше о своих коллегах я могу сказать только все самые преувеличенные слова, все эпитеты, которых они достойны, потому что мы действительно работали ансамблем, и не было ни одного человека, кого эта история оставила бы равнодушным.

Потрясающая линия у Лизы Боярской, я считаю. Чуть позже я снимался с ее мужем Максимом Матвеевым, он тоже выпускник школы-студии МХАТ, и он сказал: "Алексей Геннадьевич, вы закончили уже съемки?" Я ответил: "Немного осталось". А он говорит: "У меня дома невозможно, она ходит и на флейте играет постоянно". Лиза реально выучила свою партию. Это вот респект коллеге. И так поступили все актеры.

Кадр из сериала "Седьмая симфония"

- Андрей Кончаловский уверен, что "любой фильм – это искажение реальности, потому что реальность передать в искусстве невозможно, но при этом искусство позволяет понять правду жизни". Какую правду важно было отразить в этой истории?

- Вы знаете, перед каждой записью в радиокомитете Карл Элиасберг стоял перед выбором, что же исполнять, потому что он смотрел на состав участников и видел все больше и больше пустых мест в силу разных обстоятельств. А ему нужно было что-то играть. И он каждый раз сидел с партитурой и какие-то партии убирал, какие-то дописывал. Люди искренне считали, что на фронте они нужнее и рвались туда. Элиасберг и сам ходил в военкомат. Но в этом человеке все равно присутствовала вера в то, что музыка сильней смерти. Он действительно верил, что музыка может победить и соединить. Несмотря на то, что вокруг стояли немецкие войска, Карл Ильич играл Бетховена с невероятной настойчивостью. "Мне не стыдно за Бетховена. Он – немец! Война – это стыдно, и я в ней ничего не понимаю!" Удивительные слова! Невероятная сила духа! Он говорил: "Нас могут забыть поименно, но музыку из измученного города будут помнить наши дети, наши внуки, внуки наших внуков будут знать, что город жил, и каждый боролся, как мог!". Для меня то, что они совершили, невероятно!

- Какие слова вы бы поставили как эпиграф к фильму "Седьмая симфония"?

- Я думаю, что мой эпиграф будет таким: "Верующему да воздастся". И да обретет верующий смысл существования и достучится до просветления. Абсолютно точно так!

Оркестр — это модель мира»: Алексей Гуськов об актёрской игре, работе за рубежом и «Седьмой симфонии»

— В некотором смысле вы стали инициатором сериала «Седьмая симфония», когда рассказали историю, которая легла в основу сценария, режиссёру Александру Котту. Почему вам было важно донести до широкой аудитории именно этот эпизод?

— Думаю, дело прежде всего в музыке. Последнее время я ловлю себя на том, что часто в свободное время вместо какого-нибудь фильма включаю запись симфонического концерта. Не хочу, чтобы это звучало высокопарно, но музыка возвращает мне ощущение гармонии мира: я слушаю Бетховена — и я счастлив.

В последние годы я несколько раз работал с Большим симфоническим оркестром под управлением Владимира Федосеева, читал письма Бетховена, Чайковского, а в сентябре стал одним из чтецов музыкально-драматического спектакля «Ч+Ч» («Чехов + Чайковский») вместе с камерным ансамблем «Солисты Москвы» под управлением Юрия Башмета. Музыка стала огромной частью моей жизни, а ведь была ещё роль во французском фильме «Концерт», где я играл дирижёра симфонического оркестра. В Театре им. Вахтангова в спектакле «Фальшивая нота», поставленном Римасом Туминасом, я также играю дирижёра симфонического оркестра, к которому в момент принятия очень важного для него решения приходит человек из его прошлого — герой Геннадия Хазанова.

Вообще, симфонический оркестр для меня — это модель мира. Мы все рождаемся со своим звуком и голосом, каждый человек — это отдельный музыкальный инструмент: кто-то — барабан, кто-то — виолончель, кто-то — скрипка или флейта. Собираясь вместе, мы, как и симфонический оркестр, можем создать невероятную какофонию звуков.

Но если мы объединяемся и у нас есть единая цель, праведная, то тогда возникает нечто совершенное. Потому что музыка и любой симфонический оркестр существуют вне национальности и вне языка. Музыка, в отличие от драмы, обращается непосредственно к душе человека, к его чувствам, минуя размышления. И тут стоит вспомнить слова, которые после исполнения симфонии произнес Карл Элиасберг, о том, что мы «растворяемся в оркестре и нас могут забыть поимённо», но само исполнение этого совершенного произведения, Седьмой симфонии, люди будут помнить и будут знать, что город жил, боролся, каждый боролся, как мог, на своём месте — и победил. Потому что музыка сильнее смерти.

Музыка спасала людей в блокадном Ленинграде. Не только физически, потому что музыканты оркестра получали паёк, а прежде всего морально. Потому что, чтобы прийти на концерт, ленинградцы, измождённые уже годом блокады, надели праздничные костюмы и платья. Потому что присутствие в городе работающего симфонического оркестра давало людям уверенность в том, что немцы в город не войдут.

Поэтому рассказать об истории исполнения Седьмой симфонии было для меня очень важным. Работа была долгой. С момента появления самой идеи, желания сделать вот такую историю, прошло уже около пяти лет. Мне хотелось рассказать о самом главном, что есть в человеческой жизни. О людях, находившихся в нечеловеческих условиях, и о том, как сила их воли, дух, подняли их на такую вот высоту. Ведь действительно были воспоминания солдат вермахта о том, что они на боевых позициях, по радио, слушали симфонию и поняли в этот момент, что никогда они этот город не возьмут, никогда.

Кстати говоря, режиссёр фильма Саша Котт приходил на мои выступления с Большим симфоническим оркестром, слушал музыку «изнутри оркестра» и увидел, какие богатые человеческие отношения существуют внутри оркестра во время исполнения симфонии, репетиций, между исполнителями, что такое дирижёр. Это совершенно особый мир. И я помню его восторженные глаза и как он сказал, что теперь понимает, за что мы берёмся.

— Ваша коллега Елизавета Боярская, петербурженка, рассказывала, что для неё тема блокады очень личная и болезненная. А для вас, вашей семьи в этой истории есть что-то личное?

— В моей семье не было блокадников, мы родом из Архангельска, но оба моих деда воевали. Но я думаю, что для всех в этой истории есть что-то личное, каждый раз, когда я приезжаю в Петербург, я вижу следы того, что этот город пережил в войну.

Мое эмоциональное ощущение от всего того, что я знаю про блокаду Ленинграда, от того, как это происходило, от того, что хотели сделать с городом и с его населением немцы, я могу сформулировать только так, что это было какое-то невероятное сползание человечества из XX столетия в дичайшее средневековье. Есть выписки из документов рейха, где сказано: «Мы окружим этот город и уморим их холодом и голодом». Ведь это действительно средневековье. 20-е столетие было очень жестоким, но так не поступали ни с одним городом.

— Седьмая симфония воодушевила жителей Ленинграда и шокировала немцев, её называли «пророческим утверждением победы над фашизмом». Как вы считаете, в чём секрет этой композиции, почему именно она произвела такой эффект?

— Это очень эмоциональное произведение. Каждый раз, когда я слушаю Седьмую симфонию, перед моими глазами возникают образы. И это не связано только с работой над фильмом — я неоднократно слушал симфонию и раньше.

Я думаю, что нет человека в нашей стране, который бы хоть раз не слышал бы тему «нашествия», но, кроме этой темы, в Седьмой симфонии заложено огромное количество смыслов: это и рассказ о мирной жизни до катастрофы, и абсолютная вера в окончательную победу.

Тема «нашествия» у всех на слуху, адажио у всех на слуху. Невероятный финал симфонии, с этими литаврами, с тарелками, так возвышающий и празднующий силу человеческого духа, благодарящий человека за приложенные им усилия остаться человеком. Если бы мы говорили об эпиграфе к Седьмой симфонии, то я бы сказал: «По вере воздастся» и «Бог даёт идущему». Вот об этом, я думаю, Шостакович написал — если кратко, в двух словах.

— Расскажите о вашей встрече с племянницами Карла Элиасберга, который стал прототипом вашего героя. Как они восприняли идею проекта, что рассказали о своём известном родственнике?

— Мой герой — это именно дирижёр Карл Ильич Элиасберг. Мы рассказываем о нём и используем в сценарии реальные факты его биографии. Семья Карла Элиасберга и его жены, Надежды Бронниковой, имеет свою историю, о которой написан ряд замечательных книг и статей. Это были удивительные люди, о которых сегодня мало кто знает, немножко обойдённые той памятью, которой они заслуживают.

В начальной версии сценария мы действительно дали дирижёру фамилию Вернер, потому что Карл Ильич Элиасберг был наполовину немцем, наполовину евреем и находиться в осаждённом городе с немецкими корнями ему было непросто, далеко не просто. Эпизод, рассказывающий об этом, существует в фильме.

Но в процессе написания сценария, когда мы стали изучать его биографию, читать воспоминания о нём, встретились с оставшимися родственниками, мы поняли, что это был совершенно особый человек. Есть такое понятие «питерский интеллигент» — я говорю о Гранине, о Лихачёве. И об Элиасберге. И мы вернулись к тому, что наш герой, дирижёр, — это именно Карл Элиасберг, это он и есть. И музыканты — именно они и есть. В особенности после того, как прочли фразу Элиасберга: «Нас могут забыть поимённо». И тогда именно эти имена мы и захотели вернуть, биографии, лица этих людей, показать то, что они прошли, вернуть им эту память, чтобы сегодняшнее поколение увидело, кто совершил этот подвиг, как их звали, через что эти люди прошли.

В Ленинграде есть музей с экспозицией, посвящённой Карлу Элиасбергу, созданный подвижниками. Это народный музей, созданный учителями и учениками, он находится в средней школе №235 имени Д.Д. Шостаковича. Там проводятся экскурсии, фонды музея насчитывают более 20 тыс. подлинных документов блокадного искусства. Ни один музей так подробно не рассказывает о творческой жизни в осаждённом городе. И это память, не назначенная «особой» датой, не спущенная сверху руководством, а настоящая, живая и действительно посвящённая этому человеку и его оркестру, его музыкантам и музыкантам, которые присоединились к оркестру в процессе репетиций симфонии. Поэтому мы вернулись к Карлу Элиасбергу. Я думаю, что, посмотрев фильм, многие обретут героя, в которого можно верить и которому можно подражать.

— Широкая аудитория, скорее всего, немного знает о вашем герое и примет любой образ, представленный на экране. Однако родственники Элиасберга могут остаться недовольны увиденным. У вас нет страха их разочаровать? Вообще, что для вас предпочтительнее при воплощении реальной персоны — создание максимальной достоверности или яркого вымышленного героя, имеющего лишь наиболее узнаваемые черты прототипа?

— Я думаю, что при создании биографического художественного произведения достоверность очень важна, но ещё важнее эмоциональная правда. Безусловно, я старался в поведении и особенно в дирижировании имитировать какие-то жесты Элиасберга, но это не было моей основной задачей, да и выглядело бы это механически. Если кто-то захочет узнать, как выглядел настоящий Карл Элиасберг, он всегда может посмотреть фотографии. Но дело ведь не в этом. Я думаю, что зритель должен верить в людей, которых он видит на экране, понимать их мотивацию, эмоционально сопереживать им. Только в этом случае мы сможем достучаться до зрителя и рассказать ему о том, что нам дорого.

Груз ответственности на мне был очень большим. Я не Карл Элиасберг, никогда не стану настоящим Карлом Элиасбергом, у меня другие родители. Но создать ощущение от него, чтобы у тех, кто его знал, или у тех, кто будет смотреть его фотографии, не вызывало сомнений, что да, это вот такой герой, я старался. Потому что мы ведь не знаем настоящего маршала Жукова, мы знаем его в исполнении Михаила Александровича Ульянова. Я ни в коем случае не сравниваю себя с Ульяновым, но я, конечно же, тоже старался добиться максимальной убедительности, сбросил к съёмкам 14 кг, что нормально в работе над такой ролью, прочёл и просмотрел всё, что можно было узнать об Элиасберге.

В фильме даже есть ему такой лёгкий поклон. Существует единственная запись, оставшаяся от Элиасберга, когда он репетирует «нашествие». Там слышно, как он говорит барабанщику, что от него «нет ощущения опасности, ощущения машинерии» и что надо «вот такой звук, такой». А дальше говорит оркестру: «А всё остальное — плохо!» Это был перфекционист.

Флейтистка Вера и лейтенант НКВД Серёгин

Кадр из сериала "Седьмая симфония". Елизвета Боярская и Алексей Кравченко.

Одна из самых трогательных линий - отношения флейтистки Веры (Елизаветы Боярской) и офицера НКВД Серёгина (Алексея Кравченко). 

Их отношения начались, когда Серегин выполнял задание - разыскать музыкантов для исполнения симфонии. Вера, потерявшая ребёнка и разачаровавшись в музыке, сначала ответила отказом. Потом общая забота о мальчике-сироте Коле сблизила обоих. 

Стихами Ольги Берггольц (Виктория Толстоганова) прозвучал своеобразный реквием на смерть Серёгина.

.

Мне так понравилось это стихотворение, отражавшее чувства обеих женщин по своим любимым, что решила сделать видеоролик.

29 января 1942

Отчаяния мало. Скорби мало.
О, поскорей отбыть проклятый срок!
А ты своей любовью небывалой
меня на жизнь и мужество обрек.

Зачем, зачем?
Мне даже не баюкать,
не пеленать ребенка твоего.
Мне на земле всего желанней мука
и немота понятнее всего.

Ничьих забот, ничьей любви не надо.
Теперь одно всего нужнее мне:
над братскою могилой Ленинграда
в молчании стоять, оцепенев.

И разве для меня победы будут?
В чем утешение себе найду?!
Пускай меня оставят и забудут.
Я буду жить одна — везде и всюду
в твоем последнем пасмурном бреду…

Но ты хотел, чтоб я живых любила.
Но ты хотел, чтоб я жила. Жила
всей человеческой и женской силой.
Чтоб всю ее истратила дотла.
На песни. На пустячные желанья.

На страсть и ревность — пусть придет другой.
На радость. На тягчайшие страданья
с единственною русскою землей.

Это стихотворение Ольга Берггольц посвятила памяти своего мужа Н. С. Молчанова.

Виктория Толстоганова в образе Ольги Берггольц

Чёрно-белые фотографии из Фейсбука Алексея Гуськова

8 ноября в 21:20 на канале Россия 1 стартует наш фильм «Седьмая Симфония», сразу 2 серии (уверен, что с минимальными включениями на рекламу). Фильм безусловно цветной, но вот Вам несколько черно/белых фотографий нашего оператора Мити Горевого, сделанных в паузах между дублями. В ч/б сразу видна композиция кадра, настроение и атмосфера, намного отчётливей, чем в цвете. Люблю эти фоты.

Исторические несоответствия в сериале "Седьмая симфония"

Больше всего вопросов к наличию в сериале второго главного персонажа - лейтенанта НКВД Анатолия Серёгина в исполнении Алексея Кравченко - он как бы "приставлен" властью помогать и одновременно наблюдать за дирижёром сомнительного немецко-еврейского происхождения.

Понятно, что произведению нужна движущая сила — конфликт. Понятно, что на помощь приходит избитый шаблон — в конфликте с советским интеллигентом должен состоять не партработник или чиновник, а обязательно чекист. Так принято уже лет тридцать. Это стало своего рода каноном. В данном случае сделан изящный дополнительный ход. Оказывается, чекист ещё до своего «прикрепления» к Элиасбергу руководил арестом жены режиссёра — тут и личная неприязнь, и постоянные пикировки, «оживляющие» картину.

В фильме показано, как осенью 1941 г. в блокадный Ленинград к Элиасбергу является брат его жены, Надежды Бронниковой. Судя по лицу — брат младший. Та в ужасе: «Ты ссыльный, тебе здесь находиться нельзя, город оцеплен, как ты сюда пробрался?» На присутствие ссыльного в квартире Элиасберга доносят. По лестнице грохочут сапоги. Брат успевает бежать чёрным ходом и спасается. Чекист Серёгин уводит жену Надежду Бронникову «куда следует» как сестру возможного шпиона. Предполагается, что оттуда возврата нет и не будет.

В реальности же Михаил Бронников был на 9 лет старше своей сестры Надежды. В 1932 г. его осудили по делу «О контрреволюционной организации фашистских молодежных кружков и антисоветских салонов» на 10 лет лагерей. Через 4 года лагерь заменили ссылкой в город Кировск Мурманской области. В Ленинград Бронников приехал вполне легально, ещё до войны, в самом начале июня 1941 г. Приехал в отпуск и просил его временно прописать у сестры, о чём имеется запись в домовой книге. Получил отказ. 5 июля был арестован повторно без всяких доносов. Потом следы его теряются. Скорее всего, он погиб.

А что же его сестра и жена Элиасберга, концертмейстер Надежда Дмитриевна Бронникова? Согласно фильму, она томится в застенках НКВД. Элиасберг встречает Новый 1942 год в одиночестве, вспоминая, каким славным казался этот праздник год назад, когда он, растяпа, желая сделать сюрприз своей жене, сжёг по недосмотру в духовке гуся…

Это впечатляет. Но реальности не соответствует ни в одном моменте. Для начала, Карл Ильич Элиасберг был человеком, доходящим в своей аккуратности до педантизма. По воспоминаниям руководителя Санкт-Петербургской филармонии Юрия Темирканова, это проявлялось и в кулинарии: «Он сам с наслаждением, обязательно подвязав фартук, подходил к плите (фартук был невероятно опрятен, и в него облачались с такой же внимательностью, как во фрак перед концертом) и по своему рецепту “исполнял произведение” из трёх яиц, всегда волнуясь…» Мог ли такой человек сжечь праздничное блюдо, не доглядев? Вряд ли.

1942 год супруги Карл и Надежда совершенно точно встречали вместе. Конечно, праздник был так себе – голод и холод не способствуют новогоднему настроению. Но не только это омрачало жизнь. В своём письме композитору Владимиру Крюкову  Надежда Бронникова писала: «Маша чудовищно нас покинула 3 декабря». Маша — это домработница, которая перед уходом чуть ли не дочиста ограбила семью. Пропали не только стремительно дешевеющие деньги, но и ценности, которые можно было обменять на продукты.

Вот что вспоминал сам дирижёр: «27 декабря мы дали свой последний концерт перед трёхмесячным перерывом… Не было сил, люди падали, болели и умирали. Мы с женой продержались до середины января. Жили мы на казарменном положении в Радиокомитете, потому что при таких бытовых условиях находиться дома не было никакого проку… В январе месяце тогдашний председатель Радиокомитета Виктор Антонович Ходоренко увидел, что мы с женой еле таскаем ноги. Он достал нам две путёвки в «Асторию». Эта гостиница была превращена в стационар дистрофичного госпиталя». Словом, никаких «застенков» НКВД не было. Наоборот — забота по мере сил.

В фильме лейтенант Серёгин помогает Элиасбергу в розысках музыкантов, которые призваны в армию и служат во фронтовых частях. Отправляются в дорогу на грузовике. Незадолго до этого лейтенант чеканит: «Мне поручено собрать оркестр, и я соберу его — с вами или без вас». Такого не могло быть по определению. Дирижеров уровня Элиасберга в Ленинграде на тот момент попросту не было. Так что «без вас» не вышло бы никак. Да и ездил Карл Ильич не на машине, а на велосипеде Latvello, произведённом ещё в независимой Латвии, который ему специально выдали по распоряжению Горкома партии. При этом в кармане Элиасберга лежал приказ не абстрактного чекиста, а конкретного генерал-майора РККА Дмитрия Холостова, который занимал в то время должность начальника политуправления Ленинградского фронта. Валторнист Николай Дульский, служивший тогда в 351 зенитно-артиллерийском полку, вспоминал, как дирижёр проехал 15 км мимо обстреливаемых пороховых складов, чтобы поторопить откомандирование Дульского в оркестр.

В фильме некий бодрый человек в пальто с каракулевым воротником бегает по городу и убеждает Элиасберга не ломаться и подключиться к воссозданию оркестра: «Только так можно помочь Надежде Дмитриевне». Надо ли было помогать Бронниковой спастись из «застенков НКВД», куда она и не попадала, мы уже выяснили. Но кто этот человек? Судя по всему —Борис Загурский, начальник Управления по делам искусств Ленгорисполкома. Был ли он бодрым в начале марта 1942 г., когда приняли решение восстановить работу оркестра? Вот как пишет об этом сам Элиасберг, которого под руки то вели, а то и несли из стационара для дистрофиков на Фонтанку, где располагалось Управление: «На койке, приставленной впритык к столу, лежала фигура, укрытая с головой. Холод был собачий. Фигура с трудом села на постели. Это был Борис Иванович Загурский».

Кого зритель не увидел в сериале

Леонид Говоров

К сожалению снимали, но вырезали при окончательном монтаже серий некоторые сцены - командующего Ленинградским фронтом Л. Говорова (Евгения Дятлова).

Пока музыканты исполняли "Седьмую симфонию", артиллерия командующего фронтом Леонида Говорова подавляла вражеский огонь. Военные готовились к этой операции, получившей название «Шквал», весь месяц до премьеры. Все 80 минут сценического действа по врагу вёлся беспощадный огонь. Всего на установленные заранее немецкие огневые позиции приземлилось около трех тысяч снарядов.

Фотографии Евгения Дятлова в роли Говорова я не нашла, их видимо удалили. Но Говоров (Дятлов) запечатлён в ролике "Седьмая симфония. Вести в субботу" с Сергеем Брилевым, выложенным выше.

Дмитрий Шостакович

До минимума сократили участие самого Дмитрия Дмитриевича Шостаковича (Вадим Сквирский), который появляется на несколько секунд у радиоприемника в Куйбышеве во время исполнения симфонии. А ведь с Шостаковичем снимали кадры, как он дежурил на крыше Ленинградской консерватории бойцом до эвакуации в Куйбышев.

Д. Д. Шостакович в отряде противовоздушной обороны на крыше консерватории. Ленинград. 1941 

Но ведь сказал режиссер А. Котт, что "Седьмая симфония" - история не о Шостаковиче или его симфонии, это фильм про людей, которые ее исполняли, и их духовном подвиге. У меня это вызывает непонимание, ведь немало в фильме показано сюжетных линий, имеющих косвенное отношение к музыкантам оркестра, а самого автора бессмертной симфонии урезали до нескольких секунд в самом финале.

Несмотря  на все замечания, всё-таки считаю, что сериал "Седьмая симфония" - заметное явление на российском телеэкране. И действительно - "Музыка сильней смерти"

https://www.vesti.ru/television/article/2634653

https://www.vesti.ru/television/article/2636768

https://www.facebook.com/guskov.aleksei

https://russian.rt.com/nopolitics/article/922420-aleksei-guskov-intervyu

https://aif.ru/culture/movie/dissonans_sedmoy_simf..._tak_s_glavnoy_premeroy_sezona

https://foto-history.livejournal.com/13280219.html