Ptisa_Lucy (Чортова_Дюжина) все записи автора

Раскрываем еще один талант Автор Григорий_Родственников, - он пишет стихи, а на его стихи люди создают песни.
Вот здесь их больше сотни - https://www.chitalnya.ru/users/bobr632009/
Но, поставить в тему могу только с ютуба.
Ура. У нас музыкальная тема)))))

1) автор монтажа, музыки, исполнител РОМАН ШКРИБЛЯК- Прекрасный декламатор, артист каких мало, виртуозный музыкант, играющий на многих инструментах, таких как аккордеон, гитара, дудки и флейты, исполнитель песен и многое другое.




Читать далее...

Серия сообщений "Музыкальные пристрастия":
Часть 1 - Рок над Волгой.фото
Часть 2 - С песней по жизни - мой хит-парад.
...
Часть 26 - Юная поэзия
Часть 27 - "ПИКНИК" НА ОБОЧИНЕ СОЗНАНИЯ
Часть 28 - Как стихи становятся песней
Часть 29 - Фламенко - острый нож, вошедший в плоть и кровь Андалусии
Часть 30 - Песни для душевного голоса

Ptisa_Lucy (Чортова_Дюжина) все записи автора Автор Григорий_Родственников,

В детстве и юности я очень любил рисовать. Рисовал много и с удовольствием. Получалось у меня хорошо. Настолько хорошо, что мои детские картинки частенько не брали на конкурсы, мотивируя тем, что рисовал взрослый. Я, конечно, обижался, но рисовать не переставал, просто больше не участвовал в тех конкурсах. Видя моё стремление малевать, родители отвели меня в художественную школу. Оказалось, что для поступления необходимо сдать экзамен: нарисовать натюрморт. Чугунный горшок, вокруг которого набросаны какие-то овощи. На рисунок отводилось ни много ни мало – четыре часа. Я нарисовал его за пятнадцать минут и заскучал. Стал смотреть, чего рисуют другие детишки и остро осознал, что мой натюрморт самый хреновый из всех. Горшок кривой, растушёвка неровная, овощи не похожи сами на себя… Мне стало стыдно за свои художества, но, вместе с тем, во мне проснулся дух бунтарства против академичности данного заведения. Поняв, что экзамен я провалил – решил погромче хлопнуть дверью. А потому, намалевал на листе целое сражение. Ковбои бились с индейцами. Прятались за овощами, падали с горшка… Одним словом сотворил с натюрмортом форменное безобразие. Отдал рисунок экзаменатору и удалился с гордо поднятой головой. Родителям ничего не рассказал, но они сами всё узнали. Мать позвонила узнать о моих успехах. И вот что ей сказали: «Натюрморт он нарисовал плохо, а вот индейцев – очень хорошо. Мы его принимаем на подготовительное отделение».

Честно признаюсь, обучение в художественной школе стало для меня сущей каторгой. Мне было неинтересно постоянно рисовать кувшины, цветочки в вазах и прочую дребедень. Я частенько прогуливал занятия. Нравились только уроки по композиции и скульптура. Тем не менее, школу я закончил. Даже получил диплом. Получил и сунул под сукно. Родителям сказал, что зря потратил столько времени, ибо художником быть не хочу.

А вот рисовать всякие батальные сцены не перестал. Рисовал фантастику, фэнтези и историческую авантюру. То, чего не хватало в СССР. И вдруг началась перестройка. В начале 90-х вышла первая независимая газета «Голос Вселенной». Основателем был писатель Юрий Петухов. Своё детище он назвал громко и пафосно: «Печатный орган внеправительственных трансцедентальных сфер». Там он публиковал свой роман «Звёздная месть». Для людей, жаждущих фантастики, роман казался необыкновенно крут. Позже я осознал, что роман на самом деле – так себе. Но главное было не это, а то, что на страницах этой газеты в избытке публиковали разные фантастические картинки. Я с нетерпением ждал новых номеров. А потом решил, что рисую не хуже. Нарисовал тушью картиночку, назвал «В лапах космических пиратов» и отправил в редакцию. И её сразу же опубликовали.


Читать далее...

Ptisa_Lucy (Чортова_Дюжина) все записи автора
Автор Григорий_Родственников,

Рассказ финалист конкурса "Светлые духи Рождества", проводимого порталом Terra-Forma.
Написан в соавторстве с Сашей Веселовым http://proza.ru/avtor/adikvatnyjj
Иллюстрация Екатерины Весёлой



На площади перед гостиницей высилась электротехническая инсталляция. Она, по замыслу создателей, хаотичным мельтешением гирлянд должна была уведомлять граждан о грядущем рождестве, празднике и чуде. Скрипучий китайский синтезатор неутомимо с акцентом воспроизводил Jingle Bells, а лазерный проектор под дождливым декабрьским небом разбрасывал по площади мириады разноцветных снежинок.

Если посмотреть из окна гостиничного номера вниз, то не сразу можно было заметить в световых хитросплетениях человека, сидевшего на мокром зелёном синтетическом ковре на полпути от хай-тековской ёлки до края тротуара. За неподвижной фигурой разыгрывали своё маленькое трагическое представление мигалки машин специальных служб, полиции и «скорой». Человек не замечал ни дождя, ни сырости, не слышал ночной Москвы, мокрой и гулкой, у него не осталось сил, чтобы подняться, начать думать, действовать, жить. Мысли путались, не повиновались, растворялись в озаряемом яркими всполохами плачущем небе. И лишь одно чувство навязчиво будоражило сознание. Хотелось чуда. Чуда настоящего и прямо сейчас. Хотелось остановить время. Немного отмотать хронику назад. Он тряс головой, зажмуривался, но чудо не происходило. Нереальная реальность происшедшего требовала признания вины, приговор ещё не объявили, но казнь уже состоялась.
Ольга умерла. Несколько дней назад то ли из любопытства, то ли на всякий случай, то ли просто так, чтобы об этом можно было похвастать, она открыла в смартфоне мужа доступ приложениям, помогающим в поиске детей, стариков и домашних животных. Сергей излишней конспирацией тяготился, пароли не менял, телефон не прятал. И вот, ведомая услужливым сигналом геолокации с его смартфона, Ольга возникла на пороге гостиничного номера, из которого Сергей полчаса назад сообщил ей, что в конце года много работы, и он вынужден задержаться в офисе.
Скандал был ярким, как вспышка магния, и таким же коротким. Мизансцена – муж в одной рубашке на двуспальной кровати склоняется над девушкой, пока ещё целомудренно одетой в стринги, - не оставляла Ольге пространства для разнообразия трактовок, хотя Сергей и был готов попытаться предложить их. Жена решительно подошла к сервировочному столику, на котором покоилась ваза с фруктами, бутылка коньяка, сок, шоколад... Основательный, покрытый ребристой чешуёй бокал впустил в себя тяжесть качественного пойла в приличном объёме. Ольга выпила большими глотками коньяк, бросила бокал в сторону мужа и любовницы, не попала, разбила зеркало над кроватью. Пошла к выходу. На пороге остановилась, не поворачивая головы, сказала бесцветно:
– Звонил врач. У Наташки рецидив, велел готовиться…
Пока Сергей лихорадочно одевался, Ольга уже выскочила из гостиницы. Не замечая ничего вокруг сквозь слезы, пробежала по танцующим снежинкам. Подземный переход был рядом, но она пошла прямо по мостовой. Перед ней оставалось ещё шесть полос автомобильного движения, когда разгоняемый трёхлитровым двигателем лексус подбросил женщину и её слезы в небо. Когда они упали на асфальт, из гостиничного холла выбежал Сергей.
Читать далее...

Ptisa_Lucy (Чортова_Дюжина) все записи автора
Автор Григорий_Родственников,
В соавторстве с Сергеем Лактионовым


часть 1

ПРОДОЛЖЕНИЕ

История Култыша. КОЖАНЫЙ КОШЕЛЬ

Раз пошла такая пьянка, етить-колотить, я тоже вам страшилку расскажу. Про свою правую руку. Вы думаете, я её отморозил? Шиш там с маслом! Это я, етить-колотить, врал, чтобы вы меня за шизика не держали. А раз Очко и Полудурий душу открыли, то и я юлить не буду.
Етить, как вспомню, так вздрогну. Было это год назад. Мы с Могилой, это Костька – кореш мой, Щербатый его видел, обожрались палёной водки. В натуре, чуть кони не двинули. Лежим в подвале и реально помираем. Такая, етить-колотить, похмелюга накатила, что чуем: не примем грамм сто – окочуримся. А бабла – ноль. Решили к церкви сходить поклянчить мелочи. Вылезли на свет, идём, друг дружку подпираем, ознобом исходим. Могила за то кличку свою получил, что из него и слова не вытянешь, а тут его прорвало:
«Култыш, пока просить будем – сдохнем. Нам лавэ сейчас нужны»
А ведь верно. Чую, не выпью – здесь же прям и лягу. Хоть грабь…
А Могила меня плечом толкает и куда-то подбородком указывает. Гляжу старуха впереди ковыляет. В руке сумочка плетёная. Такие еще смешно называются… ра-ди-ку-лит, вроде… А! Точно, радикюль! Спасибо, Полудурий!
Вот с этим самым радикюлем она у калитки дома и остановилась. А дом такой красивый, на окошках наличники, заборчик в синий крашеный. Видать и старуха не бедная.
Мы с Могилой, не сговариваясь, её с двух сторон припёрли. Костик отвёртку из кармана вытащил и к бабкиному горлу приставил. На секунду мне, етить-колотить, даже стыдно стало. Бабуся махонькая, тощенькая, невзрачная, как моль бледная, волосёнки жиденькие. На такую дунь – упадёт. А мы ей отвёрткой в шею…
Но душа-то горит, опохмела просит! Плюнул я на совесть и сумку у неё вырвал. Открываю – кошель внутри. С виду обычный, только ткань какая-то странная словно кожа пересушенная… Как-как, гришь, Полудурий? Перманент… нет, «пер-га-ме;нт»? Ну, пускай будет этот самый мент…
Сунул я кошелёк в карман и Могиле говорю: «Ходу!» А он во вкус вошёл, бабку всю обшмонал и из-за пазухи у неё медальон выудил. Не простой, с камушком красным. Сразу видно, цацка из дорогих.
Только не понравилось мне, что не испугалась нас старая. Стоит и улыбается, етить-колотить. Губы тонкие такие, блеклые… ага, бескровные, во. И глаза бледные, как у рыбы снулой: и будто огонёчки в них мерцают. Словно холодом на меня повеяло. Я и так с похмелюги дрожу, а тут будто ушатом ледяной воды окатило.
«Слышь, вобла старая», говорю. «В ментовку пойдёшь – найдём и пришьём! Мы знаем, где ты живёшь!» И пальцем по калитке стучу. Как щас запомнил, зелёная такая калитка, а на ней какая-то гопота картинку гвоздём выцарапала: хер с крылышками, во.
Тут и отвечает мне старуха:
«Нет, касатик, не пойду. Ты сам ко мне придёшь».
И показалось мне будто она, етить-колотить, и рта не раскрыла. А голосишко такой тихий, вкрадчивый, и прям как будто в башке шуршит.
Ухватил я Могилу за ворот и прочь потянул. Отошли подальше от бабки – и бегом припустили. За угол забежали; я кошель открыл, а там деньги, да все так вот стопочкой уложены!.. Ну, я их в карман, а кошелёк в ближайшую урну швырнул.
И вдруг чую – как будто кольнуло что в руку, да больно так, аж жжёт! Я смотрю, а на запястье у меня паучок. Бледный такой, белёсый, будто прозрачный. Он, видать, меня и куснул. Я его прихлопнул – только пятно на руке осталось, как чернила размазанные. Ещё тогда подумал: паук белый, а кровь у него чернющая…
Первым делом в магазин зарулили. Денег оказалось нормально. Набрали водяры, закуси – и к себе в берлогу. Гульнули на всю катушку. Что осталось, поровну разделили.
Тут я про медальон вспомнил. Как, спрашиваю, делить будем? А Могила мне отвечает, что побрякушка, мол, его. И на шею себе надел, сука.
Крысятничество это, конечно. Так кореша не поступают! Я вот так Могиле в рыло и сказал, так он, етить-колотить за отвёртку схватился. Ладно, думаю, я тебе припомню. Позыркали друг на друга, разошлись и спать завалились.
А ночью мне кошмар приснился. Бабка та пришла. Улыбается мне и шепчет: «Верни кулончик мой рубиновый».
Я проснулся весь в поту, хотел лоб утереть, чувствую – а правая рука не поднимается. Висит, как плеть. Помял руку, потеребил – не отживает! Что думаю, за херня? Неужто паук ядовитый был? Гляжу, Могила на лежанке своей мечется и бредит: «Отдам, отдам кулон!»
Я его будить, а он не просыпается. Весь горячий, как труба в теплотрассе: я ворот на нём разорвал, смотрю – а на шее под цепочкой борозда синяя, будто душили его цепью той. Так, думаю, херово дело. Тут без лепилы не обойтись. Скорую бы вызвать, только мобилы ни у меня, ни у Могилы отродясь не было…
Поплёлся я в травмпункт. Только к бомжам везде отношение скотское. Пока к врачу попал, чуть не окочурился. Рука волдырями покрылась, распухла. А местный коновал мне говорит: Неча, мол, етить-колотить, на пауков пенять. От пьянства это. Отлежал руку. И по научному загнул: нев… нер-вит лучистого нерва, во! У алкашей, грит, обычное дело.
Плюнул я с досады. Поплёлся обратно. Даже забыл Могиле скорую вызвать. Залезаю в наш подвал – да тут же и шарахнулся назад, аж на ступеньках упал. Лежит мой кореш, а башки у него нет. Вернее есть, только не на шее, а рядом валяется. Чёрная вся, зенки выпучены, а язык синий, вываленный. И шею будто пилой кто пилил…
Обоссался я, и сказать не стыдно: тут любой бы жидкого подпустил. Выскочил из подвала, и дёру. Сердце скачет, в глазах всё плывёт, едрить. Кому рассказать – не поверят!
До вечера по городу колесил. Не знал, куда себя деть: то ли в полицию идти, то ли в церковь… Забрёл на детскую площадку. Сел на лавочку. Рядом молодая мамашка, на коленях пацан лет четырёх. Тут малец и говорит:
«Как от дяди плохо пахнет!»
А мамаша ему отвечает: «Гниёт он, солнышко, заживо, потому что чужое взял. А отдавать не торопится!»
Меня словно током шибануло. Голос знакомый. Гляжу, а это та самая старуха. Сидит, улыбается, сука дряхлая. А на коленях не дитё, а куль какой-то, из тряпок жухлых свёрнутый: и по нему козявки бегают… нет, паучки. Белые такие же, ага.
Я заорал, конечно. С лавки навернулся, отполз, гляжу – а на лавке уж и вообще никого нет, пусто. Я на ноги вскочил:
«Верну!», кричу. «Всё верну! Подожди!»
Как угорелый прочь бросился. Вот и подвал наш. На Могилу смотреть страшно, почернел весь, не голова, а череп закопченный. А между телом и башкой цацка эта клятая валяется, и камушек как уголёк горит. Цапнул я его и, как краб, бочком за дверь. Ох, думаю, а ведь я, етить-колотить еще у ведьмы и кошелёк увёл! Надо и его тоже вернуть: может, тогда помилует меня бабка.
Только пустое. Всю урну перетряхнул – нету бумажника. Да и денег почти не осталось, мы же с Могилой широко гуляли…
Вернулся на площадку, покружился у лавки – пустое, не появлялась больше бабка. Видать домой к ней идти придётся.
Новая напасть. Нету того дома! Что ж за херня, думаю? На какой улице мы бабку-то обнесли?!
Уже почти стемнело, когда нашёл я дом тот проклятый. Да и встал у крыльца, как вкопанный: потому как дом-то давным-давно заброшенный! Пожалуй, лет пятьдесят как, не меньше. Стёкол в окнах давно нет, стены почернели, рассохлись все, забор покосился, двор бурьяном зарос… Только по калитке и опознал: та самая калитка, хрен крылатый выцарапан.
Дьявольское место, етить-колотить! Стою, заходить боязно, а рука, словно нарочно, болеть сильнее начала. Не иначе, знак мне, чтобы не медлил.
Ну, я и пошёл внутрь. А мрачный домишко, скажу вам. Обои висят, штукатурка осыпалась, дранка гнилая наруж, а запах… будто в покойницкой. И тишина такая, что прям жопа поджимается. Ага, не железное: верно, Очко, ты сказал!
Иду из комнаты в комнату, половицы скрипят. В этой тишине до жути громко получается, словно стонет кто. А под полом шебуршенье какое-то: не иначе, крысы снуют…
Захожу в гостиную. Вижу: сидит моя старуха за столом, на меня не смотрит, в руках иголка с ниткой – шьёт чего-то. Рожа сосредоточенная, на нос очки нацепила.
Молчит. И я молчу, с ноги на ногу переминаюсь.
Старуха работу закончила, Нитку зубами перекусила, смотрит и лыбится: довольная вся!
Тут я и говорю:
«Прости меня, бабушка. Не со зла я кошель твой взял, деньги очень нужны были. А медальон мне твой ни к чему, забери. И сними проклятье своё: рука болит, сил нет!»
Бабка на меня хитро зыркнула и лапку свою сухонькую тянет:
«Давай!»
Я цацку достал. А она вдруг как живая зашевелилась – и прямо в ладонь бабке прыгнула. Я даже к ведьме старой и подойти не успел.
Стою ни жив, ни мёртв. Силища ведь какая у колдуньи! А старая мне говорит:
«Знаю, что ни к чему. Если бы взял кулон – тебя бы уже черви могильные грызли. Потешил ты меня, Култыш. Давно так не смеялась!»
«Какой ещё Култыш?», спрашиваю. «Меня Павел зовут».
А она, вроде и не замечает:
«А насчёт кошелёчка, Култыш, не беспокойся. Его давно поменять пора. За двести лет кожа совсем рассохлась, истёрлась. Будет теперь у меня новенький, эксклюзивный, с прикольным принтом…»
Так и сказала: с прикольным принтом, етить-колотить! И показывает мне кошель. А я гляжу – на нём рисунок. Точь-в-точь как наколка на моей руке правой: кружок пунктирный, а в нём якорь! Я когда в Морфлоте двадцать лет назад служил, мне его местный кольщик забацал.
Только я не сразу сообразил. Чую – рука вдруг болеть перестала. Я обрадовался и говорю:
«Ну, стало быть, зла на меня не держишь. Слава Богу!». И перекрестился широко.
Что тут началось! Бабка затряслась вся, как будто знобит её, етить… А потом вдруг смотрю, рожа у неё поплыла как-то – и рассыпалась. На кучу шариков таких мелких, навроде как бусы: покатились они по скатерти … А это не бусы, а пауки белые – такие ж, как тот, что меня цапнул!
И глаза у бабки тоже вывалились. По полу запрыгали.
Заорал я дурниной, к двери бросился. Тут и отрубило меня: ничего больше не помню, только тьма.
Очнулся в больничке. Без руки уже. Мне говорят – провалился в старом доме сквозь пол, и в подвале руку свою усохшую так переломал, что ампутировали.
Вот и вся история. Руки нет, вместо родительского имени – погремуха дебильная… А что с той ведьмой проклятой дальше было – не ведаю. Только думается мне, что жива эта паскудина. По городу бродит. И в радикюле у неё кошелёчек лежит кожей моей обшитый…

***
На добрую минуту повисла тишина. Наконец Щербатый хмыкнул, одобрительно кивнул Култышу и обернулся к новичку:
– Ну, как тебе мои рассказчики, Щур? Ты послушай, как языками чешут: что твои пейсатели!
Чужак лишь пожал плечами и требовательно протянул Очку пустой стакан:
– Плесни!
– Это мы мигом! – заторопился Очко. – Водяры ещё много, один пузырь только кончили… Два литра на шестерых – это самое то! Не много и не мало!
– А ты, Чушка, чего отмалчиваешься? – ехидно осведомился вожак у самого грязного и оборванного бомжа в их компании. – Думал соскочить? Давно хотел спросить, Ты нарочно морду грязью мажешь, чтобы за ниггера сойти? Или может у тебя религия такая? Давай, трави! Не меньжуйся!
Чушка поскрёб чёрную щёку, растёр между пальцами отвалившийся подсохший кусочек грязи и печально вздохнул:
– Не спрашивали, потому и не говорил. Могу рассказать. Только предупреждаю – история длинная…
Читать далее...

Ptisa_Lucy (Чортова_Дюжина) все записи автора
Автор Григорий_Родственников,
В соавторстве с Сергеем Лактионовым


Крыса выползла на груду мусора, припорошенного снежной крупой. Приподняв морду, зверёк понюхал морозный воздух ноябрьской ночи – а потом соскользнул с кучи и побежал туда, где под старой кирпичной стеной в окружении мусорных залежей горел костерок. И вокруг огня сгорбились человеческие фигуры.
Это была одна из тех крыс, что не боятся людей. Гордая, красноглазая, с нежными ушками, она подбежала к самой границе света – где привстала на задние лапки и деликатно пискнула.

Но сидящим у костра людям было чуждо умиление. Крыса для них была естественным соперником в ежедневной борьбе за еду. Впрочем, старейшие из этих отбросов человечьего рода ещё помнили мрачные, голодные времена, когда крыса и сама могла сгодиться на роль еды.

– А ну, пшла, сука! – Култыш замахнулся на шерстистую гостью. – Кыш, ты!..
Грызун задрал голову и посмотрел на ущербного однорукого бомжа. Во взгляде блестящих бусинок Култышу вдруг почудилась насмешка, и он замер в нерешительности, занеся единственный кулак. Потом крыса моргнула, и, как человек, попятилась в темноту. Сполох костра на миг озарил её, отбросив на груды мусора бесформенную тень – неожиданно огромную и безобразную… А спустя миг шуршание лапок затихло в темноте.

Не к добру крысы являются людям. Тому, кто во мраке обитает, незачем подходить к светлому костру.

– Вы видели, э? – Култыш обвёл взглядом товарищей.
– Видели-видели, – ухмыльнулся другой бомж, плешивый и мосластый, по прозвищу Очко. – Видели, какой ты герой: крысы испугался! Чё, очко-то не железное?
– Да разве ж то крыса? Прям нечисть какая-то! Животные так себя не ведут!
Эти слова оживили разговор. Бомжи зашевелились, переглядываясь: вмиг вспомнились и мрачные, зловещие истории, и смутные слухи, и отголоски поверий о мертвецах и мутантах. О том, как Серёга-Пупырь заснул пьяный в подвале, а крысы его обглодали. О том, как Сизый уверял, что видел в подземке крысюка размером с собаку, и что якобы этот гигант причитал на два голоса: детский и женский. О том, как Салмак хотел устроить крысиные бега и ставки брать – но в его логово явился кто-то высокий, в плаще, запищал тонким голосом, схватил банку, куда Салмак крыс собирал (там всего одна и сидела, плохой крысолов был Салмак) и убежал, визжа и хихикая. Наконец банально о том, как Вовчика цапнула крыса, а через неделю Вовчик отдал концы от бешенства.
– Да чё, какое бешенство! – возразил Очко. – Вовчик стеклорезом лечился, жрал его, как не в себя, через печёнку и подох! Я ж его видел мёртвого: жёлтый был, как канарейка, етить её!
– А эта сука, может, бешеная и была, – не унимался Култыш. – Нормальная крыса человека бояться должна, а то!..
– Окстись, балабол, – недовольно буркнул наконец Щербатый, который был старшим в бригаде. Смачно сплюнул в костёр, и угрюмо продолжал: – Крыса тварь умная, поумнее тебя, дурака. Пожрать пришла. А по твоей милости, мы сами, как крысы, без хавки сидим. Только свиньи, где жрут, там и срут. Было Хлебное место у Храма – теперь нет. Удавил бы тебя, паскуда!
– Так это, – развёл руками Очко. – Если бухла нет, и хавки нет, может, дрыхнуть завалимся?
– Разбежался? – недобро усмехнулся вожак. – Не-е… Вы все наказаны. Будете меня теперь страшилками тешить. Типа, я по телеку жужастик смотрю. А кто заснуть попытается – зубы выбью, будет как я, – Щербатый растянул губы в усмешке, обнажив чёрные пеньки и единственную потускневшую фишку. – С тебя, Очко, начнём! Вещай, зомбоящик, да пострашнее байку!
Очко поскреб под ватником пятерней, растерянно посмотрел на товарищей и откашлялся:
– Да чё уж там… историй много. Чужие пересказывать не буду. Со мной это было:
Читать далее...

Ptisa_Lucy (Чортова_Дюжина) все записи автора
Автор Григорий_Родственников, в соавторстве
Жан_Кристобаль_Рене,
Рассказ участник Международного конкурса "Пролёт фантазии". Был высоко оценен членами жюри и вышел в десятку лучших рассказов финала ( 9 место )

Художник Алексей Григоров



Год 7150 от сотворения мира, день 13-й

Страшен был ликом кузнец. Чернявая бородища растрёпанной метлой во все стороны торчит, узкие губы в глумливой ухмылке кривятся, а под ними зубы желтеют. Да не зубы это, клыки волчьи. А глаза такие, что до самого нутра дьявольским огнем прожигают. Так и смотрели друг на друга. Царевич на кузнеца, а кузнец на наследника престола. Не выдержал первым царевич, отвел очи в сторону, и оттого в ярость впал. Топнул ножкой в сапоге сафьяновом, на крик сорвался:

– Где супружница окаянного?! На костер подлую! Пошто не упредила, что ейный мужик черной ворожбою и душегубством промышляет?!
– Здесь она, надежа Алексей Михайлович, – судья Большого прихода сделал знак стрельцам, и те выволокли из толпы простоволосую босую девку, швырнули на колени.
– Не муж это мой! – заголосила баба, размазывая по щекам слезы. – Мой Прошенька даже курей жалел! А этот, аспид поганый, меня саму едва живота не лишил. Как поняла, что колдун в Прошеньку вошёл – убегла куда глаза глядели, у тётки в чулане схоронилась!

Нахмурился царевич, белой рученькой повёл:

– Гоните взашей! Десять плетей всыпать! – поднял взор на приговоренного, а тот всё лыбится и, кажись, клыки у него больше стали.

– Делай! – закричал приказным людям.
Пока приговор читали, наследник совсем извёлся, чуял, что проклятый колдун не уймется. Зырит и зырит. «Надо было зенки выжечь».
Придворный дьяк читал нарочито медленно:
– …осьмнадцать красных девок извёл, у коих ешо при животе на персях колдовские знаки резал…
– Жги душегуба! – не выдержал наследник престола. – Жги! Немедля!

Заплечных дел мастера вздыбили кузнеца с колен, подвели к столбу. Только тот вдруг захохотал хрипло:

– Жги меня, отрок! Только того не ведаешь, что огонь – брат мой названный! Войду в небо пеплом горячим и просыплюсь на твою буйную головушку! Прожгу до самой требухи, а сам после, как дивная птица, восстану!

И словно в подтверждение этих слов, распахнул колдун пасть, а из неё дым черный повалил. Ужас обуял людей. Иные бежать кинулись. А царевич ликом побелел, на визг сорвался:
– Утопить колдуна! Камни в два пуда на шею повесить! И жилы на ногах-руках порезать, чтобы не всплыл, собака!
Пуще прежнего хохочет кузнец:
– Водица – сестра моя родная! Неужто не пособит?! Гляди, отрок!

Плечом повел. Громыхнуло в небесах, крупные капли на землю пали. Вскочил с трона царевич. Глаза каждый по угорскому дукату, зубы барабанную дробь выбивают. Губы мелкой дрожью исходят. Запинаясь, не приказал – всхлипнул:

– Замуровать антихриста! За двойной гродней упрятать!

Когда вели его к царскому возку, потом холодным наследник исходил, ноги ватные о булыжники заплетались. Главный стольник увещевал плаксиво:

– Говорил тебе, Алексей Михайлович, не надобно ехать, на казнь смотреть. А с меня теперича матушка царица голову снимет. Пошто надёжу государева за стока верст увёз? Эка невидаль колдун окаянный. Без тебя бы управились… Поезжай, царевич, а я прослежу, чтобы всё по твоему указу было.

А когда распахнулись перед наследником престола створки возка с золоченными львами и единорогами, долетел до него шепот зловещий: «Жди меня, царевич. Я вернусь».

Читать далее...

Ptisa_Lucy (Чортова_Дюжина) все записи автора
Автор Григорий_Родственников,

Рассказ - финалист Международного конкурса "Пролёт Фантазии"

Художник Алексей Григоров



Том Даггер восхищался капитаном Селби. У того были качества, которых так не хватало молодому человеку: уверенность в себе, находчивость и смелость, доходящая порой до безумия. Рассказывают, что у берегов Панамы флейт Селби столкнулся с двумя испанскими галеонами, вчетверо превосходившими его по вооружению. Об этом сражении до сих пор вспоминают во всех портовых тавернах от Ямайки до Тринидада. Селби потерял правый глаз, но так всыпал заносчивым кастильцам, что те горячо возблагодарили покровителя мореходов, Святого Христофора, когда сумасшедший ирландец, наконец, убрался восвояси.

Лишь две вещи не нравились Томасу в героическом капитане. Чрезмерная любовь к политике и обильное слюноотделение при разговоре. Лицо молодого человека давно было заплёванным, но он стеснялся вытащить платок и утереться. А капитан продолжал размахивать руками и брызгать слюной:

– Я с самого начала говорил, что строить форт на Санта-Каролине – безумие! Испанцы не кретины – позволять нам укрепиться в двух шагах от главного торгового пути на Картахену! Разумеется, пришёл этот дьявольский адмирал Пимьенте и вышвырнул нас, как шкодливых котов! А сколько добра пропало! Плантации табака, хлопка, почти достроенная крепость! Хорошо хоть пушки смогли вывезти!

У капитана Селби не было правого глаза, а потому он не видел, что с бака к ним направляется группа моряков во главе с боцманом Хьюго. Походка последнего не понравилась Томасу. Нарочито неторопливая, словно у праздного гуляки. Да и лицо боцмана, обычно выражающее подобострастие, сейчас кривилось в презрительной усмешке. Руки он держал за спиной. Показалось, или Хьюго действительно насвистывал весёлый мотивчик? Всё это было странно, но ещё удивительнее прозвучали слова моряка:

– Джентльмены, у меня к вам вопрос. Кто главный на этом судне?

Том Даггер представил, что сейчас сотворит с наглецом прославленный Джаспер Селби, не допускающий панибратства с командой. Однако капитан расхохотался:

– Я говорил, что карибское солнце способно высушить любые мозги. Вот и этот несчастный тронулся умом. – Он вперил в боцмана единственный глаз и проговорил с отеческой грустью: – Главный здесь, конечно, мистер Даггер, потому что это его судно. Но для тебя, дубина – главный я, ибо являюсь твоим капитаном. Уяснил, олух?

Хьюго издал визгливый смешок и крикнул:

– Ты сам дубина! Капитан тут – я!

И прежде, чем до Селби дошёл смысл сказанного, боцман выхватил из-за спины скорняжное шило и вонзил ему в грудь.

Это было так неожиданно, что Том растерялся. Капитан удивлённо взглянул на торчащую из его тела деревянную рукоятку и стал медленно заваливаться набок. И тогда молодой человек схватился за шпагу. Но было поздно. Сразу несколько моряков навалились на него. Сняли перевязь и передали Хьюго.

Боцман глумливо рассмеялся:

– Не трепыхайся, петушок. – Вытянул клинок из ножен и покрутил им, любуясь, как тот блестит на солнце. – Хорошая толедская сталь. Мертвецам ни к чему, а мне в самый раз. Разденьте мальчишку! – приказал он морякам. – Ростом мы с ним схожи, а потому у его платья будет новый хозяин.

С Тома стащили камзол и белую кружевную рубаху.

– А это что? – прищурился боцман, разглядывая висящий на груди у пленника овальный полированный кулон. – Серебро?
– Стальное яйцо, – проронил Даггер.
– Стальное? – усомнился боцман. Схватил предмет, пощупал. Разочарованно хмыкнул: – Действительно, железяка. Эту дрянь ты носишь вместо креста?

– Матушка дала на счастье.
– Железное яйцо на счастье! – заорал боцман и согнулся от хохота. – Да твоя мамаша редкая дура! Это, видать, у вас семейное! Яйцо повесила! Тебе что, мало двух, что у тебя в штанах?!

Моряки дружно поддержали главаря смехом.
Читать далее...

Ptisa_Lucy (Чортова_Дюжина) все записи автора
Автор Григорий_Родственников,


* * *
Про людей, которым везёт, говорят, что они «родились в рубашке». Я не из таких. Как появился на свет голым, так и живу. И уже свыкся с титулом вечного неудачника. С рождения вся жизнь наперекосяк. Ощущение, что само провидение поставило на мне жирный крест и списало в архив. Почему до сих пор жив – и сам не пойму. Может потому, что упрямый. Даже из утробы матери вышел не как все новорождённые, а с пуповиной на шее. В клинической смерти шесть минут был, при том, что мозг умирает через пять. Так медики уверяют. Вот и моему папаше акушер сказал: «Вы готовьтесь, у малыша будут отклонения в развитии». Одним словом, предупредил, что сынок у него кретин. Может, он и прав, только я с ним не согласился. Тяжело учеба давалась, но я не сдавался. Не хотел быть хуже других. Меня даже зубрилой дразнили. Знали бы они, сколько мне сил нужно приложить, чтобы короткий стишок выучить. Мать с отцом вздыхали, глядя на мои старания. Только мне их жалость не нужна была. Обидно, конечно, что твои самые близкие люди в тебя не верят. Сам стал изучать разные методики: технику ускоренного чтения, комплексы улучшения памяти, психологические тренинги по концентрации внимания.
А провидение не унималось. Видать, не терпелось меня из списка живых вычеркнуть. В третьем классе под машину угодил. По всему выходило, что не жилец больше. Так нет – выжил. В пятом – на гвоздь наступил и заработал заражение крови. Два месяца под капельницами провалялся – выкарабкался. А в седьмом сдуру на спор с крыши спрыгнул – оскольчатый перелом бедренной кости. После операции левая нога короче стала, ходил, переваливаясь, как утка. Меня даже «селезнем» дразнили.
Уже позже батюшка в церкви сказал: «Зря ты, раб божий Сергий, Бога гневишь. Возлюбил он тебя, помогает во всём. Принимай с благодарностью его заступничество, но и сам не плошай».
Ну, я и не плошал. Стиснув зубы, доказывал всем, что ошибаются они на мой счёт. Не хуже я их, а лучше. Аттестат без единой тройки получил. А потом и вовсе удивил, когда хромой калека в Рязанском Училище ВДВ оказался. Хрен вам, а не стройбат! Я –десантник!
Вспоминал слова батюшки, а сам не верил в Божью помощь. Видать, акушер прав – кретин. Только невезение меня не оставляло. И хоть учился хорошо, по боевой и политической среди первых был, а то тут, то там преследовали меня неприятности. То на парашютном тренажёре ногу сломал, то на показательных стрельбищах патрон в патроннике застрял, вроде не фатальная проблема, а мозг мой асфиксичный всё твердил: опять не повезло тебе, Селезень, опять не повезло. Но самое большое невезение ждало меня под конец учебы. Угораздило влюбиться. Хорошая девушка, красивая и умная. Первая любовь, она самая яркая, нежная и романтичная. Я словно на крыльях летал. Кажется, без парашюта бы прыгнул и не разбился, любовь бы не дала. Но снова проклятое невезение. Не один я запал на девочку. Препод по тактико-специальной подготовке, майор с лисьей мордой и волчьими глазами, перешёл дорогу. Стал её по дорогим ресторанам водить, подарками задабривать. И не выдержала девчонка, польстилась на сладкую жизнь. Но я же упрямый, сразу не сдался. Пошёл с майором отношения выяснять. Разговор вышел не из приятных. Только субординация спасла старикана. Отделался оторванной пуговицей на кителе.
Скандал замяли, но для «Рязанки» происшествие вопиющее: курсант на старшего по званию руку поднял. Лейтенантские звёзды мне всё же дали, вот только в праве выбора места службы, которым пользуются все получившие диплом с отличием, было отказано. Отомстил злопамятный майор, в такую дыру распределение дали, что я надолго в уныние впал. Чернобыльская Зона отчуждения.
Помню, как начальник училища глаза от меня прятал, когда сообщал, что получена разнарядка отправить в Зону десять офицеров для пополнения подразделения военных сталкеров. Понимаю его, уважал меня, да только поделать ничего не мог, есть в управлении силы покруче него.
Не знаю про десять, а поехал я один.
Читать далее...

Ptisa_Lucy (Чортова_Дюжина) все записи автора


Автор Григорий_Родственников,
Автор Жан_Кристобаль_Рене,

Снег здесь даже в мае не до конца тает, пряча грязно-белые лапы сугробов в тени зазубренных скал. Что уж говорить о феврале. В это время года дорога через перевал, обычно многолюдная, мелеет, подобно пересохшей реке. Мало кто рискнёт зимой преодолеть подъём до Заброшенного Скита - высшей точки, откуда начинается спуск в соседнее герцогство. Яростные ветра слепят путников, а на дорогу часто обрушиваются лавины…
И, тем не менее, находятся смельчаки, которых не пугают ни холод, ни глубокие пропасти.

Командир отряда королевских драгун остановил коня и предупреждающе поднял руку. Прищурившись, разглядывал занесённый снегом монастырь. Нет, не показалось. В одной из бойниц явственно мигнул огонек. Не хотелось думать, что притаившийся вражина сейчас наблюдает за ними и старательно раздувает фитиль аркебузы.
– Глянь-ка, Клаус, похоже, нас опередили. Интересно, кому приспичило карабкаться на перевал в такую погоду?
Приятель служивого, низкорослый крепыш, фыркнул в пышные усы, с которых свисали крошечные льдинки:
– Наверное, не только нам, не хочет встречаться с дозорами мятежного барона. Хочешь избежать смерти — и не на такую высоту станешь карабкаться.
– Спешиться! – распорядился командир. – Глядеть в оба! Вы, шестеро, со мной!

Драгуны, держа мушкеты наготове, медленно приближались к воротам.
Теперь любой бы понял, что Скит не пустует. В воздухе чувствовался терпкий запах дыма, в проёмах бойниц мелькали тени. Командир отряда расстегнул медвежью шубу, погладил рукоятки длинноствольных пистолетов и, кивнув солдатам, которые тотчас взяли ворота на прицел, не торопясь двинулся вперед.

Драгун его величества словно ждали. Дубовая дверь распахнулась, и в клубах пара солдаты разглядели тщедушную фигурку в сером балахоне. Монах.
– Что угодно доблестным воинам?
Голос был доброжелательным, но сам служитель церкви явно и не думал пропускать внутрь незваных гостей. Впрочем, баронет Людвиг фон Краузе никогда не страдал должным почтением к духовному люду. Отпихнув чернеца в сторону, командир королевских драгун шагнул за ворота и замер, натолкнувшись на дула аркебуз.
Читать далее...

Ptisa_Lucy (Чортова_Дюжина) все записи автора
Автор Григорий_Родственников,


Заведение хромого О’Брайана процветало. И не потому, что располагалось на перекрестке трёх дорог. По чести сказать, и дорог-то никаких не было. Прежний мэр пытался их проложить, нагнал караван толстоногов, засыпал гравием, вбил столбики. Говорят, было красиво и удобно, только ненадолго. Песчаные бури замели все его усилия жёлтым песком. Но дороги всё равно имелись. Их регулярно протаптывали десятки ног, ибо в заведении О’Брайана было то, что нужно настоящим мужчинам. И не только мужчинам. Папаша трактирщика был большой мастак по части разномастных алкогольных напитков, новатор и выдумщик. Продукты его творчества вызывали в людях одобрение и восхищение. Они не блистали изысканностью названий, но уверенно валили с ног и побуждали к задушевным беседам. Нефтяной брэнди, Уксусный виски, Дерьмовинка… – настой из помёта толстонога, название конечно не очень, но на вкус сущая амброзия. Последний хит старика назывался Радужная Смертянка. Она готовилась из цветков одноименного кактуса, такого ядовитого, что даже мухи, пролетающие над ним, валились замертво. Неизвестно чем и как старикашка фильтровал эту убийственную дрянь, но на выходе она получалась душистая, маслянистая и абсолютно безвредная. Если, конечно, алкоголь можно считать безвредным.

Свои знания и многолетний опыт старик передал сыну и тот не посрамил фамилию. Расширил, приумножил и разнообразил ассортимент. С фантазией у нынешнего О’Брайана тоже было не очень, потому к известным брендам прибавились Пахучка, Портянка, Рыгалка и прочие. Публика была довольна, платила исправно и дела трактирщика шли в гору. Он даже позволил себе нанять повара, подавальщицу и вышибалу. Последнему приходилось платить вдвое больше, чем остальным, но здоровяк Гарри оправдывал любые деньги. Как только назревал дебош, он вылезал из своего угла, тихо покашливал и тотчас наступала мёртвая тишина. Золото, а не вышибала.

* **
Читать далее...

Ptisa_Lucy (Чортова_Дюжина) все записи автора
Автор Григорий_Родственников,
В соавторстве с Жаном Кристобалем Рене


Нравственный аргумент против рабства очевиден. И, конечно, дело не только в ужасающих жестокостях, сопровождающих работорговлю, но и в том, что несвобода разрушает общественную мораль.
(Из материалов Женевской конференции от 07.09.56 г.)


7 сентября 1956 г. 23 часа 30 мин. Париж.

Джихан допил пиво, с громким хыканьем шмякнул кружкой об стол и с силой прижал к себе сидящую у него на коленях проститутку.
Женщина взвизгнула и хрипло расхохоталась.
– Пошли наверх, девочка! – жарко зашептал ей на ухо Джихан. – Мой жеребец уже готов к скачке!
– Загони своего жеребца в стойло, – осадила его ночная жрица. – Я не из тех, кто работает бесплатно. Видела твой бумажник, там даже на стакан воды не хватит.
– А я тебя чего, мало угощал? – нахмурился араб. – Пора отрабатывать!
– Фу, – скривила пухлые напомаженные губы проститутка. – Ненавижу скряг!
– Не скряга, – обиделся Джихан. – Просто временные трудности. Но через пару недель я тебя засыплю франками с ног до головы. Будешь, как мумия…
– Вот тогда и приходи, – усмехнулась красотка и легко соскользнула с его колен.
– Ну и катись, шлюха! – гневно рыкнул Джихан, – строит из себя царицу! Была бы царицей – работала бы в Кабаре Crazy Horse, а не в этой дыре!
– Скотина! – выкрикнула оскорблённая жрица любви. – Твои земляки из Алжира сейчас с нашими воюют, а ты здесь прячешься, как крыса! Предатель!
– Я марокканец, дура! – в бешенстве ударил кулаком по столу араб. – Ты поняла, размалеванная дрянь?! – Он намеревался сказать ещё многое, но поймал злобный взгляд барного вышибалы. Тот недвусмысленно крутил в огромных лапищах бейсбольную биту.
– Да пошли вы все, – махнул рукой Джихан и побрёл к двери. На улице он с удовольствием помочился прямо на лестницу заведения и, довольный собой, пошёл дальше.
У темной арки он неожиданно столкнулся с миниатюрной блондинкой. Девушка была явно напугана, дрожала и прижимала к груди сумочку. Одета богато, на пальце большой перстень, и камешек - явно не бижутерия. Джихан вспомнил дни юности в приморском Кале, где он, угрожая опасной бритвой, раздевал запоздалых прохожих. Такая бы от него точно голой ушла.
– Мсье, – обратилась к нему блондинка таким бархатным голоском, что у Джихана мгновенно стало тесно в штанах, – я очень боюсь идти одна, мне страшно. Вы не могли бы меня проводить?
– Хе, – оскалился араб, – клянусь Аллахом, ты нашла, кого надо. – Он приобнял девушку за талию: – Я не из тех, кто обижает девочек.
– В этой подворотне неделю назад какие-то негодяи ограбили и изнасиловали мою подругу, – деланно закатив глаза, пожаловалась блондинка.
– Понимаю ребят, – хмыкнул под нос Джихан. – Если она хоть в четверть была так аппетитна, как ты… – рука араба скользнула по спине девушки вниз и сжала ягодицу.
– Ой, – пискнула девушка, – не так сильно, месье, у меня на попке будут синяки!
Эти слова незнакомки подействовали на марокканца, как конский возбудитель на жеребца. С утробным рычанием он прижал девчонку к стене и принялся задирать на ней юбку. Та испуганно пискнула:
– Что вы делаете, месье?! Я не такая!
– Нам будет хорошо, крошка, – рычал от возбуждения, араб, – Не упрямься, девочка!
– Прекратите! Я не хочу!
– Хочешь, – пыхтел Джихан, – Иначе не пришла бы в этот район! Захотелось отведать простого парня?!
– Негодяй! – острые ноготки больно оцарапали лицо насильника, едва не лишая глаза!
– Тварь! – мгновенно впал в бешенство Джихан. Он с силой ухватил красотку за волосы и те вдруг легко отделились от головы жертвы.
– Что за дьявол?! – удивился араб, но уже в следующую минуту, отбросив парик в сторону, захохотал, – Черненькая ты мне нравишься еще больше!
Читать далее...

Ptisa_Lucy (Чортова_Дюжина) все записи автора
Автор Григорий_Родственников,


-1-

Великим Магистром Оккультизма оказался безобразный старик. На тщедушном иссохшем тельце нелепо смотрелась непомерно большая голова с остроконечными оттопыренными ушами. Редкие жидкие пряди волос, непонятного серого цвета, грязными змейками огибали скуластое морщинистое лицо и рваной паклей свешивались с острых плеч. На чрезмерно выпуклом лбу отвратительной кровавой кляксой расползлось родимое пятно. А еще у него были длинные костлявые пальцы, которыми он нежно поглаживал черную полировку стола.

Он казался чудовищным гибридом паука и летучей мыши. Её передернуло от отвращения. Старик видимо почувствовал это и его узкие губы растянулись в виноватой усмешке. Он сделал приглашающий жест, предлагая ей присесть напротив него.
«Зачем я пришла сюда?! – С отчаянием подумала она, - Идиотка! Доверчивая дура! Польстилась на красочные буклеты! «Маг и Волшебник за три сеанса исполнит самые невероятные ваши желания!». Бред! Непростительная глупость! Паранойя! А еще, грех! Нельзя ходить к экстрасенсам!»

Сделав над собой усилие, она пересекла комнату и плюхнулась на стул. С вызовом посмотрела на Магистра. Тот тоже молчал, пристально глядя ей в глаза. Она смутилась, отвела взгляд. В помещении было холодно, несмотря на потрескивающий в углу настоящий камин. А еще было страшно.
«Бежать! Бежать отсюда без оглядки!»

--Здравствуйте, сударыня.
От звука его голоса, молодого звонкого, она едва не подскочила на стуле. Неловко кивнула в ответ.
--Я знаю, что Вас привело ко мне.
--Неужели?! Я сама толком не знаю!
Старик улыбнулся: -- Зато это хорошо знаю я.
--Простите! – Она порывисто встала. – Я зря пришла сюда!
-- Ведь Вы заплатили за прием немалые деньги.
-- Ничего не поделаешь! Такая я непрактичная! Надеюсь, мои деньги пригодятся вам. Может, сходите в парикмахерскую. Вам не говорили, что Вы сильно обросли?
Читать далее...

Ptisa_Lucy (Чортова_Дюжина) все записи автора
Автор Григорий_Родственников,

Рассказ написан в соавторстве с Сашей Веселовым


-1-

Поезд спешил по Великой Сибирской магистрали, по бесконечной и бескрайней железной дороге. Тысячи верст, прочерченных по телу Империи из девятнадцатого века в двадцатый. Первая ниточка, наброшенная на Гулливера лилипутами. Путь к океану? На край земли? К процветанию? В никуда?

Паровоз своим большим желтым глазом выхватывал из векового забвения пушащиеся снегом ели. Потоком воздуха состав закручивал спираль ледяного фейерверка, подымал её к пьющему луну небу, и с хохотом швырял обратно елкам в лицо. Воздух гремел. Потом останавливался. Луна была внимательной и круглой. Снег блестел. Луна молчала. А когда исчезал из виду красный фонарь последнего вагона, Сибирь, ежась, поправляла снеговые шапки и, вздохнув, оставалась ждать вынесения приговора своей беззащитности.

Вагон не был заполнен даже наполовину. Война не остановила жизнь в огромной стране, но добавила к тревоге недавно поселившейся в ней, острый аромат ожидания боли. Дмитрий Ильич Григорьев был ранен в одном из первых сражений русско-японской войны. Истребованный им по завершении лечения отпуск закончился. Недолгие проводы. Слезы матери.
Полуслепая полубезумная нянька. «Митенька, за что же тебя, пусть бы меня старую поубивали». Штабс-капитан разводит рукой горький папиросный дым, и память о расставании с домом.

Ближайшее к нему купе открывается. Лизонька Пятикрестовская появляется перед ним. Она выпускница Смольного благородного института, едет домой в Иркутск. Ей еще нет двадцати. Обаяние молодости, живущее в ней, искупает её слегка тяжеловатый подбородок и нос, слишком римский для этой части света, зато глаза у неё сияют бирюзой. Она так долго дышала воздухом Петербурга, что не могла не стать эмансипе.

Дмитрий Ильич радовался в поездке каждой их случайной встрече. Увидев ее сейчас, он улыбнулся. А она без церемоний обратилась к нему.

—Господин штабс-капитан, вы молчите уже три тысячи верст, и я скоро лопну от нетерпения узнать, какие тайны вы скрываете.
Нет, эмансипе ещё не достаточно укоренилась в ней. Лиза сконфузилась и покраснела. Дмитрий Ильич, машинально поправив воротник, ответил:

— Смею ли я докучать вам своими тайнами?
—Почему нет?
— Я боюсь скомпрометировать вас в глазах вашей серьезной спутницы.
— Она моя тетя, и она глухая, если вы даже объявите себя шпионом микадо, она никому не расскажет.
— А вы?
— Я? — вихрь смятения вспыхнул в ее глазах, она моргнула, лицо ее приобрело вид трогательной беззащитности. Она поднесла руку к лицу офицера и коснулась шрама на щеке, — Что это у вас? Шимоза?
— Помилуйте, это я в детстве кипятком обварил, на няньку налетел. Но скажите, откуда в вас все это? Шимоза? Микадо? Зачем?
— Потому что война. Из газет. Вы осуждаете?
— Я не смею…

Синяя ночь. Под луной никого. Но если внимательно приглядеться где-то там внизу, среди безмолвной тайги, спешит к Байкалу и таращит свою недрёмную фару, маленький поезд. В нем множество припасов, угля, воды, необходимые дорожные инструменты, поклажа, пассажиры, переплетенье человеческих судеб и два сердца встретившихся неотвратимо и случайно.
Читать далее...

Ptisa_Lucy (Чортова_Дюжина) все записи автора
Автор Григорий_Родственников,
В соавторстве с Сашей Веселовым.

-1-

Расчетливость банковского аналитика, окончившего Итон, всегда определяющего цели клиента до того, как тот сам их объявит, чутье настоящего репортера, ценящего детали и не упускающего главного, безупречный глазомер офицера Королевского флота и навыки тайного агента секретной службы Его величества Георга VI, помогли Йону Ф. Ланкастеру «срисовать хвост» задолго до польской границы.

Немцы работали без фантазии, но с большим энтузиазмом. «Хвост» решил оттоптать мне ноги?» – усмехнулся Йон, и сделав вид, что передумал курить, повернулся лицом к филеру и пошел по вагону ему навстречу. Шпик, следовавший за ним, тоже сделал вид, что передумал курить. Однако, чтобы наверняка убедиться в национальной принадлежности наружки, Йон повторил свой маневр еще дважды. Хвост не отстал.

У русских, возможно, были очень хорошие учителя из бывших штатных сотрудников жандармского управления, но эти «медведи» в дорогих костюмах, как всегда отъехав от Москвы на полторы тысячи верст, слишком много пили.

К русским «топтунам» и их немецким коллегам в Варшаве присоединилась польская дефензива. «Очень много спеси и самодовольства», – подумал Ланкастер, побеседовав с последними, по их настоятельной просьбе. «Пан едет в Берлин? Пан едет из Москвы? Кажется, Пан англичанин?» «Не понимаю, чему вас учит пан Пилсудский? Вы сами, любезные паны, знаете, чего вы хотите? Да, кажется, мы с вами союзники»

А теперь главное. Я еду в Берлин, а значит, немцы едут домой, они уверены, что я у них в руках. Вывод: немцы не опасны. Поляки? Когда они поймут что им надо, тогда ими и займемся. Русские? Русские опасны всегда! Вряд ли это ликвидаторы, не так много я насолил им в тридцать третьем, когда под видом журналиста освещал съезд Коминтерна, чтобы теперь три года спустя, наградить меня уколом отравленного зонтика. Вряд ли это формальная любезность и никак не совпадение. Тогда что? Неужели они знают, кто едет в первом купе третьего вагона?
Читать далее...

Ptisa_Lucy (Чортова_Дюжина) все записи автора
Автор Григорий_Родственников,


Цирковое представление – глоток радости после долгих лет правления ненавистного дуче. Шатер отличался от довоенных. Вместо пестрых веселых красок, здесь присутствовали темные мрачные тона. Но от этого он казался еще интереснее, загадочнее. Бенито обожал цирк.

Мальчик протиснулся сквозь шумную толпу зевак и увидел клоуна в зловещей маске мертвеца.

– Спешите в балаган сеньора Джузеппе! Здесь вас ждет всё самое жуткое и отвратительное! Вас ждет кошма-ар!

Бенито замер. «Вот бы посмотреть хоть одним глазком». Он сунул руку в карман и позвенел медяками. Наверное, не хватит. Но как же хочется посмотреть представление».

Мальчик не удержался и спросил клоуна-зазывалу:

– Сколько за вход?
Чёрные нарисованные губы растянулись в усмешке:
– Кошмар не продается, вход по пригласительным билетам. Тебя приглашали?

Бенито не ответил, повернулся и понуро побрел прочь. Хотелось плакать от обиды. В глазах дрожал влажный туман, поэтому он случайно толкнул какого-то толстяка в клетчатом пиджаке, и тот щедро отвесил ему звонкую затрещину.

– Куда прёшь, чумазый?!

Споткнувшись от удара, мальчик увидел, как из кармана «клетчатого» выпал бумажный прямоугольник и плавно опустился на землю. Первым порывом было поднять листок и вернуть толстяку, но Бенито лишь со злорадством подумал: «Так тебе и надо, жирный. Не будешь драться».

На черной глянцевой поверхности большими белыми буквами значилось: «Добро пожаловать в балаган сеньора Джузеппе».

«Да это же пригласительный билет!».

Не веря в собственную удачу, мальчик протянул билет зазывале, и тот распахнул перед ним полог шатра.

Зал оказался довольно маленьким, два ряда кресел окружали арену. Зрителей немного, но все они в дорогих костюмах и платьях. Бенито присел рядом с дородной дамой, резко пахнущей духами, и вжался в кресло. Среди посетителей он заметил того самого толстяка, в клетчатом пиджаке. Хорошо, что в этот момент в шатре погасили свет.
Читать далее...

Ptisa_Lucy (Чортова_Дюжина) все записи автора
Автор Григорий_Родственников,


Лейф Волчонок пришёл за рабами. Единственная добыча, на которую он мог рассчитывать в этом походе. У здешних бондов не было ничего, что могло порадовать северных разбойников. Единственной ценностью были они сами. Лейф знал, что за смазливую словенскую девчонку на Селунде могут дать до трёх марок серебра. Неплохие деньги. А кузнец оценивался в пять марок. Вот бы набить трэлями крутобокий кнорр и вернуться домой с гордо поднятой головой. Но, похоже, отец богов, одноглазый Один, не слишком жаловал юного воина. Три селения, которые встретились на пути, оказались разграблены и сожжены. Волчонок принёс в жертву овцу – не помогло. Следующая деревня встретила их обугленными словенскими идолами. Лейф плюнул с досады и велел зарезать последнюю овцу. И тут Отец Лжи наконец обратил внимание на настырного парня. У заросшего камышом берега они заметили утлую рыбачью лодку. Рыбаки тоже заметили нурман и попытались скрыться. Упускать их было нельзя. Двадцать два просмолённых весла дружно вспенили мутную прибрежную воду, и чёрный драккар с оскаленной драконьей мордой на форштевне коршуном метнулся к добыче.

Лодка ткнулась носом в камыши, рыбаки шустро спрыгнули в воду и, поднимая тучи брызг, кинулись к берегу.

– Стору! – закричал Волчонок. – Они нужны живыми!
Дан Стору не зря носил прозвище Меткий. Крик Лейфа ещё грохотал над палубой, когда две стрелы свистнули в воздухе, поражая беглецов.
– Пониже седалища, – усмехнулся лучник. – Они твои, хёвдинг.
Один из рыбаков истошно вопил, дёргался и пытался уползти в камыши. Идти он не мог. Другой же, сломав торчащее из бедра древко стрелы, хромая нырнул в шуршащие заросли.
– Взять их! – коротко приказал Лейф.

Погоня была недолгой. Оба пленника лежали на траве, с ужасом взирая на обступивших их викингов. Волчонок осмотрел раны. Одному рыбаку сильно не повезло. Тяжёлая нурманская стрела раздробила бедренную кость. Хёвдинг улыбнулся: «даже не знает, насколько не повезло». Он приказал перевязать раненых. Не хватало, чтобы истекли кровью.

Лейф подозвал к себе Тьёвди, парня, что неплохо говорил по-словенски:
– Узнай, где их дом.

Викинги умеют развязывать языки даже самым молчаливым и гордым. Рыбаки не являлись ни теми, ни другими. Очень скоро предводитель разбойников узнал, что в трёх милях по течению, в густом лесу, спрятана деревушка. Пройти можно и по суше. Почти полторы сотни жителей – очень неплохо. Настроение у хёвдинга заметно улучшилось. Он вытащил из-под кольчуги и сжал пальцами маленькое золотое копьё на цепочке – символ верховного бога. В хирде лишь Лейф осмеливался носить этот знак, остальных пробирал священный ужас, ибо звание «воина Одина» нужно было заслужить. Страшная кара могла постигнуть недостойного. Волчонок тоже боялся, но эту маленькую золотую вещицу носил его отец – Вегард по прозвищу Два Волка. Вегард Ульманссон – ульфхеднар, скальд и любимец конунга. Отец давно пирует в Вальгалле, но Лейф верил, что не посрамит его память.
Читать далее...

Ptisa_Lucy (Чортова_Дюжина) все записи автора

Автор Григорий_Родственников,

Тишина и безветрие. Мерный постук копыт усыплял. И зима в этот год тёплая, снежная. Влажко не заметил, как провалился в сон. Ехал, склонив голову на грудь. Видел колышущиеся на ветру колосья, синеющий изгиб реки и глаза Милады, зелёные, лучистые. Только вдруг глаза эти расширились от ужаса, губки задрожали, а в сознание ворвался крик: «Беги, любый мой! За тобой пришли!».
Влажко дёрнулся, просыпаясь. Сердце стучало в висках, а по лбу тёк холодный пот. Утёрся рукавицей, огляделся. Привидится же такое. Сколько лет не вспоминал, а сейчас чего? Прошлого не вернёшь. Нету больше неуклюжего наивного паренька, что позарился на дочку самого протовластника. Поделом дурню. Хорошо, успел ноги унести. Сам чуть не сгинул, и Миладе бесчестье принёс. Жива ли ныне? Счастлива? Подыскал ли ей отец справного жениха? Богатого и знатного. Не такого, как низкородный сын кузнеца?
Влажко выругался в сердцах, разозлившись на глупые мысли. Пришпорил кобылу и пустил её в галоп:
– Пошла, родимая!

***

Лихих людей он почуял сразу. Весь тракт ни следа, а тут по обе стороны все сугробы истоптаны. И дерево это, поваленное, ветвями как ёж ощетинилось. Засада, конечно, никудышная. А что ещё от лапотных мужиков ожидать. Остановил лошадь и небрежно сдвинул солдатский плащ влево, демонстрируя меч в потёртых ножнах. Тишина. Впереди, на дубах, по обе стороны от дороги, на ветвях попорчен снежный покров. Вон куда забрались, разбойнички. Впрочем, уже стемнело, и разобрать среди ветвей супостатов довольно сложно. Влажко усмехнулся и заорал громко и требовательно:
– Чего ждёте, лиходеи?! Выходь! Или боитесь?!
Тотчас тренькнула тетива. Стреляли из ближайшего куста. Влажко заметил лучника и отклонился в сторону. Стрела просвистела у левого уха.
В голову целил, вражина.
– А ну не балуй! Не то всех порублю в капусту! – пообещал солдат и спрыгнул с лошади.

Из-за деревьев показались тёмные фигуры. Влажко, прищурившись, считал врагов. Двое сиганули с дубов. Восемь, девять, одиннадцать. А вот и двенадцатый – похоже, вожак. Одет получше остальных, да и вооружён кривой степной саблей.
Окружили. Стояли, переминаясь с ноги на ногу. Некоторые откровенно трусили. Вон как рогатины в руках ходуном ходят. Влажко оценивающе оглядел разбойников и вздохнул:
– Чего рты раззявили? Грабить собрались – так грабьте. – Он снял с седла холщовый мешок и швырнул под ноги главарю.
Читать далее...

Ptisa_Lucy (Чортова_Дюжина) все записи автора
Григорий_Родственников,


Воздух казался липким и влажным, осязаемым, как туман. По лицу Михаэля катились крупные капли пота. Щипало и резало глаза. Хотелось зажмуриться и не видеть того, что происходило на площади. Стражники, подталкивая древками копий, погнали «Кузнеца» к эшафоту. Он прошёл совсем рядом с Михаэлем, и тот ощутил волну страха и отчаяния, исходивших от этого, казалось, бесстрашного и невозмутимого человека. Смерти не боятся только дураки. Тем более, такой смерти…

«Кузнеца» и пятерых его товарищей привязали к чёрным просмолённым столбам. Помощники палача с подчёркнутой неторопливостью принялись обкладывать приговорённых сухими поленьями и соломой. Они ещё не закончили, когда невзрачный человечек в серой мешковатой сутане нетерпеливо махнул рукой глашатаю.
– Граждане славного города Вельберга! Сегодня мы судим преступников, нарушивших божии и человеческие законы! Негодяи посягнули на самое святое – законную власть, дарованную нам Всевышним!

Голос глашатая не доходил до сознания Михаэля. Гремел отдалённым рокотом прибоя, отодвинутым на задний план обжигающей панической мыслью: всё зря. Без заклинания «Каменный глаз» не более чем никчёмное железное кольцо. Бестолковая безделушка, за которую не выручишь и ломаный геллер. Надо было забрать манускрипт раньше. Почему он не настоял?

Глашатай закончил обвинительную речь, свернул жёлтый свиток с красной печатью и спустился по лестнице с эшафота. Протяжно завыли трубы, забили барабаны.
«Кузнец» вздрогнул. Лицо его оставалось безмятежным, но учащённо вздымающаяся грудь и разлившаяся по лицу бледность – выдавали его состояние. Он оглядел толпу на площади, заметил Михаэля, и глаза его победно сверкнули. Приговорённый улыбнулся и слегка наклонил голову.

Михаэль замер. А если кто-то видел этот жест? Здесь полно королевских ищеек! Михаэль тревожно огляделся по сторонам и вдруг увидел худого высокого человека с хищным орлиным носом. Тот стоял всего в двух шагах и не сводил с него тёмных пронзительных глаз.

Шпик! И он видел, кому приговорённый адресовал прощальный взгляд. Проклятье! Так влипнуть!

Михаэль старательно изобразил на лице равнодушие и даже зевнул, демонстрируя апатию и скуку. От него не укрылось, что носатый незнакомец растянул губы в лёгкой усмешке. И это напугало Михаэля. Он попятился назад, расталкивая зевак, стремясь как можно быстрее покинуть место казни. Уходя, несколько раз оглянулся. Погони не было. Но лишь на постоялом дворе смог вздохнуть полной грудью. Вроде пронесло. Но задерживаться в славном городе Вельберге не стоило.


Марта жонглировала зажжёнными факелами, при приближении шталмейстера вздрогнула, уронила один на землю. Михаэль погрозил ей кулаком:
– Когда работаешь, нельзя отвлекаться. Во время представления постоянно мешают. Могут и грязью кинуть. Ты должна быть спокойна и сосредоточена. В этом залог успеха.
Прихромал Арман. Выжидательно уставился. Михаэль скрипнул зубами. Как неудачно мальчишка сверзился с каната. На нём держалась вся программа. Теперь нога будет заживать месяца два.
– Ты видел их? – спросила Марта.
Вместо ответа шталмейстер провёл указательным пальцем по шее. Ребятишки побледнели.
– Не стойте столбами! – прикрикнул на них Михаэль. – Запрягайте тётушку Бе! Мы уезжаем!
– Но я расклеила объявления, – губы девочки дрогнули. – Бумага стоит дорого. На десять плакатов ушло пять геллеров. Это половина наших сбережений.
– Плевать, – ответил Михаэль. Огляделся по сторонам и прошептал: – На площади ко мне прицепился шпик. Надо удирать, пока не поздно.
Глаза Марты расширились от страха, а Арман сжал кулаки.
– Времени нет. Где этот безмозглый громила? – Михаэль не стал ждать ответа, а бросился к гостинице.
Читать далее...

Ptisa_Lucy (Чортова_Дюжина) все записи автора
Григорий_Родственников,

Когда снег растаял, случилось страшное. Полицейский Ефим Манеев обнаружил куриную косточку со следами тяжких телесных надругательств, прямо у входа в мэрию города Обчинска. Тут же поползли слухи. Кто-то говорил, что в город вернулся Куриный Человек, известный душегуб и таксидермист, иные утверждали, что всему виной комбинат Локо Бруевича, выпускавший тяжелые металлы для нужд обороны, а городской глава и вовсе заявил, что во всем виноват госдеп.

За несколько дней образовали гражданскую оборону – теперь по мокрым улочкам чинно расхаживали мордатые дружинники в свитерах с красными повязками. Полицейского Ефима Манеева посадили под домашний арест от греха подальше. Ведь всем известно – где куриные косточки, там и грех обретается. Повсюду завелись крысы, но быстро отступили под натиском дрессированных ужей из минюста.

Потом в город въехали танки, и стало уже не до смеха. Городской глава тщетно выступал с трибуны, подписывал мандаты, раздавал мизерные пособия – танки никуда не девались. Мрачно стояли они, целя в окна длиннющими дулами. Семилетний Иван Б, инвалид первой группы и ученик второго класса общеобразовательной школы N 3 города Обчинска, отважно помочился на гусеницу танка при свидетелях. Эти же свидетели затем показали, как умер маленький Иван Б: ночью к нему залетела в окно черная курица и снесла яйцо прямо в голову. Больше с танками люди не баловали.

Ефим Манеев откровенно скучал. На улицу его не пускали, выставив у двери эскадрон чипированных летучих тараканов. Тараканы мерзко скребли лапками бетонный пол и громко распевали гимн «Защити нас, Цезарь, от куриной напасти». Это сильно действовало на нервы, и Ефим Каллистратович, чтобы ничего не слышать привязывал к ушам подушки. Не сильно помогало, но противное цвирканье членистоногих уходило на второй план. На первом же плане для доблестного блюстителя порядка всегда была работа. Еду ему доставляли в корзине на веревке. Туда же помещали папки с уголовными делами. С подушками на ушах и с трубкой в зубах, Манеев сидел в кресле и не спеша пролистывал документацию. Дело малыша Б. заинтересовало детектива. Оказывается, покойный был ещё тот озорник. Любил лепить из пластилина куриные лапки и подбрасывать соседям. Те страшно пугались и уезжали прочь из города. За несколько лет мальчуган очистил от жильцов весь дом и жил практически один, не считая бабушки Варвары, которая страдала куриной слепотой, а потому не обращала на шалости Б. никакого внимания. Родители озорника покинули отпрыска одними из первых.
Читать далее...

Ptisa_Lucy (Чортова_Дюжина) все записи автора
Григорий_Родственников,

Уродливое чучело зимы продолжало тлеть. Ещё вспыхивали одинокие искры, маленькие и тусклые, как глаза амбарных крыс. Ветер гнал по посёлку сладковатый дым, но ощущение праздника исчезло. Смолкли песни, люди расходились по домам, втайне надеясь, что сумели порадовать богов, и те в ответ проявят милость и ниспошлют удачу в новом году. Лишь местный дурачок Клаус продолжал скакать и размахивать шестом с размалёванным лошадиным черепом.

Вот тогда и появился незнакомец. Он шёл и с интересом оглядывался по сторонам, а местные дивились его странной одежде и волосам цвета первого снега.

Аделине он показался сказочным принцем. Как на картинке в книге сестры Марты. В той книге было много красивых людей. Жаль, что мать настоятельница забрала её, обозвала срамной и пообещала сжечь. Сдержала ли она своё слово, Аделина не знала, но сильно сомневалась. Кто же в здравом уме сожжёт такую красоту?

Не одна Аделина залюбовалась обликом прекрасного юноши. Даже парни остановились и глазели на чужака, кто с восхищением, а кто с плохо скрываемой завистью.

А он не обращал ни на кого внимания. Беловолосый широкоплечий бог. Шёл и улыбался.

Таинство явления великолепного небожителя грубо и бесцеремонно нарушил дурачок Клаус. Он вдруг кинулся к юноше и ткнул ему в нос лошадиный череп:

— Уходи, зима! Уходи!

И незнакомец неожиданно побледнел, дернулся в сторону, поскользнулся и упал. Вид у него в этот момент был донельзя глупым.

Парни загоготали. Звонко рассмеялись девчонки, дети завизжали и принялись носиться вокруг сидящего на снегу пришлого. Сам он какое-то время хмурился, затем тряхнул снежными кудрями и расхохотался вместе со всеми, заразительно и громко.

Отчуждение исчезло. «Да он же свой», — читалось во взорах. Беловолосому помогли встать, хлопали по плечам, шутили, задавали вопросы. Подошла и Аделина. Ей не пришлось продираться сквозь толпу. Принадлежность к ордену богини Нерты сулило уважение и всеобщий почёт. Едва завидев её зеленый плащ с капюшоном и волосяной пояс, местные расступались.

Аделина внутренне усмехалась. А ведь не прошло и пятнадцати лет с тех пор, как эти люди свистели ей вслед и бросали комки грязи. Её мать, хромую Берту, считали ведьмой и ненавидели. Такое же отношение было к её потомству. Наверное, проклятому семейству пришлось бы покинуть эти места, если б однажды Берта не привела к стенам Монастыря Богини Нерты свою старшую дочь, Аделину. С этого момента всё изменилось. Богиня не приняла бы ведьмино семя, а значит, слухи были пустыми.
Читать далее...