Ptisa_Lucy все записи автора
Автор Игорь Маранин brombenzol,


Глава 3. Пациент приходит в себя



Не корабль...
Не корабль...
Не корабль…
Сознание возвращалось к мореходу медленно. Он лежал на тощем матрасе больничной койки, и по ту сторону закрытых век по-прежнему плавали клочья чёрного тумана. Наконец, пациент открыл глаза и уставился на потолок, бессмысленно белый и пустой. Вслед за тем он понял, что не чувствует привычной качки. Крики чаек, плеск волн, голоса товарищей, гул корабельных двигателей – ничего этого не было. Только неподвижный белый потолок над головой.
“Не корабль”, – в очередной раз подумал мореход..

Мусса обмакнула стальное перо в чернильницу и принялась дописывать последний абзац статьи для журнала. “Таким образом, – выводило перо аккуратным убористым почерком, – способность энергии нервного процесса распространяться за пределы субстрата мозга на большие расстояния и существовать продолжительное время со всем ею буксируемым комплексом повествовательных данных, не только не вызывает более сомнений, но и подтверждена экспериментально”. В этот момент из палаты №7, где вторые сутки без сознания находился пациент, донесся душераздирающий вопль. От неожиданности рука Муссы дернулась, опрокинула чернильницу, и на листах только что написанной статьи образовалась большая фиолетовая лужа. Вслед за тем двери в кабинет распахнулись и в проёме появилась нескладная фигура Амбруса.
– Очухался! – сообщил помощник. – В седьмой палате мореход очухался.
– Пришёл в себя, – поправила его Фонбора, но Амбрус уже бежал в палату. Мусса устремилась вслед, глядя как он передвигает длинными ногами, словно ходулями, почти их не сгибая.
В палате их ожидал полный хаос: стулья, кровать, шкаф с медикаментами – всё это было перевернуто. С окна сдёрнута, смята и брошена на пол занавесь, пол усеян осколками стекла от дверей опрокинутого шкафа. В углу трое студентов прижимали к полу бьющегося в припадке пациента.
– Отпустите его! – резко приказала Фонбора.
Студенты, не задумываясь, отпрянули в стороны. Пациент вскочил на ноги, прижался спиной к стене и завертел головой, выбирая, на кого броситься. Но в следующий момент сник, сполз по стене на пол и, поджав колени, опустил на них голову. Мягкая силы мысленного воздействия Муссы – та самая “энергия нервного процесса” – успокоила буйного. Фонбора подошла к стене, опустилась рядом с мореходом и негромко сказала, словно была с ним одного клана:
– Всё хорошо, кузен.
Они сидели рядом несколько минут, плечо к плечу, пока глаза кузена не прояснились, а с их обратной стороны не исчез чёрный туман. Мореход склонил голову на плечо Фонборе и уснул обычным здоровым сном. Мусса подняла глаза на студентов, и те осторожно перенесли спящего обратно на кровать.
– Мы когда-нибудь тоже так сможем? – не удержался один из них от вопроса.
Глава лаборатории пожала плечами: до сих пор не смог ни один.

Мореход проснулся ближе к вечеру, и через час уже рассказывал Муссе удивительную историю. На этот раз никаких студентов в лаборатории не было, только она и помощник.
– Мы шли на винтовом паруснике, когда угодили в жуткий шторм, – с лёгкой хрипотцой говорил мореход. – Минуту назад паруса болтались, как груди старой потаскухи, а затем дунуло так, что стоявшего рядом механика вышвырнуло с палубы, будто тряпичную куклу. Меня спасла пароходная труба: я отлетел от неё в угольную яму и при этом ничего не сломал. Угля в той яме не было с тех пор, как Барракуда, наш капитан, последний раз вышел из кабака трезвым – то есть никогда и даже раньше. Но капитан повсюду таскал за собой механика и клялся, что “Акула” скоро будет жрать уголь чаще, чем мы пьём ром. И вот механик отправился на свидание с морским дьяволом, а ветер принялся играть нами в кланы, бросая корабль с волны на волну словно ореховый кубик. Клянусь, я видел как над нами пролетел осьминог величиной с эту комнату и разбился о скалу, похожую на гигантский зуб. Как будто океан распахнул пасть и прокусил бедолагу за неведомые мне грехи. В тот момент я подумал, что об эту скалу разобьётся и наш корабль, но судьба приберегла для нас более жуткую расправу.
Мореход замолк, уставившись в одну точку.
– Что было дальше? – подтолкнула его воспоминания Фонбора.
– Мы все были очень плохие люди, госпожа, – не глядя на нее, продолжил больной. – Изгнанные из кланов, сброд. Нападали на острова, грабили, убивали. Барракуда не раз говорил, что такие, как мы, после смерти бродят призраками по морскому дну с корабельными якорями на шеях. Однажды Кривой Паулино возразил ему, так капитан выхватил нож, полоснул по горлу и выбросил за борт со словами: “Пойди, проверь!”. Команда после шепталась: мол, Барракуда совсем свихнулся, но я думаю, он чувствовал близкую гибель. Вскоре тот шторм догнал нас, и я потерял счёт времени. Мы черпали воду кормой, словно деревянной ложкой, а в трюме она доходила до колена. Мы валились с ног, но продолжали откачивать море помпами. Не знаю, сколько времени это длилось, но когда шторм стих, мы очутились у незнакомого острова. Стоял день, и Матушка висела в небе, но вокруг стояла мгла, словно в сумерках. Искать объяснение не было сил: я свалился на мокрые доски и тут же уснул, положив голову на собственные ладони. Проснулся я ночью, и выбравшись на палубу, увидел как в свете Сестры мои товарищи бродят по палубе. Госпожа, они ходили во сне! Молча, с закрытыми глазами сталкиваясь друг с другом. Я пытался разбудить то одного, то другого – тщетно. Вдруг всё изменилось: они открыли глаза и принялись за починку корабля. Одни взяли гвозди и молотки и принялись ремонтировать рангоут, другие достали парусные иглы и вытащили на палубу изорванную парусину… Я бродил среди них и ничего не понимал. Они не разговаривали со мной!
– Ты больше не спал? – прервала его Мусса.
– Я дрых днём, как и они. А ночью трясся за свою жизнь.
– Скажи, тебе снились какие-нибудь сны?
– Нет, госпожа, я не вижу их с детства. Мой отчим (чтоб у него печень протухла, если он ещё жив) как-то по пьяни уронил меня с лестницы – и с тех пор, как отшибло.
Фонбора кивнула, как будто мореход подтвердил какие-то её догадки.
– Чего же ты боялся? – спросила она.
– Они жрали друг друга! В камбузе стояли мешки с крупой, но в полночь Хулио – наш кок, изгнанный из клана Торнадо – тыкал своим жирным пальцем в очередную жертву, и беднягу варили в огромном котле. Кракен меня побери, как же они орали, когда чувствовали кипящую воду! Пусть я пират и убийца, но самый последний из отбросов не заслуживает такой смерти.
– Почему же ты не сбежал на остров?
– Я хотел, госпожа, но стоило мне о том помыслить, как тело скручивала судорога, а сердце падало в пятки. Кто-то не пускал меня на берег.
Фонбора бросила быстрый взгляд на Амбруса (тот показал карандаш: мол, записываю, не волнуйтесь) и накрыла мягкой успокаивающей волной собеседника.
– Что же было дальше?
– На седьмую ночь грязный палец Хулио указал в мою сторону. И те, с кем я делил последний мар в кабаке, бросились ловить меня, словно поросёнка! Я видел, как у них текли слюни, госпожа. Это были не те люди, которых я знал. От тех остались кожа да волосы, да ешё ногти, которые они перестали обрезать. Опасаясь за свою жизнь, я держал наготове шлюпку и успел отплыть на ней от корабля. Вторую шлюпку сорвало в шторм, а плыть за мной они не решились и сварили кого-то другого. Когда Матушка подтянулась на руках и вылезла из-за горизонта, мои преследователи снова уснули. Тогда я вернулся...
– И всех убил?
– Нет! Нет! Не скрою, мелькнула такая мыслишка, а у кого бы, госпожа, она не мелькнула? Но что мне было делать на корабле одному? Слыхал я, что легендарный Кармело де Циклон привёл однажды корабль с четырьмя мореходами на борту в порт, но в одиночку не справился бы даже он.
Пациент замолчал, заново переживая минувшие события. На этот раз Мусса его не торопила.
– С ужасом ожидал я следующей ночи, – заговорил он парой минут спустя. – Но на моё счастье, к острову прибило сломанную мачту, и, позабыв о еде, эти прокисшие от мочи и пота куклы трое суток ставили её на корабль. Тогда я понял, что хозяин острова хочет поскорее отправить нас из своих владений.
Осипшее горло рассказчика запершило, и тот смолк, пытаясь откашляться. Ему подали чашку с прокипяченной водой, и он жадно приник к ней, глотая тёплую безвкусную жидкость.
– Я видел его, – сказал пациент.
– Кого? – не поняла Мусса.
– Чудовище, владеющее островом, скрытым во тьме.
– И как оно выглядит?
Пациент задумался.
– Я забыл, госпожа, – признался он. – Я помню только ужас, охвативший меня. Это не было человеком! Но оно без запинки болтало на нашем языке и клялось, что отпустит меня живым, если я передам послание.
– Кому?
– Я не помню и этого. На клочке бумаги оно записало имя и несколько слов, но те записи испортила вода. Мы шли по карте, начерченной хозяином острова, но чем выше поднимались к северу, тем больше психовала команда. Казалось, они освободились от чужой власти, но себя так и не вернули. Стычки возникали ежечасно, пока в середине пятой ночи не случилась общая резня. Слыхали о крысином тане? Мореходы Мистраля держат на кораблях специальные ящики со стеклянными боковинами. Когда до ближайшего порта идти целую вечность и немножко дольше, пить запрещено, а кости надоели почище жареной рыбы, они собирают ящики в большой лабиринт. Затем запускают помеченных крыс и делают ставки на то, какая из них станет крысиным таном. Крысы, чтоб вы знали, жрут друг друга только шеи хрустят! В конце остается только одна, самая сильная и безбашенная. Нечто подобное случилось на нашей “Акуле”, только вместо крыс были люди. Я спасся тем, что забрался на марс, захватив с собой ружье и ящик патронов. Тех, кто пытался влезть следом, я просто отстреливал. Когда таном стал наш капитан Хосе Барракуда, я нисколько не удивился – он был хитрым, умным и везучим ублюдком. Он даже попытался разобраться с ружьём, но, верно, что-то окончательно съехало в крысиных мозгах этого подонка. Барракуда выстрелил себе в ногу, взвыл от ярости и бросился к мачте, чтобы достать меня. Он лез наверх, истекая кровью, с оскаленной мордой и был не менее жуток, чем тварь на острове. Я застрелил его легко, а затем спустился и сбросил за борт. Сейчас он наверняка гуляет с якорем на шее по морскому дну, как и предсказывал. Вот и вся моя история, госпожа. Управлять кораблем я не мог и несколько дней занимался тем, что оттирал палубу от крови. Зачем мне это было нужно, знает только задница осьминога. Вскоре я потерял счёт дням, а затем и вовсе свихнулся: по ночам мне казалось, что на палубу из океанской пучины вылезают призраки бывших товарищей с якорями на шеях. В конце концов, я потерял сознание и пролежал несколько дней, пока на “Акулу” не наткнулось судно Муссона.

Выйдя из палаты, Мусса и Амбрус некоторое время молчали, обдумывая услышанное.
– Макабрическая история, – поёжился впечатлительный Амбрус, раскачиваясь взад-вперед на своих ногах-ходулях.
– Какая? – не поняла Фонбора.
– У художников нынче популярен сюжет о макабре – кракене смерти, затягивающем в пучину корабли с грешниками. Что за жуткое существо живет на том острове?
– Макабры не передают послания… Жаль, что наш мореход боялся той бумажки больше, чем огня, и даже не удосужился её прочитать. Я бы заставила его вспомнить.
– Понимаю, – отозвался Амбрус.
– Ещё бы не понять, – пробурчала Мусса.
Пациента, с которым они только что беседовали, доставили из дома для умалишенных вместе с подмоченным посланием. Чернила на бумаге расплылись, и текст стал нечитаемым. Но заголовок при известной фантазии можно было прочитать и как “Университет, Муссон”, и как “Университет, Муссе”. После нашумевших статей Фонборы в университетских журналах врачи психушки нисколько не сомневались во втором варианте.


https://author.today/work/294123
Глава 1. Мусса не хочет идти в тюрьму
Глава 2. Пять дней тому назад

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ