Ptisa_Lucy все записи автора
Автор Игорь Маранин brombenzol,


Преподавательница университета Мусса Фонбора, авиатор с криминальным прошлым Маур дель Бриз и легендарный капитан контрабандистов Кармело де Циклон вместе с командой клипера "Свидетель" полны решимости найти следы пропавшей экспедиции и разгадать тайну острова, скрытого за Скалой Миражей

автор обложки Ольга Канделла

Глава 1. Мусса не хочет идти в тюрьму

За окном скулил дождь. Он начался третьего дня, когда Матушка мочила нижние юбки в океане, и с тех пор ныл, не переставая. Университет даже отменил запуск метеошара – аэростат должен был поднять корзину с ртутным барометром на высоту в двадцать пять миль. Изобретатели утверждали: на этой высоте шар лопнет, а корзинка с барометром благополучно спустится под ноги зрителям на парашюте. Мусса собиралась отправиться на лётное поле, но теперь сидела в кресле, пила крошечными глотками горячее молоко и разбирала накопившуюся корреспонденцию.

С утра госпожа Фонбора была похожа на взъерошенную птицу, устроившуюся в гнезде из серого клетчатого пледа и старого тёплого халата. Послания благотворительных фондов, во множестве возникших с началом войны, отправлялись в мусорную корзину сразу. Мусса отдавала часть заработка детскому приюту, поэтому с легкой душой выкидывала конверты с жалостливыми рисунками. При желании она могла бы определить, какие из них написаны мошенниками – бумага хранила длинный ментальный след. Но скулящий дождь действовал на хозяйку гнезда угнетающе: не хотелось делать лишнего умственного усилия. Ещё были письма от бывших студентов – их Фонбора читала с вялым интересом. Возможно в другое время она написала бы вежливый ответ, но только не сегодня... Сегодня она проснулась со странным чувством предстоящей утраты. От него остро щемило внутри, заставляя прислушиваться к погребённым на дне памяти воспоминаниям, покрытым осколками раковин и толстым слоем донного ила. Это чувство было сродни расплывчатым предсказаниям шамов, живших на островах архипелага Хеглор: неясное, туманное, невразумительное и очень печальное.

Опустив ноги на пол, Мусса выскользнула из гнезда. Половицы под ногами громко заскрипелиа, и женщина чуть не выронила от неожиданности чашку. Мысли Фонборы унеслись в то время, когда были живы братья – Тор и Цик. Воздушная экспедиция с их участием бесследно исчезла за Барьером десять лет назад. Вместе с братьями погиб Терзо дон Сирокко – муж Инсе, единственной подруги Муссы. Погибли дерзкие парни Циклона, сменившие палубу морских кораблей на шаткую корзину под пузырями с газом. Взгляд хозяйки остановился на портрете Тора в тяжёлой раме на стене. Старший брат сидел на балюстраде, и за его спиной виднелась акватория порта – корабли, причалы, доки, склады. Над безбрежным океаном дымили трубы, трепетали разноцветные лоскуты парусов и парили поморники, выглядывая добычу. Мусса прекрасно помнила тот день: брат не желал терять время на позирование уличному художнику, но проиграл спор и вынужденно исполнял уговор. Спор вышел донельзя нелепым: она попросила помочь донести продукты с рынка. Тор недовольно хмыкнул, в тот день ему хотелось поскорее отправиться в порт по своим мужским делам.

– Собьёшь цену в три раза, – подначил он, зная, что сестра не умеет торговаться, – помогу. Нет, иду по своим делам.
– Согласна! – завелась Мусса. – Но если собью, несёшь домой корзину и позируешь художнику!
Тор с прищуром посмотрел на неё, он терпеть не мог сидеть без дела.
– В три раза! – напомнил он. В хриплые нотки его простуженного голоса вплелось глухо прозвучавшее сомнение. – И без фокусов! Ты не должна мысленно заставлять продавца снизить цену.
– Согласна! – повторила Мусса с самым безмятежным видом.
Брат не отводил от неё пристального взгляда. Никто на рынке не задирал цену на рыбу в три раза, да и в два не задирал, ибо конкурентов вокруг было, как воды в море. Торговались – да, отчаянно, с азартом и страстью, но спор шёл о четвёртой или пятой доле цены.
– Ты не должна мысленно воздействовать на продавца! – ещё раз повторил Тор.
– Чтобы он снизил цену? – зачем-то уточнила сестра.
Брат кивнул.
– Согласна! – в третий раз произнесла Мусса.

В рыбных рядах Тор выбрал торговца с самой разбойничьей рожей. Нависая над прилавком, тот смотрел на покупателей так, будто не продавал рыбу, а намеревался приставить к горлу нож и потребовать деньги. Тор бросил насмешливый взгляд на сестру и подтолкнул к прилавку. С решительным видом Мусса принялась перебирать рыбу, выбирая посвежее и пожирнее.
– Двенадцать монет, – оценил отобранные рыбины торговец.
Голос у него был груб, словно рыбацкая ткань из мочальных лент. Тор присвистнул: двенадцать малых бронзовых монет за рыбу, куда это годится? Цены за последний год заметно выросли, но он и не предполагал, что настолько.
– Два мара, – неуверенно произнесла Мусса, оглянувшись на брата. Тот демонстративно сложил руки на груди, не собираясь вмешиваться.
– Двенадцать монет, – стоял на своём торговец.
– Рыбам на смех! – взорвалась Мусса. – Никто за такую цену у тебя не купит. Три мара!
На разбойничьем лице продавца отразилось сомнение. Он помотал головой и злобно посмотрел на Муссу:
– Десять монет, или убирайтесь на все четыре стороны.
– Да ты издеваешься, торговец! – воскликнула Мусса. – Глаза протри, таких цен не бывает! Четыре мара – последняя цена.
Продавец послушно протёр глаза и с некоторым удивлением уставился сначал на рыбу, затем на покупательницу. Тор тут же заподозрил нечистую игру: уголки его губ опустились, обозначая раздражение. Договорились же: никаких фокусов! Словно подтверждая его мысли, продавец вдруг стал сама любезность:
– Пусть будет четыре! – заявил он, скаля кривые зубы. Такой улыбкой можно было перепугать дюжину контрабандистов Циклона.
– Мы к тебе ещё придем! – озорно пообещала ему Мусса. – Одно удовольствие иметь с тобой дело, торговец.
Кивком указав брату на корзину, она развернулась и направилась к рядам с овощами. Брат догнал её через несколько шагов.
– Ты нарушила обещание! – прошипел он.
– Клянусь чем хочешь, нет.
“Клянусь чем хочешь” было их детской клятвой, куда более серьёной, чем большинство взрослых.
– Но как? – растерянно воскликнул брат.
Мусса напустила на себя невинный вид:
– Я не просила его снижать цены, – призналась она. – Я попросила повысить их в четыре раза против самых высоких. Потом он очухался и с радостью отдал нам рыбу на один мар дороже обычного.
Тор покраснел от возмущения.
– Ты сам виноват! – чисто по-женски заявила Мусса. – Надо чаще на рынок ходить, чтобы знать цены.
И озорно улыбнулась.
Спустя десять лет, сидя перед рисунком в богатой раме, она вновь улыбнулась, совсем как тогда. Но улыбка тут же погасла.

Прошло десять лет.
За окном шёл дождь.
Братья погибли, разбившись о Барьер или сгинув в чужих землях. Но от Тора у неё остался портрет, а от Цика не осталось и этого. А ещё от Тора у неё остался племянник в семье Сирокко. Нынче там правила донна Хёль, но ни одно важное решение не обходилось без согласия вдовы Терзо Инсе, молчаливого или выраженного вслух. Связей подруги в самых различных слоях общества, от островитян и мореходов до тайных служб и преступного мира, хватило бы, чтобы отправить всю семью в небытие. Её сыну скоро должно было исполнится десять – он родился через несколько месяцев после отлёта экспедиции. Был он темноволос и глаза его были цвета небесного серебра, вот разве что нос… Фирменный орлиный нос Терзо дон Сирокко мальчику не достался. Потому что его настоящим отцом был Тор Фонбора. Отодвинув непрочитанные письма, Мусса встала, поморщилась от скрипа половицы и стала собираться на работу.

Закрыв дом, она прошла по дорожке меж высоких кустарников и оказалась на широкой аллее, соединявшей центральные ворота и главное здание университета. Даже в сырую погоду каменные скамьи здесь не пустовали: укрывшись под зонтами, студенты что-то весело обсуждали между собой. В иные дни Мусса прислушивалась к их репликам и шуткам, но сегодня шутки текли мимо, растворяясь во влажном воздухе. Десять лет назад невозможно было и подумать, что здесь будут обучаться островитяне. Ныне, по негласному повелению Бриза, для них был открыт отдельный факультет. Муссон спорить не стал: в клане понимали, что война с Югом будет затяжной, а для войны нужны грамотные солдаты. Правда, отношение мореходов к новым студентам было в лучшем случае снисходительное.

Едва скамьи на главной аллее закончились, как Мусса снова свернула, скрывшись от дождя под сплетенными ветвями высокого кустарника. Студенты называли кустарник “вонючкой”: в конце сезона штормов его созревшие плоды с шумом лопались, обдавая прохожих липкой зловонной жидкостью. На месяц, а то и больше, тропа становилась непроходимой, и Мусса добиралась на работу в обход.
– Госпожа Фонбора!
Окрик с аллеи успел догнать её, и женщина обернулась. Долговязый делопроизводитель с потной плешью и пустым взглядом приветливо махал рукой.
– Вы не забыли о своём обещании начальнику тюрьмы?
– Мне некогда!
– Будьте милосердны к узнику, госпожа Фонбора, он ведь из клана Бриз!
– Завтра! – пообещала Мусса. – Завтра обязательно!
И, развернувшись, прибавила шаг.
“Милосердны к узнику, как же! – раздраженно подумала она. – Просто начальнику надо поскорее покончить с формальностями и отправить очередного убийцу на каторгу”. С некоторых пор университет обязал её давать экспертные заключения о ментальном воздействии на личность. После того, как эта тема стала публичной, тотчас появились люди, уверенные, что они подверглись мысленному насилию. Особенно часто заявляли об этом заключенные в тюрьме, стремясь отсрочить отправку на каторгу. Но если с островитянами или мореходами других кланов тюремное начальство особо не заморачивалось, то в отношении преступников из Бриза старалось обезопасить себя вердиктом специалиста из университета.

В помещении лаборатории было малолюдно: Мусса приходила на работу раньше большинства своих сотрудников. Приветствуя наиболее радивых, она прошла между клетками с подопытными питомцами, собранными из разных концов Аквы; заглянула в искусственную пещеру к кожанам – утратившим меховой покров летучим мышам; проверила, хорошо ли полита оранжерея-лабиринт с полуразумными растениями-хищниками, доставленными от одного из открывшихся проходов Барьера. Бриз, не сумев переманить Муссу, щедро финансировал через университет разработку языка мысленных приказов для животных. В будущем это сулило хорошие экономические и военные перспективы.

Покинув зоосектор, Фонбора перешла в больничный комплекс, где в нескольких палатах лежали пациенты, подвергшиеся воздействию чужого разума. Двое были доставлены из-за Барьера, четверо с островов около него и один снят в бессознательном состоянии с корабля, на котором не оказалось больше ни единого человека.
– Доброго здравия, госпожа Фонбора! – улыбнулся ей бывший студент, а ныне дежурный медик и правая рука Муссы в лаборатории Амбрус де ла Муссон. – Вы силой мысли не научились ещё влиять на дождь? Надоел хуже кислого щавеля.
Помощник был влюблён в начальницу, и она знала об этом.
– Увы, Амбрус, – вернула улыбку Мусса, но та вышла ненатуральной и измученной. – Кстати, ты не знаешь, отчего скрипят полы?
– Может, рассохлись? – предположил де ла Муссон.
– В дождливую погоду? Ладно, не важно… Как прошло дежурство?
– Всё спокойно, никаких перемен. Звонили из университетского журнала, просили напомнить, что ожидают вашу статью в ближайший номер.
Кивнув, Мусса скрылась за дверью кабинета, но едва устроилась в кресле, как тишину нарушил звонок. В начале года по указанию начальства главный корпус и все лаборатории соединили с помощью новомодного изобретения – говорящего телеграфа. И теперь через университетский коммутатор можно было дозвониться в город и из города.
Мусса сняла трубку.
– Госпожа Фонбора? – уточнила девушка с коммутатора. – Вас вызывает городская тюрьма.
– Соединяйте, – недовольно пробормотала хозяйка кабинета.
Она уже знала о чем пойдет речь. Но категорически не хотела тащиться в город на очередное освидетельствование бездельника из Бриза, подорвавшего, как ей сказали, корабль и хладнокровно убившего двух человек.


https://author.today/work/294123

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ