Ptisa_Lucy все записи автора Автор Марат_Валеев,


Вовка подошел сзади, что-то сунул в карман моих брюк и хлопнул по нему рукой . Я
сначала ничего не понял и стоял, глупо улыбаясь в ответ на глумливую ухмылку своего
одноклассника. Но когда почувствовал, что карман моих брюк промок, а по ноге медленно
потекла какая-то вязкая жидкость, перестал улыбаться.

Еще не веря тому, что случилось, а вернее – что проделал со мной тот, кого я еще недавно
считал своим другом, я медленно опустил руку в карман и, нащупав там что-то хрупкое и
влажное, липкое, с омерзением выдернул ее обратно. Точно, к мокрым моим пальцам
прилипли кусочки искрошившейся пестрой яичной скорлупы!

Я торопливо вывернул карман и стряхнул всю эту мешанину из остатков разбитых
воробьиных яиц (а это были именно они, я хорошо знал окраску их скорлупы) на землю и,
уже не в состоянии сдержать накатившую на меня ярость, схватил Вовку за рукав и
потащил его за школьную мастерскую.

Вовка был выше меня, но растерялся от этого свирепого натиска и покорно поплелся за
мной. За мастерской я толкнул своего бывшего друга к стенке и, уже практически ничего
не видя перед собой от красной пелены, залившей мне глаза, размахнулся и изо всей силы
ударил.
А Вовка просто дернулся в сторону и мой кулак угодил в глиняную штукатурку,
покрывающую камышитовую стену мастерской. Пока я, шипя от боли, тряс кистью со
сбитыми в кровь костяшками пальцев,, Вовка просто взял и ушел.

Я после этого побежал домой, чтобы поменять брюки (хотя, если вы думаете, что у меня
их было много, то ошибаетесь – просто я снял форменные школьные штаны, а взамен
надел еще одни, у меня имеющиеся - обычные, в которых пребывал вне школы), и
вернулся к следующему уроку, хотя немного и опоздал на него.

Злость на Вовку у меня прошла, но не обида. И не из-за того, что он мне, гад, испортил
штаны. А потому, что, дурында такая, продолжал разорять воробьиные гнезда (а иначе где
он мог взять эти яйца?), хотя мы уже учились, если я не ошибаюсь, в четвертом классе.
Ведь уже взрослый почти, а все туда же!

Увы, мы, сельские пацаны, когда совсем были еще маленькими и несознательными,
грешили этим злодейством – разорением птичьих гнезд. Я не знаю, откуда это негуманное
поветрие повелось и сохранилось до описываемых мной дней – может, с тех времен, когда
люди голодали (в гражданскую ,в неудачный период коллективизации, затем в военные
годы), и добываемые из разных птичьих гнезд яйца хоть как-то пополняли их рацион? И
осталось это как атавизм?

Хотя, скорее всего, это было все же простое мальчишеское любопытство, озорство, не
знающее границ. Но ведь в школе-то нас все же учили бережно относиться к природе, к
братьям нашим меньшим. Да, похоже, малодоходчиво, впустую.

Страдали от нашей экологической невоспитанности и галки, сороки, вороны, стрижи. До
гнезд первых надо было забираться на кустарники или на самые макушки деревьев. Они
были примитивные, в виде открытых корзин, выложенных из хвороста среди сучьев, и
извлечь яйца из них было плевым делом – если, конечно, раньше не сорвешься с дерева.

Зато всегда поражали свое архитектурой сорочьи гнезда, огромные, шарообразные, с метр
в высоту и почти столько же в ширину. Это был своеобразный дом с крышей и
небольшим входом, защищающий его обитателей от непогоды и вторжения чужаков.

Но никакие «строительные» ухищрения, тревожные и жалобные крики птиц и их
отважные наскоки на двуногих малолетних бандитов не спасали гнезда от разорения –
худые проворные мальчишеские руки проникали везде и всюду (а там, где рука не
доставала – например, в стрижиных норах в обрывистых стенах крутого берега Иртыша, в
ход пускались палки) и извлекали на свет божий разноцветные и разнокалиберные яйца. И
не для того, конечно, чтобы пустить их на питание, как в былые голодные времена, а
просто бездумно и безжалостно швыряться ими, подкладывать в чужие карманы и
разбивать их.

Чаще всего все же страдали именно воробьиные гнезда – их было много, и они были
везде: под крышами домов, под стрехами сараев, бань, дровяников, общественных
скотопомещений, потому и становились такой легкой добычей пацанов.

Не скрою, и я был таким же безжалостным разорителем лет так до девяти. Пока не увидел
однажды, как группка пацанят-дошкольников под стеной совхозного коровника
бритвенным лезвием вскрывает живого и немо разевающего желтокрылый клюв
воробьенка - чтобы посмотреть, что там у него, внутри.

Помню, что тогда у меня самого внутри все перевернулось, когда я представил, как же
должно быть страшно и ужасно больно этому, еще даже неоперившемуся и так жестоко
казнимому, птенцу. А сколько мы этих воробьишат губили, когда забавы ради кидали в
друг друга, разбивали о стены десятки, сотни яиц?

И я тогда разогнал этих совершенно не осознающих своей жестокости засранцев, поднял с
земли мертвого воробьёнка с навсегда закрывшимися глазами и вывалившимися наружу
тоненькими петельками синих кишочков, и похоронил его здесь же, под стеной пустого
коровника (весь скот был на выпасах), в котором пацанята и разорили одно из гнезд с уже
вылупившимися птенцами. И больше уже не покушался ни на чьи гнезда. Повзрослел!

Вот с той поры и живет во мне непреходящее чувство вины перед этой серенькой
неприхотливой пичугой - воробьем, обязательным атрибутом российского - и не только,
конечно, российского, - пейзажа. И зимой ли, летом, я не выхожу из дома, не прихватив
какого-нибудь корма для сереньких чиграшей, своим задорным чириканьем
доставляющих мне душевное успокоение и радость. Значит, еще живем!

А что, спросите вы, Вовка? Вовка вырос в здоровенного мужика, под два метра ростом и с
кулаками с небольшую дыньку. Сейчас я не рискнул бы подраться с ним – зашибет,
делать не фиг. Но он не такой, мой бывший одноклассник. Он спокойный, флегматичный,
отец двоих сыновей, работает таксистом в Алма-Ате и вряд ли помнит ту историю с
подложенными им и разбитыми в моем кармане воробьиными яйцами. Сейчас он зря не
то, что воробья – муху не обидит. Если, конечно, его самого не обижать...

https://vk.com/id229084479