I

Время, когда взаимоотношения между СССР и Финляндией испортились, – весна 1938 года. Это было связано с тем, что с приходом к власти нацистов (начало 1933 г.), крепчавшая год от года Германия начала претендовать на расширение своих границ; и 11–12 марта 1938 года ей удалось путём дипломатических проделок, без войны, присоединить к себе Австрию.

Естественно, указанное событие очень встревожило руководство Советского Союза, тем более, что в то время Адольф Гитлер не скрывал своего враждебного отношения к коммунизму и претензий на земли на Востоке. Советское правительство начало рассматривать Финляндию как один из плацдармов, которым может воспользоваться та же Германия (или любая другая страна, что оно тоже не исключало) для нанесения военного удара по СССР. Поэтому уже в апреле 1938 года начались секретные переговоры с финнами о том, чтобы отодвинуть границы дальше от Ленинграда. Вести переговоры было поручено второму секретарю советского посольства в Хельсинки, резиденту НКВД (!) Борису Ярцеву. При этом, взамен отходящей к СССР территории, Финляндии предлагалась гораздо большая по площади в другом месте. Но финны на такой обмен не соглашались, мотивируя это тем, что их республика, как и другие скандинавские страны, строго придерживается нейтралитета, – и переговоры затягивались.

Однако, после подписания 23 августа 1939 года с Германией Договора о ненападении и Дополнительного секретного протокола о разделе зон влияния в Восточной Европе, у правительства СССР появились дополнительные козыри, так как Финляндия, согласно этому протоколу, тоже вошла в зону влияния Советского Союза. Руководство СССР потребовало от правительства Финляндии срочного возобновления переговоров, при этом уже совершенно с другими намерениями. Правда, большинство финского народа, включая и многих политиков, не зная о Дополнительном секретном протоколе, считали, что советско-германский Договор о ненападении станет стабилизирующим фактором и в советско-финляндских отношениях.

Кстати, к чести возглавлявшего в те годы Совет обороны Финляндии Карла Густава фон Маннергейма, он, бывший в своё время царским генералом и хорошо знавший экспансионистскую политику русского правительства, которую унаследовал и большевистский режим, так не думал и даже предлагал, во избежание войны, пойти на какие-то уступки требованиям советского правительства. Тем более, что после подписания с нацистской Германией названных выше документов советское руководство уже тоже не скрывало своих притязаний на расширение границ за счёт государств, вошедших в его зону влияния. Свидетельством тому являлись уже подписанные до того времени (конечно, насильственным путём) договоры с прибалтийскими республиками о так называемой «взаимопомощи» и исполняемая, начиная с августа 1939 года, Ансамблем Краснознамённой песни и пляски Ленинградского военного округа песня братьев Покрасс на слова Анатолия Френкеля, начинающаяся куплетом:

Сосняком по откосам кудравится

Пограничный скупой кругозор.

Принимай нас, Суоми-красавица,

В ожерелье прозрачных озёр!

Поэтому ни чем иным, как откровенной ложью, нельзя назвать слова тогдашнего предсовнаркома и наркома иностранных дел СССР Вячеслава Молотова, сказанные им в интервью писателю Феликсу Чуеву 28 ноября 1974 года о том, что Финляндию, в отличие от Латвии, Литвы и Эстонии, мы, мол, «пощадили» и «умно поступили, что не присоединили к себе». Не только слова приводимой песни, но и все дальнейшие действия советского правительства тех лет свидетельствуют о том, что Финляндию ждала такая же участь, как и названые прибалтийских республик, да только, как и с Польшей в начале 1920 годов, силенок оказалось маловато для осуществления задуманного.

* * *

Для ведения новых переговоров, теперь уже в Москве, правительство Финляндии назначило тогдашнего посла своей страны в Стокгольме Юхо К. Паасекиви (в 1946 году он станет президентом Финляндской Республики). При этом ему было дано указание не подписывать никакого договора с СССР о «взаимопомощи». Более того, как повествует тот же К. Г. Маннергейм в своих «Мемуарах», «9 октября, в момент отъезда государственного советника Паасекиви в Москву, на Хельсинском вокзале состоялась необычно масштабная патриотическая демонстрация. Люди догадывались, что именно означает приглашение в Москву, и их реакция была резко отрицательной». И, поскольку на начавшихся 12 октября переговорах Ю. К. Паасекиви проводил линию своего правительства, В. Молотов сказал: «Теперь решать будут солдаты».

Дело стало лишь за поводом, то есть за провокацией, которой не пришлось долго ждать, тем более, что был уже опыт совершения такой провокации новым «союзником» при недавнем нападении (1 сентября) на Польшу. 26 ноября 1939 года произошли «выстрелы в Майнила»; а вечером того же дня В. Молотов заявил послу Финляндии в Москве, что с финской стороны на Карельском перешейке в 15.45 был открыт артиллерийский огонь по расположению советских войск в деревне Майнила, при этом убито трое солдат и один офицер и девять человек ранены, в связи с чем он предложил: во избежание новых провокаций в дальнейшем отвести финские войска от границы на 20–25 километров.

«В ответе, который мы дали на следующий день, – пишет Маннергейм, – говорилось, что выстрелы были произведены не с финской стороны. Финские пограничники установили место, где прогремели взрывы. Оно располагалось в 800 метрах от линии границы на открытой поляне близ деревни Майнила. Одновременно они с помощью линий, проведенных от трёх наблюдательных пунктов, определили, что выстрелы были произведены с юго-восточного направления с расстояния в 1,5–2 километра от места разрывов снарядов, то есть со стороны России. Данные наблюдения пограничники занесли в журнал…».

Карл Густав фон Маннергейм

Безусловно, что в Москве уже никто никаких объяснений не собирался слушать, а тем более – давать. 29 ноября было совершено нападение на финских пограничников, а утром 30 ноября 1939 года превосходящие силы советских войск приступили к операции на суше, на море и в воздухе. Советско-финская война 1939–1940 годов, которую один из её участников, советский поэт Александр Твардовский назвал «незнаменитой», а ставший Маршалом Финляндии К. Г. Маннергейм – «Зимней», стала фактом.

II

О том, что советское руководство начало готовится к войне с Финляндией уже с того времени, как стало понятно, что гитлеровский режим пойдёт на временное сближение с СССР, свидетельствует маршал Кирилл Мерецков, командовавший в те годы Лениградским военным округом, а во время названной войны – армией, ставший одним из 405 Героев Советского Союза той «незнаменитой» Зимней войны. В своих «Страницах воспоминаний» он пишет, что в конце июня 1939 года его вызвали в кабинет Иосифа Сталина, в котором уже сидел известный деятель Коминтерна, финн по национальности, Отто Куусинен. Введя К. Мерецкова в курс политической обстановки и сообщив ему о якобы возникшей опасности для СССР в связи с антисоветской линией финляндского правительства, И. Сталин посоветовал ему обращаться при необходимости к О. Куусинену за консультацией, хотя, как известно, К. Мерецков был чисто военным человеком, а не работником наркомата иностраннных дел СССР, который мог решать какие-то межгосударственные вопросы с соседней страной. Значит, вопрос ставился о подготовке военной операции.

Во второй половине июля К. Мерецкова опять вызвал И. Сталин, в кабинете которого на сей раз был уже нарком обороны СССР Климент Ворошилов. Им К. Мерецков доложил «план прикрытия границы и контрудара по Финляндии в случае её нападения на СССР», хотя они все трое, безусловно, знали, что маленькое государство с населением немногим более 4 млн. человек, к тому же – не имевшее своего самолёто- и танкостроения и не производившее многих видов современного оружия (по мнению Маннергейма, из-за соблюдения строгого нейтралитета), не смеет напасть на такую огромную по площади и количеству населения, притом относительно мощную в военном плане страну, каким был к тому времени СССР. Кстати, в сентябре 1939 года в Советском Союзе был принят Закон о всеобщей военной обязанности.

О том, что речь уже шла далеко не о том, чтобы отодвинуть границы от Ленинграда, говорит и тот факт, что на второй день начавшейся войны, 1 декабря 1939 года, было создано так называемое «Народное правительство демократической республики Финляндии» во главе с О. Куусиненом; при этом оно тут же обратилось к финскому народу со специальным заявлением. А на следующий день в информационном сообщении советское правительство заявило о просьбе куусиненского правительства оказать ему соответствующую помощь, а также о том, что, дескать, Финляндия и СССР уже заключили такой договор и что теперь финны воссоединяются со своими собратьями по племени – карелами для образования единого государства.

«Естественно, – пишет Маннергейм об этой очередной авантюре большевистских вождей, – что никто серьёзно не воспринял заявление «народного правительства», и листовки, которые вместе с бомбами разбрасывались над столицей и обещали «испытывающему голод народу Финляндии хлеб», не могли вызвать ничего иного, кроме смеха. По сути, эта пропаганда только укрепляла наш внутренний фронт», так как этот сталинско-молотовский политический ход недвусмысленно говорил о том, что «Москва планирует поглотить Финляндию»; поэтому, констатирует далее Маннергейм, «весь финский народ теперь осознал, что единственной возможностью спасения является полное единение для продолжения борьбы». На призыв законного правительства, возглавлявшегося с 1 декабря 1939 года бывшим директором Банка Финляндии Ристо Хейкки Рюти, откликнулось почти всё население страны, независимо от профессии и занятости.

Таким образом, вместо ожидаемой тёплой встречи «Суоми-красавицы в ожерелье прозрачных озёр», Красная Армия наткнулась на шквал огня, и к 12 декабря смогла лишь преодолеть полосу обеспечения, прикрывавшую главную часть так называемой «линии Маннергейма», сооружённой в 1938–1939 годах в связи с надвигавшейся опасностью. А тем временем усилились и морозы.

«Страшные морозы, – пишет в своей книге «В орбите войны. 1939–1945» советский журналист Даниил Краминов, работавший в то время в Швеции, но освещавший события советско-финской войны, – … дополнились скоро буйными многодневными метелями. Техника, какой располагали наступавшие, оказалась скованной: замерзало… даже специально приготовленное, но расчитанное на меньшие холода, горючее. Лыжные части финской армии вышли на коммуникации далеко продвинувшихся колонн и в нескольких случаях перерезали их. Наступавшие советские войска заняли круговую оборону, мелкие части или группы солдат были либо уничтожены финскими лыжниками, либо взяты в плен».

Финские лыжники на позиции

Значительные потери несла Красная Армия в живой силе и от метких финских снайперов, многие из которых вели стрельбу, сидя на деревьях, из-за чего получили название «кукушек». Скажем, один только Симо Хайка, бывший фермер, откликнувшийся на призыв правительства и ставший снайпером, сделал 505 прямых попаданий, в связи с чем стал лучшим снайпером всех времён и народов и был удостоен прозвища «Белая смерть».

Поскольку наступление Красной Армии приостановилось, и она продолжала нести значительные потери, то, естественно, как об этом вспоминал К. Мерецков, «Сталин сердился: почему не продвигаемся? Неэффективные военные действия, подчёркивал он, могут сказаться на нашей политике. На нас смотрит весь мир. Авторитет Красной Армии – это гарантия безопасности СССР. Если застрянем надолго перед таким слабым противником, то тем самым стимулируем антисоветские усилия империалистических кругов».

И только после большого подкрепления и переформирования командования, а также приобретения определённого опыта ведения военных действий в зимних условиях на территории лесисто-болотистой местности, в начале второй декады февраля 1940 года началось развёрнутое наступление Красной Армии, вынудившее правительство Финляндии пойти на заключение мирного договора. Этого уже желало и советское руководство, стремясь выйти из затянувшейся, вопреки его желаниям, и, по существу, позорной для него войны, при этом не вспоминая уже о марионеточном правительстве О. Куусинена. Мирный договор между СССР и Финляндией был подписан, как уже сказано, 13 марта 1940 года.

В результате той войны Финляндия потеряла 11% своей территории и вынуждена была переселить в глубь страны 450 тыс. населения, но зато, хотя и такой дорогой ценой, отстояла свою независимость.

Что же касается Советского Союза, то одержанная им победа в той 105-дневной войне стоила ему тоже немалых жертв. Согласно двухтомнику «История России. ХХ век.», СССР потерял около 150 тыс. убитыми и умершими от ран, против 19576 человек таких же потерь финской стороной; соответственно пропавшими без вести – 17 тыс. и 4101; взятыми в плен – около 6 тыс. и несколько менее 1 тыс. человек.

Кроме того, 325 тыс. советских солдат были ранены, контужены, обморожены и обожжены, тогда как финнов в таком состоянии оказалось 43557 человек. В ходе боёв СССР не досчитался 640 самолётов и 650 танков, а также около 1800 танков было подбито и около 1500 вышло из строя по техническим причинам, в то время как Финляндия потеряла только 62 самолёта. К названным потерям СССР добавим, что он утратил в глазах мира, включая «союзницу» Германию, свой престиж мощной державы; и, спустя буквально несколько месяцев после заключения в Москве советско-финского мирного договора, А. Гитлер дал задание разрабатывать план «Барбаросса», то есть план нападения на СССР.

Ливермор

Семен ШАРЕЦКИЙ