Как сказали наши мудрецы,
"кто снисходителен к злодеям, сам может стать им же!"
Для меня терроризм равен нацизму - не прощу никогда ни тех , ни других!
Израильский режиссер-документалист Ханох Зееви снял фильм «Дети Гитлера», рассказывающий о потомках нацистских преступников. Пять монологов о том, что такое быть сыном или внуком убийцы. Фильм этот появился потому, что Ханох несколько лет назад набрался храбрости и отправился в Германию, чтобы поговорить с личной секретаршей Гитлера. Он показывал ей фотографии своих детей, она рассказывала о том, что восхищается фюрером. Об этой встрече, о том, зачем снимать еще один фильм про Холокост, и о том, как евреи отомстили,
Ханох рассказал в интервью Jewish.ru.
режиссер-документалист Ханох Зееви
— Ханох, ваш фильм «Дети Гитлера» меня потряс. Но почему вы вообще взялись за эту тяжелую тему?
— Вы знаете, я очень любил свою бабушку. Она родилась в Польше, а в 1933 году решила уехать в Палестину, чтобы быть среди пионеров-халуцим. Ее родители и друзья не одобрили эту идею, не восприняли ее всерьез, поскольку бабушка была такой городской штучкой — с маникюром и макияжем. Казалось, что она совершенно не приспособлена для жизни, которую вели пионеры в Израиле. Но она хотела это сделать — и сделала. Конечно, ей было тяжело, но она была здесь очень счастлива. А когда родился мой отец, она решила съездить в Варшаву, чтобы показать внука своим родителям, чтобы наладить отношения с ними. Ведь они не одобрили ее идею эмиграции, прощание было весьма холодным. Шел 1939 год. Все было готово — билеты, визы. Но за несколько недель до отъезда она узнала, что беременна моим дядей. Поездка отменилась. И поэтому я сижу здесь, перед вами. Потому что если бы она поехала тогда с моим папой в Варшаву, они бы уже не вернулись.
— Она так и не увидела родителей?
— Нет. С одной стороны, она была очень счастлива здесь, у нее появилась большая семья. Но с другой, бабушку страшно мучило то, что она так никогда и не смогла попрощаться со своими родителями, по которым очень скучала. Все погибли во время Холокоста, не осталось никого. Вот почему для меня Холокост — история очень личная, очень важная.
— Но «Дети Гитлера» не о жертвах Холокоста. Ваш фильм — о детях и внуках тех, кто устроил весь этот кошмар. Как пришла идея снимать именно их?
— Мой консультант по предыдущему проекту дал мне телефон секретарши Гитлера.
— Самой настоящей, которая работала у Гитлера?
— Разумеется! Ее звали Траудль Юнге. Для меня было потрясением узнать, что можно просто снять трубку, набрать номер и поговорить с секретаршей Гитлера. Я нашел в себе силы позвонить ей. Перед этим я два дня думал, а потом все-таки решился. Она выслушала меня, долго молчала, а потом сказала: «Хорошо, приезжайте». Я, конечно, был страшно удивлен. Но мы тут же отправились в Германию.
— То есть, вы поехали к ней?
— Можете себе представить? Мюнхен, прекрасный солнечный полдень. А я стою перед дверью секретарши Гитлера.
— Не могу...
— Когда она открыла дверь, мне показалось, что она очень похожа на мою бабушку — тот же возраст, та же стариковская повадка. На круглом столе в гостиной стояла большая пишущая машинка. Представляете, та самая, на которой были напечатаны приказы Гитлера. А потом мы пили кофе. И она вдруг спросила, где я живу в Израиле, есть ли у меня семья. Я достал фотографию дочери и показал ей. У меня не укладывалось в голове, что я вот так просто показываю фото своего ребенка этой женщине.
— И что же она говорила? Пыталась оправдаться?
— Для меня большим потрясением стало то, что она по-прежнему восхищалась Гитлером. Она даже от меня это восхищение не скрывала. Это был шок. И тогда я понял, что хочу снять историю Холокоста с этой стороны: попытаться заглянуть в глаза зла, понять, что это за семьи, в которых вырос нацизм, что это за люди были.
— Но что вы почувствовали, когда она рассказывала вам о восхищении Гитлером?
— Я приехал к ней как режиссер. Она была ключом ко всем остальным историям, которые я собирался рассказать. Она дала мне много информации, имена, номера телефонов бывших нацистов. «Дети Гитлера» во многом появились только благодаря этой встрече. Я был сосредоточен на своей задаче. Но, конечно, для меня это была очень тяжелая встреча. Слава Б-гу, я человек верующий. Мы встречались в пятницу, на следующий день, в субботу, у меня был выходной. А мне был очень нужен отдых, я был эмоционально выпотрошен после этой встречи. Я, конечно, понимал, что лично она никого не убивала. Но, с другой стороны, она это делала опосредованно, с помощью своей печатной машинки.
— Встречаясь с ней, с детьми и внуками нацистов, вы испытывали злость, желание отомстить?
— Я не ищу мести. Может быть, это прозвучит слишком пафосно, но наша месть — существование Израиля, наши большие счастливые семьи, сильная армия, которая может нас защитить. И главное — мы должны психологически справиться с последствиями Холокоста. Мы обязаны вспоминать эту историю снова и снова, чтобы предотвратить ее повторение. Но тащить за собой груз ненависти, злости и жертвенности при этом совершенно не нужно. Надо продолжать жить.
— Простить?
— Нет, прощать не нужно. И я не думаю, что у меня есть право прощать: я не был в концлагерях, меня не сжигали в печах, не расстреливали, не унижали. Прощать я не имею права и не хочу. Я пытаюсь говорить с людьми, видеть разные стороны произошедшего. Чтобы не сойти с ума, нам нужно помнить о случившемся, но пытаться при этом жить без груза вины или ненависти.
— У героев вашего фильма плохо получается. Своими покаянными монологами они опровергают принцип, провозглашенный когда-то Сталиным: «Сын за отца не отвечает». Кажется, они совершенно раздавлены виной своих предков.
— Это судьба — родиться сыном или внуком убийцы. Так же, как тяжелая судьба — родиться сыном или внуком выжившего в Холокосте. Мы навсегда отмечены этой трагедией, наши души в шрамах, это раны, которые не залечить. Мне было важно, что мои герои не просто признали, что их родные были преступниками — они берут на себя ответственность за все те преступления, которые совершили их отцы и деды.
— Вы считаете, что нужно снова и снова говорить о Холокосте. Но от этой темы все устали. Кажется, даже сами евреи.
— Да, устали. И это одна из причин, по которым мы должны все время возвращаться к этой теме. Потому что и сегодня есть люди, которые отрицают Холокост. Мой фильм в этом смысле очень важен: с одной стороны, люди увидели детей убийц, которые признают, что все это было, а с другой, что все это до сих пор живет в их душах — идеология нацизма, последствия массовых убийств. Я не рассказываю историю о прошлом, я говорю о настоящем и, конечно, о будущем.
— Но далеко не все хотят видеть историю Холокоста глазами нацистов.
— Я вам больше скажу: лет пять-семь назад сложно было бы представить, что «Детей Гитлера» покажут по израильскому телевидению. Здесь, в Израиле, считается, что мы должны рассказывать эту историю только с точки зрения выживших, видеть ее только их глазами. Мне впрямую говорили: «Зачем снимать этих людей? Ты что, всех жертв Холокоста уже выслушал?» А я пытаюсь объяснить, что я не снимал фильм о них, я снимал фильм о Холокосте, обо всех нас, ставших жертвами, о том, что произошло с этими людьми, что они стали убийцами, какими они были в жизни, какими были отцами и дедами. Мы должны знать, чтобы предотвратить повторение того, что случилось.
— Кажется, предотвратить не получается. В мире очень активно снова поднимают голову неонацисты.
— В том-то и дело, что меня страшно волнует то, что происходит. Экономическая ситуация в мире в чем-то напоминает кризис, который был в Европе накануне Второй мировой войны. Сейчас молодежь тоже остается без работы, она стремится найти себе какое-то занятие. А неонацисты с удовольствием дают ей и идеологию, и смысл, и общение. Я не думаю, что возможна такая страшная массовая трагедия, как Холокост, на государственном уровне. Но то, что эта идеология поднимает голову, это страшно.
— В последнее время в мире Израиль нередко сравнивают с Германией в годы войны.
— Знаете, мало что у меня вызывает такую ярость, как попытки сравнивать Израиль с фашистской Германией. Когда я снимал «Детей Гитлера», мне предложила финансирование одна немецкая организация, которая поддерживает палестинцев, Газу и прочее. А я сказал: только через мой труп. Я не хочу никаких денег от организаций, полагающих, что Израиль — такой же агрессор по отношению к палестинцам, каким была Германия в годы Второй мировой войны к другим странам.
— Вы отказались сами. А другим израильским кинематографистам стали отказывать в праве участвовать в кинофестивалях в Европе. Просто потому, что они израильтяне.
— Для меня это совершенно непонятно. Мы ведь занимаемся искусством. И чем больше на фестивалях появляется противоречивых картин, вызывающих споры, даже злость, тем лучше. Нет ничего хорошего в милых фильмах, с которыми все согласны. Лучше, если зритель после просмотра ушел злым и раздраженным. Ведь это значит, что фильм заставил его задуматься. Тогда зритель будет мысленно возвращаться к нему снова и снова. Так что даже если какие-то европейские кинематографисты не разделяют позиций своих израильских коллег, в этом вся соль. Искусство должно быть противоречивым, будоражащим.
— «Дети Гитлера» не первый ваш фильм про Холокост. Но Израиль и сейчас находится в состоянии войны. Почему вы не снимаете о том, что происходит здесь сегодня?
— Наверное, потому, что очень много людей здесь снимает кино об арабо-израильском конфликте. С моей точки зрения, таких картин достаточно.
Беседовала Алина Ребель
А теперь - сам фильм - на английском и русском- и обсуждение - на канале "КУЛЬТУРА"
Адольф Гитлер не имел детей, но что стало с потомками Германа Геринга, Генриха Гиммлера и Ганса Франка?
"Дети Гитлера" знакомят нас с детьми, внуками, племянницами и племянниками этих печально известных людей.
Фильм "Дети Гитлера"(на английском языке)
Фильм "Дети Гитлера"на русском языке,
Эфир от 29 сентября, ток-шоу "Смотрим Обсуждаем", телеканал "Культура"
Реакцию российского зрителя я не комментирую....
Ася Николаева
Сейчас на канале «Культура» показали фильм израильского режиссера Ханоха Зееви «Дети Гитлера» - о том, как потомки главных военных гитлеровских преступников воспринимают преступления своих предков. Как я поняла, прямых потомков там не было. Прошло много времени - племянники, внуки, … Сколько им, невинным, можно каяться? Я оставила этот комментарий на сайте канала «Культура»:
Преступления Гитлера чудовищны, но не нужно приписывать их особенностям немецкого характера. Как показала история войн, в каждой национальности есть люди, совершающие похожие преступления. Колонизаторы убивали людей в своих колониях. Французы в Алжире, англичане в Индии, .... позже евреи в Палестине, современные демократы-американцы в Ираке. В древности евреи воевали во главе с царем Давидом с какими-то аммонитами. Воевали так: «А народ, бывший в нем, он вывел и положил под пилы, под железные молотилки, под железные топоры, и бросил их в обжигательные печи. Так он поступил со всеми городами аммонитскими. И возвратился после того Давид и весь народ в Иерусалим». Разве еврейские обжигательные печи не похожи на немецкие? Мой приятель, еврей, задал вопрос на еврейском сайте: «Как же так? Вы поносите Гитлера, а сами творили то же самое». И получил ответ: «Евреев убивал Гитлер, а аммонитов царь Давид, с благословения Бога». Получается, что «богоизбранным» не только можно убивать, но и должно. То, что евреи объявили себя богоизбранными, и есть та же политика расового превосходства, какая была у Гитлера. А если бы кто-то из немецких режиссеров поставил фильм по книге израильского писателя Исраэля Шамира «Сосна и олива», как происходило изгнание Израилем палестинцев, уверяю вас, люди бы тоже содрогнулись и не смогли бы смотреть сцены, как вспарывали животы беременным женщинам, или как шли танки по живым людям. А ведь это произошло всего лишь через три года после окончания ВОВ, когда сами евреи были на грани уничтожения. Но немец не осмелится поставить такой фильм. Тогда Израиль потребует, чтобы режиссера посадили в тюрьму. Израилю нужно, чтобы немцы до конца жизни на земле чувствовали свою вину за евреев, и искупали её деньгами перед внуками, правнуками, праправнуками и так далее - немцев. Хотя русских погибло ещё больше. Так что - никто не лучше.
Дизайнер и создатель марки одежды Minelle, стилист Мина Богодельная - человек творческий и азартный. Многие годы Мина радует израильских модников, создавая для них одежду по индивидуальным эскизам: концертные костюмы, вечерние и свадебные платья, создание образов для Fashion-фотосъемок... Особая страсть дизайнера - реконструкция исторического костюма. Те, кто когда-либо прикасался к подобным вещам, знают насколько это притягательно - ведь каждая вещь делается на заказ, кроится по оригинальным выкройкам и шьется вручную, специальными нитками. Надеваешь такой наряд - и вот ты уже богатая английская горожанка XV века или даже принцесса.
Флагман коллекции Minelle «Back to 50th» - черное платье в белый горошек. Кстати, «горошек» был придуман еще в середине XVIII века, но «горошковый» бум приходится именно на 50-е годы. Благодаря Кристиану Диору, совершившему переворот в моде 50-х, «polka dot» (еще одно название «горохового принта») был всюду - его носили кинозвезды и домохозяйки. Сегодня «горошек» - общепризнанная классика. Фасон «платья номер один» тоже отображает эпоху 50-х - жесткий корсаж и пышная юбка подчеркивают талию, грудь приподнята, плечи открыты. Это платье - квинтэссенция женственности и элегантности, характерных для моды середины прошлого века. Мина предлагает носить это платье с яркими контрастными аксессуарами - крупными серьгами и широким поясом, чтобы завершить образ.
Джазовая легенда по имени Гленн Миллер считал, что "жизнь не жизнь, если в ней нет свинга". Он был убежден, что свинг - это чувство полной, вдохновенной свободы и невероятной легкости, божественное ощущение полета, которое можно передать другим. Именно Гленн Миллер и его биг-бэнд стали олицетворением свинга для многих поколений, именно они научили людей во всем мире "свинговать" - плыть над землей, ощущая упоительную радость под пульсирующую в венах музыку.
Споры о том, перечеркнет ли телевидение, а потом и интернет искусство кинематографа, ведутся второе столетие. Но, несмотря на уверенность телезрителей и пользователей Сети в его скорой кончине, кино живет, не собираясь сдаваться. Оно приблизилось к домашним экранам и мониторам, но это все же не совсем настоящее кино - до сих пор ничего не может сравниться с магией зрительного зала. Всякий раз это событие: медленно гаснет свет, звучит музыка, и на белой стене экрана появляются титры... 
_wa.jpg)
_wa.jpg)
Несмотря на модернизм, или вопреки ему, а также назло всем пост-измам, занавес в израильском данс-театре все-таки есть. И он вполне консервативно открывается или, если угодно, поднимается. А за ним...
