Прохожие идут на выбора!!!
Настроение сейчас - Возмущение
Извините за необъятный объем статьи, но вы должны это прочитать, ибо актуально!!! Статья моего товарища и коллеги.
Прохожие идут на выбора.
«Прохожие идут на выбора,
В руках листы, в устах «ура»!»
Егор Летов
Предвыборная кампания… И снова мы видим радостные улыбки на лицах избирателей, горящие глаза, активность как представителей электората, так и самих кандидатов. Ну насчет кандидатов, то есть избираемых, проявление этой самой активности вполне понятно – без нее ведь никак не развернуть качественную агитацию. А что касается электората, то есть избирающих, то с чего бы, спрашивается, им ее проявлять? Неужели массам так сильно промыли мозги, что не участвовать в выборах они просто не могут? Неужели их сделали зомби, которые совершенно не понимают факта о том, что их голоса ровным счетом ничего не значат? Да, к сожалению, так и есть. Фиксация мнения электората – не более чем пустая формальность в контексте выборов. Но в то же время правительству важно ознакомиться с их настроениями для того, чтобы знать, чего, собственно, ожидать от массовки. Ведь если люди по большей части пассивны, то возникает неизвестность в отношении их намерений и желаний, а если они практически не задумываясь, ставят свой голос за какого-то конкретного кандидата, то автоматически становится понятным их мнение. Провоцирование субъектности – вот как называли таковую ситуацию Гусев и компания в книге «Социальное программирование». И здесь можно провести прямую аналогию с психоаналитическими сеансами и с христианскими исповедями, посредством которых также фиксируются некогда потаенные мысли и желания реципиента (см. Мишель Фуко «Ненормальные»).
Но сейчас разговор пойдет не об анализе предвыборных кампаний, выступающих средством выуживания необходимой информации из человека. Речь пойдет о методах работы конкретной политической партии, о зловредной деятельности «демократической» организации, напрочь пропитанной духом фашизма, имя которой – «Единая Россия». Я воздержусь от дачи каких-либо прогнозов, касающихся будущего всевластия этой партии, поскольку невозможно точно просчитать вариант развития такой ситуации, но факт о том, каким образом они проводят свою предвыборную кампанию, говорит сам за себя.
Уважаемые избиратели! Взгляните трезвыми глазами на настоящую ситуацию. Разве вы не видите произвола, учиненного властвующей верхушкой, которая не жалея средств рвется к еще большему господству? Разве трудно заметить, какими методами руководствуются партийные деятели – методами, попирающими всякую законность, нравственность и демократичность? Интересно, насколько наглым и циничным нужно быть, чтобы обещать людям закон и справедливость, либеральность, повышение зарплат и т.д., и при этом идти к своей цели абсолютно противоположными по отношению к своим обещаниям путями.
Обратите внимание на нынешнюю партийную методологию, ту самую совокупность грязных приемов и методов, которыми пользуются единороссы. Если раньше во время выборов соблюдалась хоть какая-то политкорректность, то теперь, судя по всему, она стала ненужной. Просто партия, обнаглев до недопустимого предела, поставила под сомнение необходимость обращения к этическим принципам, призывающим проявлять хотя бы минимальное уважение как к электорату, так и к другим политическим движениям и партиям.
Итак, начнем с давления, оказываемого единороссами по отношению к народу, особенно к тем трудящимся, кто работает в государственных учреждениях. Незадолго перед выборами в учреждение, в котором я работал, пришли представители «Единой России» и, даже не поздоровавшись, в авторитарной манере выдвинули следующее требование: «все вы, работающие здесь, буквально должны и обязаны проголосовать и не просто проголосовать, а отдать голос именно за нашего кандидата. Также вам необходимо в срочном порядке вступить в нашу партию». На вопрос «с какой стати мы обязаны это делать?» незамедлительно последовал ответ «поскольку вы работаете на государство, вы должны подчиняться ему во всем и выражать конформное и некритичное отношение к его политике». По сути дела, подтекст следующий: государство – это мы! На вопрос «что случится, если я все-таки за вас не проголосую?» эти наглые политиканы ответили кратко, просто и понятно «тогда вы будете уволены». Обратите внимание на форму данного диалога. И разве это не наглость?! Разве это не директива методом кнута?! А как же демократия, за которую якобы ратуют единороссы? Разве такой подход можно назвать демократичным? Отсюда, из одного только этого примера, сам собой напрашивается вывод о том, насколько можно верить «Единой России», если она, на словах выражая ценность свободы личности, на деле пользуется средствами, полностью ограничивающими любое проявление свободы. Это уже явное несоответствие между словами и действиями, неискренность, неконгруэнтность, если выражаться языком психологов. А, собственно, что может быть важнее свободы? Разве не она является наивысшей ценностью личности, без которой человек просто утрачивает самого себя? И разве нет необходимости в свободе на более глобальном уровне, нежели индивидуальный, - на общесоциальном? «Степень развития общества определяется количеством свобод, которыми обладают его члены», - пишет Л.С. Деев, в статье, посвященной жизни Тимоти Лири [Деев Л.С. Психоделический гуру 60-х. // Забриски Rider. Альманах дедов, отцов, детей и внуков власти настурций и мирового рок-н-ролла. С.23]. Эрих Фромм к путям так называемого бегства от свободы приписывает подчинение вождю и вынужденную конформизацию [Хевеши М.А. Толпа, массы, политика: Ист.-филос. Очерк. – М., 2001]. Д.А. Леонтьев вообще называет конформизм противоположностью свободы [Леонтьев Д.А. Психология свободы: к постановке проблемы самодетерминации личности / Психологический журнал, том 21, №1, 2000.]. И что мы видим сейчас? Как раз то самое подчинение и конформизм – вынужденный, надо добавить. Но вынужденный для кого? Естественно, не для большинства, не для представителей конформной серой массы, которых-то ее представителями трудно назвать; она, эта масса, нерасчленима на отдельные элементы, на личности, ее составляющие, она едина в своем безличии. Она состоит из утративших свое «Я» элементов, которые вместо сохранения своей уникальности предпочитают превратиться в часть большого и сильного целого, а на самом деле просто растворяются в нем, в этом аморфном тумане безличия. Мы, опираясь на слова Фромма, говорим о вынужденном конформизме не для нее, не для массы, совсем нет, хотя ее тоже вынуждают, но она этого не осознает и считает, что, прогибаясь перед декретами и уставами партийных деятелей, поступает в соответствии со своей позицией. А на самом-то деле у нее нет никакой позиции. Мы говорим о вынужденной конформизации для нас, отступников, не желающих мириться с жестокой авторитарной политикой Единой России и прочих выскочек, узурпирующих власть и самоутверждающихся посредством безличия массы.
Масса несвободна, - люди, ее составляющие, только думают, что поступают в соответствии со своей субъектной позицией, а на самом-то деле у них нет никакой субъектной позиции; они детерминированы внешними обстоятельствами, а точнее, «капризами» партийных деятелей. Причем детерминировано не только их поведение, но и мышление. А ведь если бы эти люди не составляли безликую массу, они могли бы действовать не в соответствии с приказами извне, а в соответствии со своими внутренними интенциями, то есть делать сознательный свободный выбор и тем самым детерминировать самих себя. «Одним из основных проявлений субъектной детерминации является способность людей действовать не так, как это диктуют силы внешнего окружения, а в ситуациях принуждения – сопротивляться ему», - пишет Леонтьев, анализируя теорию самоэффективности А. Бандуры [Леонтьев Д.А. Психология свободы: к постановке проблемы самодетерминации личности / Психологический журнал, том 21, №1, 2000.].]. Но увы, им этого не дано, поскольку они сами пошли по пути наименьшего сопротивления и решили отказаться от ответственности за отстаивание собственной позиции и тем самым отреклись от личной свободы.
В один прекрасный солнечный день ко мне, прогуливающемуся по улице, подошла девушка, проводящая социологический опрос. Первое, что она спросила, было следующее: «скажите пожалуйста, почему вам нравится политика партии «Единая Россия»?». Удивительная формулировка, не правда ли? Обратите внимание на то, как сформулирован вопрос – он просто изначально не предполагает критического ответа в адрес единороссов. На языке НЛП такая лингвистическая конструкция называется «выбор без выбора». С таким же успехом можно спросить «за что вы любите шоколад Alpen Gold?», где совсем неважен ответ, а важно постулирование факта того, что вы его любите (звучит как изначальная заданность, не подлежащая никакому сомнению, как априорный факт).
И что я должен был ответить на заданный мне вопрос? Конечно, я сказал, что мне совсем не нравится политика единороссов. И интервьюерша сказала, что не может внести мой ответ в список, так как он, в сущности, является ответом, для него там просто нет место. Под самим вопросом размещались три варианта ответа, но каждый из них представлял собой аргумент, рекламирующий деятельность партии. Естественно, ни один из них я выбрать не мог, поскольку ни с одним не был согласен. Конечно, нетрудно догадаться, что инициатором этого опроса были представители «Единой России», а само это мероприятие носило совсем не исследовательский характер (оно не преследовало цели зафиксировать количество симпатизирующей этой партии лиц), а рекламный. Разве такая нагло-манипуляционная формулировка вопроса может присутствовать, например, в научных исследованиях? Конечно, нет.
Господа единороссы! Ну хоть немножко уважайте население. Понятно, что большинство этого населения – бездумная толпа (в наличии которой вы заинтересованы), но все же… Нельзя ведь таким низким манипуляционным средством искать сторонников. Ведь это до глупости пошло и до пошлости глупо – использовать такие формулировки в надежде на их эффективность при зомбировании масс. Ваши методы (подобные описанному) рассчитаны на дебилов и прочих богом обиженных в умственном смысле. Так что вашу партию можно поздравить в многочисленности, где количество недоразвитых во много раз превышает число развитых. Партия глупого большинства – вот как я бы вас назвал. Партия серой массы, лишенной хоть какой-то свободы выбора.
«Только выбирающий человек — личность и гражданин», - справедливо отмечают В. Мухина и О. Дембицкая [Мухина В., Дембицкая О. Психологические проблемы молодежи как электората России. // Развитие личности №2, 2000]. Исследователям выбор представляется в образе результата рефлексии и проявления своей внутренней позиции по отношению к жизненным и социальным явлениям. «Выбор — всегда деятельность, требующая знаний, сформированной позиции и личной воли. Выбор, производимый в социальном пространстве людей и совершаемый как гражданская акция, обращен к индивидуальному человеку, к личности. Однако выбор человека как социального существа, как человека толпы может происходить помимо его сознательной воли» [Мухина В., Дембицкая О. Психологические проблемы молодежи как электората России. // Развитие личности №2, 2000]. Исследователи считают, что личность – это одновременно носитель социальных отношений и индивидуальной свободы. Но «партия элиты» совсем не учитывает никакой свободы личности, никакой позиции и воли. Поэтому электорат, отдающий свой голос за авторитарную «Единую Россию», можно без всякого преувеличения назвать толпой, бездумной массой. Человек не имеет выбора, и даже этого не замечает. Он действительно думает, что волен выбирать, в то время как перед ним стоит всего лишь иллюзия выбора. Это человек без мировоззрения: у него просто есть примитивное понимание того, что делать можно, а чего – нельзя, но это понимание принадлежит не ему (как он сам думает), а тому, кто ему его навязал. То есть, благодаря партиям типа «Единой России» исконно человеческая сознательная деятельность заменяется на недочеловеческую бессознательную. Еще Лебон в своей знаменитой книге описал основные характеристики толпы: это исчезновение личности у входящих в нее людей, преобладание бессознательного, прекращение деятельности мозговых полушарий и т.д. «Сознательная личность исчезает, причем чувства и идеи всех отдельных единиц, образующих целое, именуемое толпой, принимают одно и то же направление. Образуется коллективная душа, имеющая, конечно, временный характер, но и очень определенные черты» [Лебон Г. Психология народов и масс. Изд. «Макет». – СПб, 1995]. В общем, толпа, масса, представляет собой «человеческое, слишком человеческое» явление в его бездумии и невежестве.
Жан Бодрийяр именует политическое спектаклем, который разыгрывается перед зрителями, то есть перед народом. Этот спектакль представлен «в духе завораживающей и одновременно насмешливой старой комедии нравов» [Ж. Бодрийяр, Фантомы современности / К. Ясперс, Ж. Бодрийяр, призрак толпы. С. 209]. По мнению французского философа, предвыборное действо и телеигра – это в принципе одно и то же. Говоря другими словами, два этих понятия, выступающие в форме означающего, в сознании людей представляют единую репрезентацию означаемого. Они едины и тождественны. Народ - это публика, на интересы которой постоянно ссылаются политики для того, чтобы оправдать очередной свой спектакль и только. Для народа, собственно, одно и то же, смотреть ли матч, фильм или политический «спектакль». Народ узнает о своем мнении из газет и телевидения, и непонятно, на ком лежит ответственность за публикацию этого «мнения».
По Бодрийяру, со времен Великой французской революции политическое и социальное нераздельны и идут рука об руку. Сейчас их нераздельность характеризуется одновременным закатом того и другого. В эпоху Возрождения политика представала чистой игрой знаков, играющей на отсутствии какой-либо истины, также как позже деятельность иезуитов превратится в игру на отсутствии Бога. Политическая идеология тогда предполагала только виртуозность игры, а не саму идеологию, и, конечно, не истину. Антиморализм и безнравственность политики заключаются в «пренебрежении социальной, психологической и исторической истиной, в этом вобравшем в себя максимум политической энергии движении чистых симулякоров, условием которого является то, что политика есть всего лишь игра и еще не отдала себя во власть разуму» [с. 196]. Философ отмечает, что политическое начинает угасать в эпоху марксизма, и вместо политики «начинается эра полной гегемонии социального и экономического, и политическому остается быть лишь зеркалом – отражением социального в областях законодательства, институциональности и исполнительной власти» [с. 197]. Чем выше господство социального, тем ниже самостоятельность политического. Социальное овладело политическим, но, проникая во все сферы жизни (физической и ментальной), социальное само идет к упадку. У него нет теперь имени, оно анонимно.
Закат политического наблюдается «сначала в системе репрезентаций, а окончательно – в рамках современной неофигуративности» [с. 197]. Под термином «неофигуративность» Бодрийяр понимает самовозрастающую знаковость, где знаки перестают выполнять функцию обозначения: им теперь не соответствует никакое означаемое. Если социального референта нет у таких категорий, как народ и класс, то в политическом ничего не может выражаться; «исчезает социальное означаемое – рассеивается и зависимое от него политическое означающее» [с. 198]. Остается только одно означаемое – референт «молчаливого большинства», референт безмолвной массы. Та область, где она себя проявляет – это «сфера симуляции в пространстве социального, или, точнее, в пространстве, где социальное уже отсутствует» [с. 198]. На самом деле безмолвная масса является лишь мнимым референтом, если можно, псевдореферентом, так как она существует, но не имеет репрезентации. Вместо выражения себя массы поддаются зондированию, вместо саморефлексии они поддаются тестированию. Теперь политическим референтом выступает референдум, организатор которого – средства массовой информации.
Молчание массы, по мнению Бодрийяра, является совершенным оружием, а не формой отстраненности: «это не молчание, которое не говорит, это молчание, которое накладывает запрет на то, чтобы о нем говорили от его имени» [с. 199]. У масс нет своих представителей – ведь лидеры расплачиваются за свое господство. На массы, как на народ или класс, нельзя ссылаться, а значит, масса не есть инстанция. Безмолвствуя, массы не выступают субъектом, и не могут попасть в область представления и идентифицироваться. В нашем случае на массы ссылаются. Единороссы постоянно апеллируют к большинству, то есть к массам, говоря фразы типа «Посмотрите, какой огромный процент населения попал в наши ряды». Таким образом, они пытаются создать критерий их правоты – мнение большинства (если все думают так, значит их мнение претендует на объективность и, соответственно, истинность). Но так думают не все. Выходит, единороссы в попытках привлечь на свою сторону большинство заведомо ссылаются на мнение это самого «большинства» уже вступившего в их партию.
Но где же критерий их собственной правоты? Они выдают свою идеологию (свою лживую идеологию) за нечто верное и правильное, где так называемый «путь Путина» выступает единственной объективно верной дорогой, ведущей всех (а не только самого Путина и его единомышленников) к светлому будущему. По их мнению, присущая им идеология непогрешима; но ведь нет и не было за всю историю человечества ни одного диктатора, который бы хоть на мгновение усомнился бы в непогрешимости своей позиции. «Все социальные системы, руководимые идеей организации, открыто или молчаливо опираются на догмат непогрешимости», - пишет Франк [Франк С.Л. Философские предпосылки деспотизма / Вопросы философии. – 1992. - №3]. А из убежденности в собственной непогрешимости исходит право на деспотизм; собственно, первое дает второму право на существование, некую санкцию. «Всякие аргументы, как бы сильны и убедительны они ни были, не дают человеку сознания непогрешимости, непоколебимой уверенности в обладании абсолютной и универсальной истиной», - продолжает философ [Франк С.Л. Философские предпосылки деспотизма / Вопросы философии. – 1992. - №3], а значит, и не обосновывают деспотизм Но каким образом они – эти самодовольные политиканы – могут убедить меня в своей правоте? Пока они, используя лишь тоталитарно-принудительные меры и манипулятивные средства, убедили меня лишь в обратном. И вообще, что такое правильное и неправильное, верное и неверное? «Единственным средством, которое может приблизить нас к верной цели, оказывается не неосуществимое объединение, а свобода личной инициативы и стихийное соперничество разнородных тенденций и направлений. Лишь коллективное и неорганизованное творчество людей, в котором могут свободно сказаться все силы и все направления духа, может внести хотя бы некоторый свет в тьму, окутывающую путь к идеалу» [Франк С.Л. Философские предпосылки деспотизма / Вопросы философии. – 1992. - №3]. И куда делась эта личная инициатива и плюрализм мнений? Да просто господствующая партия не может его допустить по одной причине: если это произойдет, то все «логичные» доводы единороссов о правильности своего пути будут осмеяны и опровержены намного более разумными и рациональными доводами намного более интеллектуально развитых объединений, чем сама «Единая Россия», чего последняя, естественно, допустить не может. Допущение такого плюрализма повлекло бы за собой уничтожение самой «Единой России» вместе со всей ее лживой риторикой и тоталитарными средствами ее насаждения в сознание масс.
Но вернемся к анализу понятия массы. Если раньше власти были заинтересованы в пассивности массы, в ее апатии (чем более бездеятельна масса, тем легче ей управлять), то сегодня такая стратегия крайне невыгодна власти: безразличие масс ведет к разрушению власти. И теперь власть стремится заставить массу высказываться, власть поощряет участие в управлении, а не пассивность масс. Власть хочет, чтобы призрак заговорил и наконец-то назвал свое имя. Бодрийяр называет молчание большинства единственной проблемой современности. Только чья это проблема? Кому мешает безмолвие масс?
Но, как считает французский мыслитель, над массой уже не способна властвовать воля и репрезентация. Ее нельзя побудить к деятельности, использую директивные средства, равно как нельзя заставить массу принять тот смысл, который выдается за истину – он ей неинтересен. Но зато массу можно подвергать диагностики, которая выступает средством познания массы, определения ее самочувствия и позиции. С массами заигрывают, на нее оказывают воздействие, в конце концов на нее ссылаются: «Весь русский народ полагает, что…», «Большая часть американцев настроена критически по отношению к…». Масса бомбардируется информацией, но этот процесс не имеет никакого отношения к процессу коммуникации, он не передает никакой смысл, он используется лишь для поддержания обратной связи и контроля над реакциями. Энергия массы, которая высвобождается посредством данного процесса ее бомбардировки информацией, должна способствовать построению и укреплению социального, но это не так: социальность гибнет, а не укрепляется.
Существует мнение о том, что информация, поступающая в массы, вызывает высвобождение энергии. Бодрийяр говорит о противоположном эффекте. Информация способствует дальнейшему производству массы, но никак не трансформации массы в энергию, и поле социальности неуклонно сокращается. А растущая в своих размерах масса остается невосприимчивой к содержанию информации и находится вне контроля классических социальных институций. Информация иррациональна, и это ее качество разрушает социальное. Вот он, итог социализации, провал которой очевиден.
Масса представляет собой зону холода, у нее нет социальной энергии, но ее холод имеет возможность поглощать любую активность. Бодрийяр сравнивает ее с прибором, который больше потребляет, чем производит, с мертвыми месторождениями, которые все равно используют. Энергия, тратившаяся на поддержку симуляции социального и его защиту от полного поглощения массой, огромна, и ее потери уничтожают систему. Если ранее капитал оказывал заботу только производству, а потребление итак было, то сейчас относительно потребления появились проблемы, следовательно, необходимо производить как товары, так и спрос, то есть производить потребителей. Бодрийяр приходит к мысли, что «производство спроса и производство социального – это в значительной мере одно и то же» [с. 202]. То есть, оба этих производства выступают в форме тождественности одного по отношению к другому. Также и власть сначала производила исключительно смысл, а спрос появлялся сам по себе. Но смысла не хватало, и благодаря этой нехватки революционеры, жертвуя, наращивали его производство. Сегодня мы замечаем переизбыток смысла… не хватает только спроса на него. Отсюда вывод: основная цель современной системы – налаживание производства спроса на смысл, создание его потребителей. Без спроса на смысл власть выступает не более чем симулякром. И это второе производство (спроса на смысл) значительно дороже, чем первое производство (самого смысла). Но хватит ли энергии системы на осуществление второго производства? Философ дает на этот вопрос отрицательный ответ. Дело в том, что спрос на товары и услуги всегда можно создать искусственным путем, но желание смысла и реальности, исчезнув один раз, восстановлению больше не поддастся.
Когда масса впитывает в себя социальную энергию, та перестает быть социальной. Масса уничтожает знаки и смысл, которые впитывает в себя. Все призывы по отношению к себе она поглощает, и тогда там, где они были, остается пустое место. Она безразлично и апатично пропускает сквозь свою прозрачность как воздействия, так и информацию, так и нормативные требования. Масса «навязывает социальному абсолютную прозрачность, оставляя шансы на существование лишь эффектам социального и власти, этим созвездиям, вращающимся вокруг уже отсутствующего ядра» [с. 203]. Ее бесполезно подвергать допросу, так как ее молчание, подобно молчанию животных, не позволит ей сказать ни где для нее находится истина (на стороне коммунистов или демократов), ни ее направленности (на конформизм или революцию): у нее вообще нет ни истины, ни мотива, таких понятий просто не существует. Власть стремится поместить массу в рамки пространства социальной симуляции с помощью СМИ, а масса и есть это пространство эха и социальной симуляции. Именно поэтому понятие манипуляции здесь не уместно. Это игра, и неизвестно, кто в ней выиграл: «симуляция, с которой обрушилась на массы власть, или ответная симуляция, обращенная массами в направлении распадающейся под ее влиянием власти» [с. 204]. Как бы то ни было, но, я думаю, в данной игре не может кто-то проиграть окончательно, а кто-то одержать верх, ибо в самом игровом сюжете заключен феномен бесконечности. По крайней мере, даже если у нее есть окончание, она будет продолжаться еще очень долго, и действительно неизвестно, кто из сторон и когда придет к финишу. Но момент ее завершения будет знаменовать нам начало нового общества, нового социально-политически-… мироустройства, и тогда начнется другая игра с иными правилами, о сущности которых нам сейчас не дано даже и помыслить. А может быть, это будет уже не игра, а… реальность.
Бодрийяр говорит, что власть, сталкиваясь с массами, начинает разваливаться, ибо масса – «это не сущность и не социологическая реальность, это тень, отбрасываемая властью, разверзнувшаяся перед ней бездна, поглощающая ее форма» [с. 217]. И благодаря своему гиперконформизму, неустойчивости, туманности, податливости и пассивности молчаливое большинство повинено в гибели власти. Но в то же время вследствие своей имплозивности масса не склонна к взрывам и с революцией она поступает также, как и с властью – она нейтрализует революционные призывы, которые к ней обращают. Масса не критикует никакую идеологию, хотя сама лишена всякого рода идеологических позиций и ориентаций. Она сверхконформна. Конечно, в определении массы мы далеко не во всем можем согласиться с Бодрийяром (особенно глядя на российскую народную массу), но тем не менее конформизм – одна из основных ее отличительных черт. Д. Ольшанский, например, отмечает стирание индивидуальной психики человека массы. Он же наделяет индивида массы такими характеристиками, как анонимность и отсутствие сознательной личности, снижение рациональности и интеллектуальности, стремление к осуществлению внушенных идей, ориентация индивидуальных мыслей и чувств в направлении массовых, что уже есть гиперконформизм [Ольшанский Д.В. Основы политической психологии. – Екатеринбург: Деловая книга, 2001].
Ольшанский неспроста здесь пользуется такими терминами, как индивидуальность, индивид и личность. Советский психолог Б.Г. Ананьев считал индивидуальность высшим развитием трех подструктур: индивида, личности и субъекта. «Индивидуальность, по Ананьеву, создает единую направленность развития как индивида, так личности и субъекта» [моя статья по Ананьеву]. К характеристикам индивида он приписывал только возрастно-половые и индивидуально-типические признаки, не говоря здесь ни о каком сознании и рефлексии. А вот личностными особенностями он называл общественный статус, ценности и роли. Сознание же – это основная характеристика субъекта деятельности – третьего, высшего уровня развития человека [Ананьев Б.Г. О проблемах современного человекознания. – С.-П., 2001.]. Как мы видим, ученый наделял индивида самими, если позволите, низменными, почти животными качествами, - только возрастными, половыми, телесно-конституциональными и т.д. Личность же и субъект – более высокие уровни развития, которые характеризуют человека именно как «полноценного» человека, и без развития которых формирование индивидуальности было бы невозможно. Значит, Ольшанский солидарен с Ананьевым в его рассмотрении данных подструктур. И если исходить из позиции обоих ученых, то действительно, человек массы – это безликий человек, индивид, лишенный индивидуальности (не нужно отождествлять эти понятия, как гласит концепция Ананьева). И каким же такое существо должно быть, если не гиперконформным?
Виктор Франкл называл конформизм и тоталитаризм двумя следствиями экзистенциального вакуума, следствиями падения смысла жизни и осмысленности бытия [Франкл В. Человек в поисках смысла. / Психология личности в трудах зарубежных психологов / Сост. и общая редакция А.А. Реана – СПб: Питер, 2000]. Таким образом, в конформизме не усматривается ничего позитивного для развития личности, в нем имеет место лишь процесс слияния с мнением серой массы, молчаливого большинства. А наш народ по своему существу конформный, он, склонив головы чуть пониже земли и высказывая свое мнение чуть тише самого молчания, идет вслед за лидером, о котором ничего не знает. Он идет за тем, чьи ценности, идеалы и цели народу не ведомы. Наверное, если бы народ знал их, он бы не пошел за лидером: тогда этот лидер просто перестал бы выступать лидером в глазах народа. Парадокс – чем меньше они знают о вожде, тем больше они ему доверяют. А само знание ценностей вождя – это уже некая осмысленность, так что под смыслом мы понимаем наличие этих ценностей.
Когда вещи и действия освобождаются от своих идей и ценностей, они начинают бесконечно самовоспроизводиться. Смысл существования исчез, а сущее все так же функционирует. Оно безразлично к собственному содержанию, и вследствие этого безразличия функционирование все более усовершенствуется. Исчезла политическая идея, но политики продолжают играть. Так, например, в нашей стране в постперестроечное время термину «демократия» придавали первоначальный смысл, а сейчас для многих смысл слова «демократ» тождественен смыслу слова «олигарх», и сам термин воспринимается почти как ругательство. То есть, мы замечаем извращение смысла, при котором термин теряет свою смысловую составляющую и уже перестает быть синонимом самого себя, использовавшегося некогда в начале девяностых.
Анализируя понятие власти, Мишель Фуко, в работе «О народном правосудии. Спор с маоистами» разделяет общество на буржуазию и непролетаризованную чернь, и отмечает те варианты выбора, которые первые предлагают вторым: либо тюрьма, либо армия; либо тюрьма, либо колония; либо тюрьма, либо служба в полиции [Фуко М. Интеллектуалы и власть, с. 47.]. Как мы видим, выбор не отличается широтой разнообразия вариантов, и тем самым аннигилирует самого себя, приобретая форму уже не выбора как такового, а квазивыбора. Конечно, тут можно привести возражение типа несогласия с подобным разделением нашего, российского общества на таковые классы. Но это возражение было бы совершенно необоснованным, поскольку современная российская действительность как раз отлично представляется в таком лице – в лице дифференциации на класс неимущих и угнетаемых (непролетаризованная чернь) и на класс обеспеченных и угнетающих (буржуазия или, собственно, государство). И затем философ говорит: «вся моральная идеология (ибо что такое наша мораль, если не то, что непрестанно возобновлялось и утверждалось приговорами судов), эта моральная идеология, точно так же как и виды правосудия, используемые буржуазным аппаратом, должны быть подвергнуты самой строгой критике…» [там же, с. 63].
Н. Хомский, дискутируя с М. Фуко (статья «О природе человека. Справедливость против власти»), говорит следующее: «ныне государство обладает властью навязывать определенное представление о том, что законно, однако это не предполагает, что все это окажется справедливым, точно так же и в определении того, что такое гражданское неповиновение, государство вполне может ошибаться» [там же, с. 125]. Из этой фразы следует утверждение о нетождественном характере понятий «законность» и «справедливость», возможно даже, об их некоторой оппозиционности по отношению друг к другу. Вообще, по мнению Хомского, они не абсолютно тождественны, не абсолютно различны, что мешает прочертить конкретную и четкую демаркационную линию между ними. И затем Хомский продолжает свою мысль: «когда я совершаю какое-то действие, которое государство рассматривает как незаконное, я расцениваю, что оно законно, то есть что преступно именно государство» [там же, с. 128]. И здесь «я сам» как индивид, противостоящий государству, меняется с последним местами. И возникает вопрос: чье поведение законно, чье справедливо, и с чьей точки зрения оно законно и с чьей позиции оно справедливо? «Государство пытается преследовать в судебном порядке людей, которые разоблачают его преступления» [там же, с. 129], - вот слова Н. Хомского, которые можно возвести в ранг непогрешимой истины. Фуко, в свою очередь, подобно Ницше, представляет справедливость как некое оружие, принадлежащее или политической власти или, наоборот, ее оппозиции. Эта справедливость, эта выдумка, может выступать как притязание угнетаемых, так и как оправдание угнетателей. И если, по нашему мнению, господствующая власть использует понятие справедливости как аргумент, позволяющий ей повлиять на массы ради достижения собственной выгоды (неважно, в чем эта выгода заключается), то она, эта власть, пытается создать тождественность между оной справедливостью и законностью. Но лишь пытается, а не создает, поскольку апелляция к справедливости – это чаще всего лишь прикрытие, мнимость, под поверхностью которой остается место лишь для меркантильных интересов властвующей верхушки и только.
Но, конечно, мы все так или иначе апеллируем к справедливости, и это происходит потому, что ее нет. Эта фикция так будоражит наше воображение, так нас беспокоит, что мы, находясь в полном отчаянии под гнетом власть держащих, используем ее как единственную соломинку, за которую можно уцепиться. Мы не можем забыть о ней, безвозвратно выбросить ее из головы, потому, что мы живем в классовом обществе, где для нее нет пристанища, но есть место для ее символа, для этой существующей только в наших умах, а не в реальности, фикции. И наоборот, она исчезнет как утопическое ментальное представление и воцарится как реальное положение дел только в бесклассовом обществе, лишенном угнетателей и угнетаемых, о котором так давно мечтают П.Ж. Прудон, М.А. Бакунин, П. Кропоткин и другие представители анархического движения (индивидуализм, синдикализм, коммунизм).
Естественно, в данной статье я никого не призываю к созданию какой-либо утопической формы развития общества (по меньшей мере, это было бы глупо). Я просто хочу, не погружаясь в дебри социальных утопий и политических идеализаций, показать картину происходящего здесь и сейчас, и эта картина, на мой взгляд, не отличается особым оптимизмом. Она представляется нашему взору в виде мрачного, наполненного черным трагизмом сюжета. И поэтому, критикуя изображенное на ней положение вещей, мы волей-неволей говорим о желании повернуть события в иное русло, хотя бы минимально близкое к демократическому (в традиционном значении этого слова). Сейчас, когда правящая элита именует свою авторитарную политику высоким словом – демократия, - она тем самым лишает данное слово своего высокого статуса, и термин перестает быть тем, чем он являлся ранее. У понятия трансформируется значение, и теперь оно, это значение, можно спокойно отождествить со значением понятия «тоталитаризм» или «авторитаризм». Стало быть, в контексте политики «Единой России» тоталитаризм и демократия – суть одно и то же. Только хитрость заключается в том, что масса об этом не знает. Она знает первоначальные значения данных понятий, но ей и невдомек, что когда партия пользуется методами первого, а называет свою политическую деятельность вторым, она эти значения отождествляет, проводит между ними знак равенства, превращает их в синонимичные понятия, но, самое главное, никогда не говорит об этом, никогда не обозначает данной деятельности в словах, а предпочитает пользоваться терминологией второго понятия. Вот она, политика молчания, точнее, сокрытия истины. Это политика замалчивания своей сущности, и эта сущность находится под щитом мнимого отстаивания справедливости и свободы (голоса, слова, печати и т.д.). Это политика вранья.
Конечно, когда какая-то партия умело промывает мозги избирателям, когда вследствие этой промывки большая часть электората идет за ней, это самое большинство с неприкрытым сарказмом, а иногда даже с презрением смотрит на то минимальное количество людей не пожелавших вступить в их ряды. Здесь действует психологический принцип, характерный для толпы. Но что такое толпа, как не безидейная масса, близкая к массе по Бодрийяру? Что есть толпа, как не совокупность людей, напрочь лишенных своего личного мнения? Конечно, эти люди будут презрительно и крайне негативно относиться к меньшинству, не примкнувшему к ним. Но масса не понимает, что именно это меньшинство, эта оппозиционная к ним горстка индивидов (именно индивидов, а не тех людей – дивидов, из которых состоит масса) зачастую есть настоящая интеллектуальная элита, умеющая думать и анализировать, у которой есть иммунитет к любой промывке мозгов – она на них просто не влияет в силу наличия у них действительно субъектных и личностных характеристик, массе не присущих, наделяет их возможностью противостоять зомбированному большинству. Ведь количество – это еще не показатель качества, правильности или истины. В нашем случае количество – это показатель болезненности общества, которое из-за своего психосоматического недомогания буквально проникнуто бездарным большинством, лишенным внутреннего голоса (своего «я»), но при этом голосующего. Голосующего не за того, кого хотят, а за того, про кого скажут.
О факте, говорящем, что мнение большинства – еще не показатель истинности, пишет Абрахам Маслоу. Ученый говорит о самоактуализированной личности как идеале, и противопоставляет ее огромному количеству обывателей. Ссылаясь на результаты исследований, он приводит очень маленькое число таких людей из всего населения Америки. Многие люди, по его мнению, формируют свои суждения, опираясь не на свои собственные предпочтения и вкусы, а на те, что навязываются СМИ. А в нашем, современном российском случае СМИ – это средства, позволяющие политикам зомбировать народ: ведь ни для кого не секрет, что большинство теле и радиоканалов и газет существуют только за счет того, что всячески пиарят «элиту», и если они перестанут это делать или, что еще лучше, начнут публиковать критические замечания в адрес власть имущих, они просто прекратят свое существование. СМИ находятся под каблуком «Единой России» и выступают средством не столько массовой информации, сколько тиражирования «положительных сторон» партии. Обратите внимание: практически нигде в официальных источниках вы не найдете критических упоминаний в адрес единороссов. Во многих городах проходят пикеты под лозунгом «против», но ни по телевидению, ни по радио, ни в газетах их не освящают. Журналисты говорят только об акциях, проводимых самой «Единой Россией», но не об акциях, проводимых против нее. Они просто боятся: освещение этих мероприятий может действительно погубить их карьеру и послужить поводом для увольнения с работы. Об оппозиционных акциях можно найти информацию только на некоторых интернетовских сайтах. Конечно, еще остались непродажные СМИ, но их настолько мало, что на общем фоне их мизерное количество можно вообще не брать во внимание.
В общем, оппозицию давят, и для этого «святого» дела все средства хороши. Но надо отметить один достаточно разумный шаг, сделанный единороссами. Мне кажется, сейчас они стали за счет серости масс настолько сильной партией, что могут запросто искоренить всю оппозицию и достичь полной однопартийности, к чему они и стремятся. Но они этого не делают. Они все-таки заинтересованы в том, чтобы оппозиционные партии существовали, но существовали на слишком низком уровне своего развития, на уровне тараканов. И как только численность этих партий начинает расти, как только их рейтинг становится выше, единороссы тут как тут. Они сразу понижают рейтинг оппозиции, но, надо заметить, не уничтожают ее полностью. Почему? Да потому что если они искоренят всю оппозицию и тем самым добьются монопартийной политической системы, то реакция народа может стать гибельной для самой «Единой России». Конечно, русский народ терпелив, но навряд ли он снова смирится с однопартийностью – ведь это путь к новому тоталитаризму. Поэтому единороссы создают видимость оппозиции как некой альтернативы: «вы существуйте, - говорят они, - но ровно настолько, чтобы люди вас видели, но не настолько, чтобы представлять для нас угрозу». Вот и вся хитрость. Оппозиция, быть может, не просто сохраняется, а специально создается для отвода глаз, но на деле она не представляет из себя ничего серьезного.
«Многие люди утратили способность к самоопределению, они готовы позволить другим манипулировать собой, согласились быть пешками в чужой игре» [Маслоу А. Мотивация и личность. / Психология личности в трудах зарубежных психологов / Сост. и общая редакция А.А. Реана – СПб: Питер, 2000, с. 196], - замечает Маслоу. И далее психолог постулирует невозможность такого безволия в политике и экономике, так как там оно может вызвать «катастрофические результаты». «Члены демократического общества должны обладать способностью к самоопределению, к свободному волеизъявлению, они должны уметь взять на себя ответственность за принимаемые ими решения» [там же]. Хорошо сказано, но, глядя на нашу ситуацию, слишком утопично. Какая демократия! Какое волеизъявление! Наоборот, наша «демократия» всеми своими силами борется с самоопределением и волеизъявлением, а также с прочим «инакомыслием». Парадокс. Но, с другой стороны, если она ведет с ними борьбу, то видит в них угрозу для себя. Очень интересно.
Тоталитарные партии пытаются лишить человека субъектной позиции. Это их цель – сделать человека безпозиционным, безоценочным. Отношение – вот то ключевое, что пытаются у нас отобрать, искоренить. «Понятие отношений отражает важнейший для понимания психики факт – взаимосвязь личности и среды» [Трещев А.М. Субъектная позиция личности: Учебное пособие. – Калуга: КГПУ им. К.Э. Циолковского, 2001. С. 60]. Проанализировав взгляды С.Л. Рубинштейна, А.М. Трещев приходит к следующему определению личности: это человек, имеющий свою позицию, свое отношение к жизни [там же]. По мнению основоположника теории отношений В.Н. Мясищева, высший уровень отношений характеризуется их сознательностью, а сами отношения – это целостная система индивидуальных, избирательных, сознательных и активных связей личности со всей окружающей действительностью в целом и с ее отдельными элементами [там же]. Где, ну где эти сознательность, индивидуальность, избирательность и активность? Где личность, наконец? Сознательности нет – ее давят прессингом красивой рекламной манипулятивности, действующей на бессознательное. Индивидуальности нет – ее давят прессингом повального коллективизма, используя термин «мы» вместо «я» и апелляцией к «грамотному и знающему» большинству. Избирательности нет – ее давят прессингом безвыходности и обязательности: нас не приглашают, а обязывают, мы не можем, а должны, нас везде встречают «богатой» перспективой «выбора без выборов», описанного нами ранее. Ну и о какой активности может идти речь, когда господа единороссы приходят в государственное учреждение, только успевают заявить о себе, как все сотрудники оного учреждения моментально становятся на их сторону? Да, активность есть, но какая?! Безсубъектная, бессознательная и безизбирательная. А это уже не активность.
Они, эти мракобесы, пытаются забрать у нас самое ценное – нашу уникальность, состоящую из систему личных, индивидуальных отношений. А если человек не имеет никакой инаковости, уникальности, то он перестает быть собственно человеком и превращается в не имеющего возможность мыслить болвана.
Те требования к народу, которые предъявляют единороссы и представители других политических объединений, можно назвать некими конвенциями. Эти конвенции ограничивают поведение человека, и не только поведение, но и мышление, в угоду меркантильным интересам правящей верхушки. Причем эти требования, эти конвенции, как правило, не имеют ничего общего с моралью и этикой: иногда они даже идут вразрез с нормами морали и нравственности. Абрахам Маслоу сравнивает в данном контексте нормального человека (обывателя) и человека самоактуализированного (находящегося на предельно высоком уровне своего развития). «Так называемое этическое поведение среднестатистического человека настолько конвенционально, что это скорее конвенциональное поведение, нежели по-настоящему этическое, такого рода поведение не основывается на внутренних убеждениях и принципах, это не более чем бездумное следование общепринятым нормам» [Маслоу А. Мотивация и личность. / Психология личности в трудах зарубежных психологов / Сост. и общая редакция А.А. Реана – СПб: Питер, 2000, с. 191]. Таким образом, весь этот гиперконформизм, это повально безоценочное следование за лидером-единороссом присуще именно обывателю, среднестатистическому человеку. Самоактуализированный человек, в отличие от него, способен восстать против условностей и невежества, не скрывая своего недовольства, и тем самым проявить свое Я, свою субъектную позицию. Его контакты с внешним миром, предъявляющим свои конвенции и правила игры, «определяются прежде всего желаниями и планами самореализующейся личности, а не давлением окружения» [Маслоу А. Психология бытия. / Психология личности в трудах зарубежных психологов / Сост. и общая редакция А.А. Реана – СПб: Питер, 2000, с. 216]. А «среднестатистический человек зачастую не имеет ни малейшего представления о том, что он представляет собой на самом деле, чего он хочет, что он думает, какова его точка зрения» [там же, с. 192]. Человек, которому такое значение придает Маслоу, способен отстоять свою автономность и независимость и никогда не стать пешкой в чужой игре: собственно, этим он и отличается от «нормального» человека, от бездумного конформиста, которыми мир полнится и благодаря численности которых безнравственные партии и политические объединения одерживают верх.
Эрих Фромм считает, что для современного капиталистического общества характерно следующее понимание термина «равенство»: это равенство автоматов, то есть потерявших свою индивидуальность людей. У этих людей одинаковые интересы и развлечения, отношения, чувства и мысли. Так разве не таких безиндивидуальных болванов пытается воспитать «Единая Россия»? «Современное общество проповедует этот идеал равенства без индивидуальности, потому что нуждается в человеческих «атомах», неотличимых друг от друга, чтобы заставить их функционировать всех в совокупности как единый механизм, без сбоев и без трения; чтобы все подчинялись одним и тем же приказаниям, но при этом каждый был уверен, что руководствуется своими собственными желаниями» [Фромм Э. Теория любви. Любовь – разрешение проблемычеловеческого существования. / Психология личности в трудах зарубежных психологов / Сост. и общая редакция А.А. Реана – СПб: Питер, 2000, с. 107]. Стандартизация, стандартизация человека, - вот как называет Фромм это равенство.
Если использовать теорию Фромма, то взаимоотношения между правящей элитой и простым народом можно назвать как симбиотические (садо-мазохистск, где первая выступает садистом, а вторая – мазохистом. А один без другого, как известно, жить не может. Но, естественно, мы не можем наделить термином «мазохист» представителей всего народа, на сознание которых оказывает влияние политическая пропаганда, но лишь тех, кто безоценочно и абсолютно покорно интериоризирует эту извне идущую пропаганду внутрь себя. «Мазохистская личность избавляется от невыносимого чувства одиночества и отчуждения, становясь неотъемлемой частью другого человека, который направляет его, руководит им, защищает его; частью того, который становится для него как бы его жизнью, его воздухом. Сила того, кому он покорился, будь это человек или божество, невероятно преувеличивается; он - все, а я – ничто, я значу что-то лишь постольку, поскольку я – его часть. И, будучи его частью, я тем самым становлюсь причастен к его величию, его силе, его уверенности» [Фромм Э. Теория любви. Любовь – разрешение проблемы человеческого существования. / Психология личности в трудах зарубежных психологов / Сост. и общая редакция А.А. Реана – СПб: Питер, 2000, с. 110]. То есть, это идолопоклонство, только в качестве идола здесь выступает не человек, не божество, а политическая партия. Садист же живет за счет того, что включает в себя как часть того, кто его боготворит.
«Действие власти – это всегда есть манипулирование, целенаправленное использование мотивов другого человека, при этом неважно, удовлетворяются они воздействующей стороной или нет» [с. 66], - пишет в своей кандидатской диссертации М.И. Энеева.
Существует два вида контроля (по Тибо и Келли): фатальный и поведенческий. Первый из них характеризуется воздействием субъекта А на субъект В без учета желаний и потребностей В. Второй же выступает несколько более гуманным вариантом осуществления власти. Таким образом, учитывая всю деятельность «Единой России», мы приходим к мнению именно об использовании ей фатального контроля по отношению к народу, основная установка которого направлена совсем не на воплощение в жизнь интересов народа, а на реализацию собственных (партийных) эгоистических интересов, смысл которых навряд ли близок к смыслу народной воли.
Идеология создается, идеология навязывается, но эта идеология, как мы уже говорили, не обладает смыслом, у нее нет референта. Идеология – это учение об идеях, с помощью которого можно установить твердые основы для политики, этики и т.д. [Уваров М.С. Русский коммунизм как постмодернизм. // Отчуждение человека в перспективе глобализации мира. Сборник философских статей. Выпуск I / Под ред. Маркова Б.В., Солонина Ю.Н., Парцвания В.В. Издательство «Петрополис», СПб., 2001]. Или же это универсальная наука об идеях [там же]. И наверняка деятельность господствующей партии можно определить, обращаясь ко второму определению идеологии, где она выступает наукой, и к тому же универсальной. Вот оно как, значит… Теперь идеология может претендовать на статус сверхнаучной истинности и достоверности. Почему «сверхнаучной»? Направление постпозитивизма в лице преимущественно Карла Поппера обосновало невозможность приведения полного и исчерпывающего доказательства какой-либо научной теории; доказать нельзя ничего. Но истинность идеологии, особенно идеологии единороссов (не без сарказма сказано) обосновать можно, следовательно, она находится за рамками науки, в сфере более высокой, в области сверхнауки. Стало быть, все мы, будучи абсолютно уверенными в непогрешимости навязываемой нам сейчас идеологии, должны безо всякой критики, сомнений и плохих помыслов идти вперед, высоко держа над собой единоросские флаги. Остается только верить в непогрешимость государственной машины.
Но как же происходит такая ситуация, когда недостойный человек или группа лиц становятся у руля и наделяются возможностью по-своему вершить правосудие? Все очень просто. Массы, именно массы благодаря своей безсубъектности и безответственности допускают такую ситуацию. В фильме «Нацизм. Предостережение истории» прозвучала очень интересная фраза одного из современников зарождения национал-социалистического строя в Германии. «В те дни все происходило очень быстро. Коммунисты, к числу которых тогда принадлежал и я, считали, что если Гитлер придет к власти, то ничего страшного не произойдет. Очень скоро станет ясно, что он некомпетентен, и тогда настанет наша очередь». Вполне наглядно, не правда ли? В этой фразе заключен образ мышления массы, которая таким способом оправдывает свои действия (или отсутствие действий). Просто полная безответственность. Безответственность, граничащая с преступностью. Подумаешь, «Единая Россия» у власти. Ничего страшного. Если будут хорошо и правильно руководить, то и пускай продолжают сие занятие. А если будут портачить и совершать большие ошибки, то их скинут оттуда, с высокого поста, вот и все. Остается только задать вопрос: что можно считать большими ошибками, что такое хорошее и правильное руководство, и кто сможет их оттуда скинуть, кто их осудит, если они сами подминают закон под себя? В приведенной позиции, в словах этого немецкого наглеца-конформиста прослеживается полная безответственность. Упоминание о такой безответственности мы можем найти у Лебона, который говорил, что «толпа анонимна, следовательно, не несет ответственности за свои поступки, а человек, не чувствующий свою ответственность, позволяет инстинктам брать верх над разумом» [Хевеши М.А. Толпа, массы, политика: Ист.-филос. Очерк. – М., 2001.]. Ортега-и-Гассет противопоставляет аристократа и человека массы, причем слову «аристократ» он дает несколько иное значение, чем принято считать. Для аристократа жизнь – это проявление активной деятельности, а не только реагирование на воздействие извне [Хевеши М.А. Толпа, массы, политика: Ист.-филос. Очерк. – М., 2001]. Единоросс же, исходя из этой позиции, не может быть аристократом по определению: если бы он был активным деятелем с обязательно присущими сознательными, интеллектуальными и личностными интенциями, он бы не был единороссом, который только бездумно реагирует на приказы и распоряжения сверху. Этакая стимул-реакция, бихевиоральный редукционизм.
Французский философ-экзистенциалист Жан Поль Сартр вводит понятие «аутентичность», которое означает отрицание наличной действительности, свободное становление и полноту ответственности за свои действия. Неаутентичный (неподлинный) человек, согласно Сартру, склонен перекладывать ответственность за свои действия на все свое окружение: судьба, природа или другие люди. «Подлинное» существование понимается как результат осознания индивидом своей жизненной ситуации и ответственного к ней отношения» [Бурлачук Л.Ф., Кочарян А.С., Жидко М.Е. Психотерапия. Учебник для ВУЗов.]. Как мы уже заметили на примере из фильма «Нацизм», люди, находящиеся в тяжелой социально-политической ситуации, зачастую перекладывают ответственность за свой выбор на других, в частности, на правящую партию. И сегодня, я уверен, этот механизм делегирования имеет свое существование, при работе которого личность теряет как свободу, так и ответственность, как уникальное отношение к бытию, так и саму себя. Авторы пишут: «для Сартра «отношение» — это отношения Я как субъекта к себе, другим Я и окружающей среде. Это отношения, которые связывают человека «через внутреннее с внутренним других». Сердцевина их индивидуалистична. Личность первична, система общественных отношений вторична (она сводится к межиндивидуальным отношениям). Поэтому любые формы социального существования, подчинения «диктатуре публичности», коллективные действия являются неаутентичными» [Бурлачук Л.Ф., Кочарян А.С., Жидко М.Е. Психотерапия. Учебник для ВУЗов]. Человек лишается самого себя, когда проявляет такую пассивность, следуя за не менее пассивными и бездумными массами. Выражаясь языком Мартина Хайдеггера, он обрекает себя на «падение», которое означает экзистенциальное самоотчуждение человека, растворение в мире публичности [Бурлачук Л.Ф., Кочарян А.С., Жидко М.Е. Психотерапия. Учебник для ВУЗов].
В книге «Уши машут ослом. Современное социальное программирование» анализируется сущность политической структуры и утверждается вывод о том, что она представляет собой пирамидальную форму, где у каждого человека есть только один начальник, и структура работает благодаря именно вертикальным, а не горизонтальным транзакциям (сигналам). Сигналы по горизонтали – это сговор, предательство. Если сигнал идет по вертикали, но снизу вверх, то возникает бюрократия и нарушение субординации. Масса всегда находится внизу, а правящая элита, соответственно, - вверху, и для успешного функционирования системы транзакции должны исходить сверху вниз, а не наоборот. «Задача состоит не в том, чтобы реагировать на мнения массы, а в том, чтобы формировать массу. Лишить ее какого либо мнения. Это не реактивное, а сугубо активное отношение. Наличие «сигналов с мест», какими бы они ни были — положительными или отрицательными — симптом плохой работы определенного сектора пропагандистской машины. Там, где все работает четко — там все ясно, там не возникает вопросов и ответов, нет никакого отражения. Там есть только исполнение» [Гусев, Матвейчек. Уши машут ослом.]. Там не надо думать, а надо делать. В этом смысле мне очень понравилась надпись на одном из домов в центре города Омска: «Даже не думай. Это несложно», после чего следовала подпись – «Единая Россия».
И здесь мы видим полное согласие с нашей позицией относительно безоценочного и безоговорочного исполнения массой воли власть имущих, и сведения народа к полной безсубъективности. Под субъективностью Гусев и компания понимают свободу, ответственности и разум, которых, естественно, у народа и быть не может благодаря «гуманному» правительству. В этом виде масса представляет для правительства идеальный вариант своего существования. И далее в книге говорится, что «идеальная масса — это та, где максимально сокращен зазор между сигналом (приказом) и действием». То есть, чем меньше масса думает о приказе, его целях и средствах, тем более идеально сформированной она является. К такой массе можно отнести не только народ в целом, рассматриваемый в контексте государственной власти, но и военный состав, выступающий объектом действия пирамидальной авторитарной военной системы, которая не допускает никакого вольнодумства, а подчиняет себе как действия солдат, так и их помыслы. Внутри такой системы обычный человек – собака Павлова, тупо следующая условным рефлексам. Согласно авторам, в этой системе субъект – это сама идеология, объект – целевая группа (масса), информационные потоки – пирамида. Я бы сказал, что в данной схеме субъектом является как идеология, так и ее производящие люди; но, конечно, субъективность производимого (идеология) доминирует над субъективностью производящих (люди).
Как говорят авторы «современного социального программирования», «можно обманывать всех некоторое время, некоторых — все время. Только нельзя обманывать всех всё время».
«Власть теперь никого не представляет, так как у народа нет никакого мнения, нет никакого интереса, никакого спроса, никаких потребностей» - пишут Гусев и компания. Здесь их позиция несколько соотносится с рассмотренной выше позицией Ж. Бодрийяра. Если раньше политики были заинтересованы в пассивности массы, то теперь, вызвав эту пассивность, они в ужасе хватаются за руки. Провоцирование субъектности – вот то оружие, которым они ударили по пассивности масс. Теперь они, устраивая выборы, транслируя политические телепередачи и говоря о политике по радиоканалам, пытаются заставить людей высказаться, обозначить во всеуслышание свое мнение. И неважно, на сторону какой партии встанет народ; важно, что он, сказав свое слово, перестанет быть черным ящиком. Теперь, когда люди высказали свою позицию, проявили свою политическую субъектность (слово «псевдосубъектность», по-моему, здесь подойдет лучше), к ним перестали относиться к молчаливому большинству, находящемуся в тени. Высказывая свои политические взгляды, люди выходят из покрова ночи, ступают на свет и тем самым перестают представлять для политиков безмолвное нечто, от которого неизвестно что можно ожидать. Они становятся прозрачными, они просвечиваются рентгеном, их действия лишаются таинственности подобно действиям заключенных Паноптикума. Ведь правда, если мы не знаем мировоззрения какой-нибудь группы людей, не знаем их идеологии, мы остаемся в неведении относительно поступков этой группы в дальнейшем. Может быть, она будет проявлять тотальный конформизм, а может, встанет на тропу революции, и, набирая обороты, вырастет до размера сильной оппозиции для господствующей власти. Кто его знает, и поэтому мнение народа для власти важно. Но оно ей необходимо для сохранения себя самой, но уж никак не для удовлетворения потребностей этого самого народа. «Когда создается видимость какого то «общественного мнения», власть может легитимировать свое собственное существование, выполнять миссию «ответственного» за обслуживание запросов населения и чаяний людей. Только так любая фирма может сказать, что ее существование не бессмысленно, что она не просто навязывает людям потребность, а потом ее же удовлетворяет, а реагирует на действительный спрос», - пишут авторы «Современного социального программирования». И тогда масса и властители меняются местами: масса должна стать субъектом и проявлять свободу, разум, волю, ответственность.
Давайте проявлять пассивность. Давайте перестанем говорить и войдем в темную сферу безмолвия. Давайте найдем себе пристанище внутри фрейдовского Оно и останемся в темной области бессознательного, чтобы цепким клешням и ярким прожекторам было трудно до нас дотянуться и осветить наши лица. Давайте безмолвием ударим по самому главному врагу человека – государству.
Власть пытается снова реанимировать ценности, ранее считавшиеся общечеловеческими. Иногда она говорит о патриотизме, о справедливости, о демократии. Но как можно верить политикам, ратующим за возрождение этих высоких слов, если они сами не являются эталонами, носителями данных ценностей? Ну если ты восхваляешь демократию, господин Единоросс, зачем же ты это делаешь таким авторитарно-наглым способом? Как-то не верится мне, что ты демократ, если говоришь одно, а делаешь совершенно противоположное. Но надо отдать должное современным политикам, переставшим уделять такое сильное внимание высоким ценностям, как это было раньше, например, при Советском Союзе. Теперь люди обособились от духа коллективизма, и им наплевать на мировую справедливость. Единственное, на что им не наплевать, так это на собственные меркантильные интересы. Пополнить свой кошелек, набить свое вечно голодное чрево – вот ценности современного человечества, а точнее, каждого отдельного существа, так как благодаря такой трансформации ценностей из высших в низшие, такому релятивизму, человечество перестало существовать. Остался только человек, который думает, что, ратуя только за свои личные убеждения, отстаивая позицию обывателя, он проявляет индивидуальность. А на самом деле никакой индивидуальности и в помине нет.
И политики, воспользовавшись этим ценностным релятивизмом, этой человеческой меркантильностью, сменили лозунги «Германия, Германия превыше всего» или «За Родину, за Сталина» на «достаток в семье – порядок в стране». Интересное высказывание единороссов, не правда ли? В нем присутствует как меркантилизм (достаток в семье – имеется в виду в моей семье), так и патриотизм (порядок в стране). Первое (низшее) здесь фигурирует как нельзя кстати; чем еще можно заинтересовать сегодняшнего человека, чем не его родным, собственным, не распространяющимся за пределы его эго… Второе же (высшее) присутствует на всякий случай; а вдруг еще остались такие идейные товарищи…
Мало того, рекламный лозунг, нами анализируемый, представляя собой связку из двух частей (низшее и высшее), объединяет воедино две различные по своему содержанию фразы. И в целом лозунг звучит так, как будто содержание первой фразы («достаток в семье») определяет содержание второй фразы («порядок в стране»). Лозунг можно рассматривать в двух направлениях. Согласно одному направлению, здесь прослеживается причинно-следственная связь, внутри которой первое выступает в форме причины для второго, которое, в свою очередь, выступает для первого в виде следствия. То есть, если мы организуем внутри своей семьи достаток, то в стране автоматически появится порядок. Согласно другому направлению, обе фразы объединены в так называемый комплексный эквивалент, где они рассматриваются как равнозначные, и одно без другого существовать не может. То есть «достаток в семье» и «порядок в стране» - это тождественности, и если есть одно, автоматически будет и другое. Мы сейчас обозначили два варианта анализа этого лозунга, и оба варианта в целом, различаясь между собой, все-таки сходятся в одном месте. Эта точка их пересечения, место их сходства, называется искажением информации (подр. см. Р. Бэндлер, Д. Гриндер «Структура магии»). И причинно-следственная зависимость и комплексная эквивалентность есть частные проявления такого процесса моделирования реальности, как искажение информации.
Почему искажение, спросите вы? Я отвечу. Если высказывающему данный лозунг задать пару определенных вопросов, он не сможет дать на них достаточно логичный ответ. Вот эти вопросы: «каким образом первое формирует второе?» (причина-следствие), «кто сказал, что это одно и то же?» (комплексный эквивалент). И вообще, «как эти две вещи между собой взаимосвязаны»? Таким образом, мы доказываем абсолютную нелогичность данного лозунга, который лишь с первого взгляда кажется вполне логичным. На самом же деле в рекламе подобных слоганов используется уйма, и это совсем не значит, что каждому из них надо верить.
Итак, декларируя некие ценности в форме слоганов и лозунгов, политики (равно как и рекламщики) пытаются навязать нам эти ценностные ориентации в виде императивов, которым мы следует или должны следовать. В одном случае они навязывают нам сами ценности («надо делать и думать так-то…»), а в другом они подстраиваются к уже имеющимся у нас ценностным ориентациям, но тогда они уже методом искажения информации навязывают нам взаимосвязь между этими ориентациями. Они, политики, или создают ценности или их распределяют, а мы покорно их принимаем. Следовательно, если говорить словами Ф. Ницше, они есть сверхчеловеки, которые за
KolBaSeNa: В.Путин согласился возглавить правительство.
Костыльмейстер (Москва): Вот он согласился стать премьером, если изберут Медведева. А как не изберут? Еще как изберут, даже если не изберут. Все или почти все за меня и других решено без меня и этих самых других. Нет не уютно и неуверенно жить в этом королевстве. Читать дальше...
