Семь Сорок и Хава Нагила

Представители еврейского народа всегда были очень находчивыми и сообразительными, пока нерасторопный русский еще только собирается сделать какое-нибудь дело, у еврея уже давно все организовано и приносит доход. В итоге, представители еврейского народа скапливались в городах, развивали там производство и налаживали бизнес. Этот факт многим очень не нравился, в результате, на евреев писали доносы и строчили донесения.

Первая версия:

Чтобы ослабить конкуренцию со стороны еврейского населения, в царской России евреям было запрещено жить в крупных городах. Однако они могли находится там до 20 часов. Поэтому евреи приезжали утром в города, а в 7.40 уезжали в свои местечки. Так, возникла знаменитая песня “Семь сорок”. Ее мелодия имеет более ранее происхождение и связана с еврейскими религиозными традициями.

Версия вторая:

В Киеве есть место — Евбаз, бывший еврейский базар, там железнодорожный вокзал. Вот в семь сорок приходил поезд из Одессы. Потому у героя в глазах и горит одесский огонек.Поезд из Одессы, кстати, и сейчас в семь сорок приходит.А еще заслуживает внимание написание названия. Даже когда текст песни приведен и известно что это время, все равно пишут 7,40 или 7-40 или 7/40 и только иногда 7:40.

 Раз уж мы говорим здесь об истории “СЕМЬ-СОРОК”, наверно было бы смешно не упомянуть и о знаменитой “ХАВА НАГИЛА” и о её происхождении.Привычное нам звучание мелодия “Хава Нагилы” приобрела где-то в 30-х годах XX века — благодаря волне еврейских переселенцев из Румынии, которые выросли на культуре зажигательных румынских танцев.

У песни появился синкопированный танцевальный ритм, и она стала звучать быстрее. Ещё немного позже сложился этакий ритмический консенсус — “Хава Нагила” начинается медленно, с уважениям к традициям, а потом разгоняется в отвязные пляскиВот историческая справка:

Первая версия:

Жил-был такой человек Авраам Цви Идельсон в начале 20 века в Латвии. Был молодым кантором, пел в синагоге. Затем что-то ему в голову стукнуло, и он отправился бродить по миру, собирать и записывать еврейский фольклор, (тем более, что ему в этом нехило помогала Австрийская Академия Наук), мотался по Европе, Ближнему Востоку, забирался аж в Южную Африку, в конце концов естественным образом осел в Иерусалиме. Там ему попались особые хасиды, именующие себя садигурскими — по имени местечка Садигура на Украине, откуда они приехали в Святую Землю. Идельсон старательно записывал их фольклор — в основном это были напевы без слов, как это у хасидов часто бывает.Там-то ему и попалась эта мелодия в 1915 году. Не исключено, что сами хасиды её и написали — не зная нотной грамоты, они были и собирателями, и хранителями, и сочинителями. Но ныне принята теория, что мелодия эта была создана неизвестным клезмером (бродячим еврейским музыкантом) где-то в Восточной Европе не раньше середины XIX века. Непредставимыми путями мелодия добралась до хасидов, а те её с удовольствием подобрали, поскольку высоко ценили такие вещи.Надо сказать, что это была пока ещё не совсем та мелодия, которая известна нам сейчас. У неё был немного другой ритм, плавнее и медленнее. Скорее даже в чём-то медитативный (хасиды, они такие, любят всё медитативное  Затем грянула Первая Мировая. Идельсон собрал манатки и отправился на войну в составе турецкой армии — ибо именно Турция владела Святой Землёй в то время — руководил полковым оркестром. Через три года война окончилась, Идельсон вернулся домой в Иерусалим, где всё приятным образом изменилось. Турки оставили Палестину британцам, была создана и обнародована Бальфурская Декларация — о праве Ишува (еврейского поселения) на самоопределение. По этим поводам в Иерусалиме готовился небывалый праздничный концерт — и в честь конца войны, и в честь таких славных еврейских придумок. Идельсон же, как главный по нотам, возился с этим концертом по полной — руководил хором, составлял программу, репетировал допоздна. И вот в какой-то момент он столкнулся с проблемой — что нет хорошего финала для этого концерта. Песенка нужна, какая-нибудь новая и яркая, чтоб запомнилась. Начал Идельсон копаться в своих фольклорных довоенных бумагах — и нарыл этот безымянный хасидский напев. Ужасно обрадовался он и сел кропать правки прямо в черновиках. Первым делом он разделил мотив на четыре части. Написал аранжировку для хора, для оркестра… Затем поскрёб недолго в затылке и набросал по-быстрому слова — какие в голову пришли. Чтоб было непритязательно, весело и вкусно. Получилось следующее:

Давайте-ка возрадуемся,
Давайте-ка возрадуемся да возвеселимся!
Давайте-ка споём!
Давайте-ка споём да возвеселимся!
Просыпайтесь, братья!
Просыпайтесь, братья, с радостью в сердце!

Всё. Больше эти слова не менялись никогда. Было это в 1918 году в Иерусалиме.
Концерт получился замечательным, финальная песня стала хитом не просто надолго, а на всю дальнейшую историю еврейской музыки до наших дней.

Вторая версия:

Вскоре после того, как в 1938 году Идельсон умер, неожиданно “нашёлся” автор “Хава Нагилы” — некто Моше Натанзон, утверждавший, что это именно он написал самую знаменитую еврейскую песню. Пикантность ситуации усугублялась ещё и тем, что Натанзон ходил в учениках у Идельсона в хоре во время описываемых событий в 1918 году. По крайней мере, по версии Натанзона Идельсон дал задание своим ученикам написать слова к этому напеву — и самый лучший из написанных (понятно чей) выбрал в качестве слов для той концертной финальной песни. В Израиле ему как-то не очень поверили, а вот американцев он чем-то убедил — и вскоре после своего заявления отбыл туда на пмж как подающий надежды певец народных песен

АРТ АРТель