Мне перегрызает горло твоя ли гордость?
Время тянется тягучей патокой, и не понимаю, что же такое это все.
Мне больно оттого, что ты просто осмелился и вычеркнул меня из жизни.
Так просто.
Не могу понять, так все это легко, как будто и не было меня.
В твоей жизни не было меня, была какая-то девчонка, с которой ты играл в свои игрушки.
Девочка, которая тебе говорила прелести, которая тратила свои натянутые нервишки на тебя.
Глупое создание, которая целовала тебя в тишине ночей, которая целовала тебя на людях.
Звонила тебе, и кричала, что любит, ждет, скучает и много чего, и только с тобой.
Девочка, которая помогала разбираться в тонкостях тебя, которая ценила/ценит  твои стихи, и какие-то попытки выразить чувства прозой.
Девочка, которая пряталась в тебе, которая сбегала от всего в тебя одного, а потом начала сидеть в дегте твоих действий.
Не отмыться!

**

Поперхнулся в горле ком,

На коленях сидя

Замахнуться кулаком...

Ничего не выйдет...

Понимаешь только лбом,

Наслаждаясь пленом...

Разбежаться в крупный БОМ-

Раздробить колено...

А стене всё ни по чём...

Набирая силу,

Разогнался жить - плечом...

Сам зарыл могилу...

И у стен кровавых брызг,

Лбы вминая в землю

Одинокий жуткий визг

То рыдают семьи..(А.А.С.

И какого черта твои стихи сидят в моей голове?
Я не хочу помнить строки! Забыть!

Ближе шага, дальше вдоха...

Майка-грань, за гранью плоть...

В молоке потопим похоть...

Страх бы только побороть!

[первое твое]

Все равно хочу к тебе. Все равно на все закрою глаза и все с той же любовью буду целовать тебя. Все равно люблю.
Пытаюсь рассказать всю нашу историю, а в ответ слышу оскорбления в твой адрес, какой же ты «-//-».. А я все равно нахожу дурацкие оправдания, я до сих пор не верю, что ты такой как смотрится со стороны. Дура я, что позволила всему этому начаться! Перечитываю.. вновь и вновь.. я не могу все - таки поверять, что ты так врал, такими словами не врут, такие желания не играют, такую любовь не придумывают. Снишься.. во сне сплетаем руки, губы путаются в бархате твоей кожи, одеялом укрываю тебя, целую в плечико..
Просыпаюсь от твоего поцелуя, измятая простынь, и ты рядом..

А все это только сны, просыпаюсь от будильника, потом от заботливого голоса Кати, что мне надо вставать..

не хочу..

7:30 утра, а я курю на балконе 8ого этажа, а двое мне близких людей спят, обнимая друг друга. Она уткнувшись носиком в его грудь, а он обнимая ее. Ее такую хрупкую, своими руками мужчины. Рассказываю им, что да как, злятся, хотят дать кулаком в лицо, одергиваю.. говорю, что это глупо. А потом самый и смешной довод «Он же актер, шкурку попортите! Сам же знаешь». Знают, все всё знают.. в кругу актеров мордобой не в счет. Ругаетесь на меня, что оказалась такой доверчивой, на что мщу  тем, что значит хорошая игра актера. Как же мне сейчас смешно.. больно!

Звездочки мои, телеэкранов.. а они все те же ребятки из общежития, с войной за тапки, с криками кто первый в ванну, все тоже самое, только теперь когда сидим в ресторанах в некоторых тыкают пальчика и говорят «это же он». Мы все те же.

Я не могу писать. Ты меня исписал..

Среди фальшивых городов, есть настоящее. Мы настоящие. Каждый по-своему настоящий и придуман, а может и продуман! Мы переиграли. Мы проиграли. А кто-то может и в выигрыше. Никто не знает ни чужой, ни тем более своей правды. Такие вот необъяснимые игры разумов и чувств. Попробовать объяснить, это всё равно, что искать иголку в стогу сена, очень тонкие условия, и какие-то правила, написанные невидимыми чернилами, и озвученные немыми голосами. Что есть "мы" во всем этом?

Есть я и Она. Это самое нелогичное, и самое необъяснимое. Самое тонкое и самое непознанное, и неясное. Это то, что люди не поймут, и даже не примут. Это те "мы",что вводят в состояние шока, и ведут к жесту "пальцем у виска".Это наше с ней необъяснимое даже для друг друга. Просто есть наша с ней данность.

Есть Он и Она. Это любовь. Это отношения длиною в три зимы, в три года, в трехлетие. Это те отношения, которые так же не поддаются каким-либо объяснениям и правилам. Здесь намешано всё, и боль и любовь, и ненависть и страсть, и ревность и измены, все коктейли здесь присутствуют. Только что же сейчас?

Есть я и Он. Черт знает что! Может и односторонняя любовь, с примесью
страсти с другой стороны. Может чувство-вспышка, которое вот-вот потухнет. Может красивая проверка чувств, и полное забытье прошлого. Это самое неприятное в этом всем только тем, что было. Что из-за всего этого получилась такая вот неясность.

Хотя на самом деле, могу сказать одно, это всё слишком полезная пища для наших умов, для наших чувств. Каждый сделал сотню выводов, но осмелится ли он их принять на практике, это узнается только спустя время, всё впереди! Этот так, наш маленький театр абсурда! Заходите, только на публику мы сыграем другое представление!

Что под луной.

Стаптывали кеды-

Ночью глухой,

Мы плыли в даль,

Прятались за слова.

Нам уже не больно,

Впереди зима.

Сберегали силы,

На поцелуи в тиши.

Только в пустоту,

Кричали "не моли".

[люблю]

{и я когда-нибудь полюблю Саратов}

/мы вчера нашли свободу-чуть привысили дозу\ 

Я штамп, я клякса, я стала девочкой в твоем списке побед.
Как чудесно!
Я твоя сама нервная победа, столько нервов вряд ли ты тратил на кого-то еще.
Поездка, звонки, подарки, да и просто счастье.
Я тебе покупала радости, чтобы гормон счастья играл в тебе, и ты был счастливым.
Мне не важны суммы, мне не важны счета и квитанции на оплату, мне это все не важно.
Меня колбасит от осознания всего этого.
Как же мне хочется тебе сейчас плюнуть в лицо, а потом самой же и целовать это лицо, эти руки, эти губы, что говорила ложь/правду.
Снова и снова готова простить, снова готова рассыпаться перед тобой, и ждать пока ты склеишь и снова разобьешь.
Дважды в одну реку не входят, а только заплывают огромными заплывами, а так же трижды, четырежды, да сколько сердце выдержит.
Реки впадают, а вот реки слез впитываются либо в кожу, либо в бумажные платочки, или накрахмаленные рубашечки.

Моя грань стерлась. Моим сердцем воспользовались, накидав туда кучу иголок, щепочек, гвоздиков, залили клеем похоти и выкинули в течения быстротечных рек. Мне так холодно. Я вся дрожу от страха осознания, от зубной боли, оттого, что почти не ем и много курю. Мне слишком устало. Так глупо искать ответы на правдивые вопросы, слишком затуманенные игры. Простится с собой, или с тобой..
Я ничего не понимаю. Я так люблю, я так искренне разрезала себя на частицы и дарила тебе себя. Я буду чашками в твоем доме, и пиалками на кухне, а потом острыми осколками, если ты, конечно, все разобьешь. Высыпай эти осколки в души и смотри, как корчатся сердца на твоих ладонях. Ты перемалываешь меня в песочную пыль, и раздавливаешь тяжелым офицерским сапогом своего существования.
Не могу смириться, и не могу осознать. Как же грязно. Грязь использования, грязь бытия того, что ты  И я, как я считала, были "мы". 

Я так ненавижу этот июль. За это время я слишком много поняла, слишком много осознала, пережила несколько жизней. Я находила и теряла людей, вновь находила, и терялась в них. Танцевала босиком по росе от удовольствия, что ты есть у меня, бежала по раскаленному асфальту городского моста, чтобы прибежать к тебе, и в августовский холод шла босиком к дому, и кеды в руках. Я разбавляла свои краски жизни, и сгущала внутренний мир до миллиметров. Я почувствовала себя женщиной, желанной, любимой, нужной, и все тщетно. Все только на чуть-чуть. Июль страшный месяц. Июль милых сообщений, и грязной правды на влажных устах. Все ложь. В это не то, что надо бы поверить, с этим надо бы смириться! Попробовать осознать сердцем, потому что голова не работает. Как так можно? Не верю в эту жестокость.

«Я говорил, что люблю тебя, тогда когда чувствовал» - ты чувствовал только тогда, когда я целовала тебя ниже пояса, когда сжимала тебя в объятиях страсти, и когда ты делал мне больно, смакуя каждым своим ударом. Что ж, красивая любовь. Я тебя в эти моменты ненавидела, ты брал грубо, но я получала удовольствие, только потому, что это делал ты, тот, которого.. пошлость! Очень похабно и пошло, но это та правда, которая оказалась правдой. Я придаю свое тело на успокоение твоей похоти, заботливо целую и наслаждаюсь каждым движением. Мерзко, наверное, но это так, так есть и никуда не убежать от этого.
Холодно то как!

А ты грел:
- словами

- поцелуями

- объятиями

- действиями

- шепотом

- криками страсти

- кофеем

- и ледяным молоком.

Тебе нельзя шоколад, а ты его ешь. У тебя будут болеть ступни, но ты пройдешь эту тропу своей жизни! Иди! Ты свободен! И тебя не должно волновать, что происходит со мной.
Хотя, очень хочу, чтобы волновало, чтобы ты переживал, чтобы придумывал страшилки, когда меня нет дома, чтобы.. уже не важно

Я каждый раз говорю своим друзьям, что пусть они радуются, что у меня нет прав! Я боюсь дороги, и поэтому не сдам на права. А вот представьте себе, что как только бы у меня внутри что-то да взрывалось, то я бы прыгала в машину и уезжала бы. Неважно, что машины нет, всегда найти можно было бы. «Папа, дай машинку до магазина доеду», а сама бы гнала под 180

на какой-нибудь трассе. Нет, действительно радуйтесь!
Еще хорошо, что я живу отдельно от родителей, и не прошу у них денег. И хорошо, что каждая монетка заработана мной, и у меня нет в друзьях миллионера, а иначе «товарищ миллионер, дайте-ка мне денег на трусики», а сама бы рассекала рельсы и шпалы подальше от столицы.

Как хорошо, что нет знакомого миллионера.
Как же сейчас хочется уехать, подальше от всего этого. Или того. Можно и сбежать относительно близко, это в Питер. Город, который всегда принимает, и который заставляет дышать, даже прерывисто, или как-то глубоко. Просто мой Питер, это мой Питер. Хочу оказаться с незнакомыми людьми, и можно в одной постели. Какая ж теперь разница кого и как целовать.Я разбросала себя, и не надо собирать, потому что не получится.

Тебе уже совсем наплевать на меня, а мне совсем не наплевать, что же с тобой.

Я хочу проснуться в чужой постели, и сжимать чужие руки, потому что так я буду блядью в твоих глазах.

Какая грязь, а туда ты и сложил все мои чувства, и втоптал своими башмачками со шнурочками!

Ты знаешь, что я потерялась. Теперь тебя нет у меня совсем. Ты просто слишком просто все решил. Я знаю, что ни с кем тебе не было, так как со мной. Я сужу и с твоих слов, и с языка твоего тела, которое придает тебя слишком часто. Ты знаешь, что было со мной, когда ты и я были в одной кровати. Я не говорю про похоть смазанных поцелуев, и про вкус тел на языке, я про нашу правду. Банально хочется снова сорваться к тебе, встряхнуть, ударить по щекам и крикнуть "Очнись!". Но от чего тут просыпаться тебе, когда тут все очевидно. 

[Дорогие друзья, я если осмелюсь, то напишу всю правду наших отношений, без лишней патетики чувств, а просто и банально].

Мои нервы летят по ветру твоего города, и застилают небо над твоей головой. 

Ты измеряешь шагами периметр своей комнатки. Шкаф, две кровати, два стола (кухонный и типа письменный), две тумбочки, холодильник, навесные шкафы для посуды, табуретка, два стула (один разрисованный тобой), телевизор, dvd-проигрыватель, усилитель, колонки висят по углам, и что еще?

Где-то под кроватью валяется мое сердце, где-то там.. 

Проиграла я тебе. Проиграла я тебе себя. Проиграла себя. 

Заставь меня поверить в то, что ты только меня использовал, и я тогда набью себе цену тем, что я потрясающая любовница!

Кто в чьих кудрях?

Она красива до точности движения пальцев по пианино, она немного художница, почти писательница, и ни разу не пианистка. Разрисовывает жизни кистями рук, и краска под ногтями, где был французский маникюр.

Кто он? Черт его знает.. Я не знаю. Вижу его картины, читаю его записи, и не слышала пианино из-под его пальцев. Не рисует специально, не пишет по заказу, да и черт знает что он..

Спустя 4 весны две пары глаз взглянули друг в друга, и непонятным образом оказались в одной кровати, где под стоны и крики блаженства пытались понять и обрести друг друга. Сплетают губы в поцелуях, тихонечко подсматриваешь и радуешься. В две ладони раскрашивают жизнь огромными мазками, глядишь на них и веришь.

Веришь в счастье,  веришь в любовь, веришь в судьбу, веришь в дыхание на двоих..

Судьбы в картинках, в записях на мокрых салфетках, звуки пианино разрезают насквозь, а их тела разбросаны в городе..

Так грустно, или так пусто? Совершенно иные сознания рассекают меня. Люблю. Кричу.  Шепчу. Говорю. Плачу. Уезжаю. Совершенно все бестолково. Все в пустоту.

[03.08.08]

[03.08.08]

Мы с тобой не играем, не теряем.. я не верю, что снова все закончилось, что ты вновь разрубаешь канаты, обливаешь мосты бензином [кровью] из моего сердца, и кидаешь спичку через плечо. Гори все синим пламенем!!! Не оглядываясь бежать от тебя, раздавливая, в дорожной пыли, свое сердце вновь и вновь. Растирая его в твоей же койке..

 [03.08.08]

Если бы я умела ненавидеть, то я бы возненавидела тебя только за то, что ты вытеснил привычное прошлое. Вспомнила, как ты прикоснулся к моей шее лезвием ножа (не острой стороной), ты хотел чтобы я вздрогнула от холода, а я вздрогнула от другого.. Тут же нервы расшатались, и тут же курить.. задымить прошлое.. ты все понял, а точнее вспомнил, и целовал мне лицо, ладони, говорил что никогда не обидишь, что будешь рядом, что справимся со всеми моими страхами и прошлое закроем, а на следующую ночь я рыдала, что вот он страх стал былью..
[06.08.08]

Мне затянули горло тонкой атласной лентой, а может и капроновой леской, перетянуто, и дышать мне почти нечем. Слышу твой голос, мне хорошо, но мне больно. Ты там, где познакомились мы, там где ты сказал впервые свои еще прозрачные чувства, такие как роса, мелкие, но манящие, ты там где бросил меня, снова.. Бросил..нет ушел от меня. Ты поверил в историю про то, что меня все-таки нельзя любить, и я не хочу напоминать, что же можно тогда. Говорю с тобой, слезы текут из глаз, захлебываюсь, запинаюсь, не могу слов найти, чтобы хоть что-то выразить. Лепечу только, что «чтобы не случилось, и где бы ты ни был бы я рядом». Ловлю себя на том, что позвони ты  мне в любое время, я подскочу к телефону, и если надо то сорвусь к тебе, даже опасным автостопом, и плевать, что я девочка./девушка/твоя потаскушка.  Как глупо все это сейчас звучит, потому ты сам знаешь, что никогда не обратишься ко мне за помощью, даже если бы и были бы рядом, хотя бы в одном городке. Так скверно, разлетается все внутри. Невозможно. Не могу отказаться от твоего голоса, от твоих сообщений, от твоих слов, а все, потому что люблю так люблю, что плохо. Помню твои любовь/ненависть и ненависть/любовь. Все перемешивается в моей дурной голове, все так же просто запутывается, как и крашеные локоны.  Расчески специальной нет, поэтому все выдираю, не замедляя ходы. Больно. Кричать - все равно нет сил. Не нужно тебе это, а мне кричать в пустоту, тоже как-то обидно.

Пытаюсь вызвать ревность хоть какой-то каплей, а все равно в никуда, в тебе есть уверенность меня. И не зря..  Я с тобой, я все так же твоя,  твой афоризм уже не работает [у твоего меня есть моя ты], теперь только [у меня моя ты] – сокращенный беспредел существования.
Я ругаю себя за то, что дала тебе шанс, но и наслаждаюсь тем, что было в этот маленький промежуток. Дурочка я! Как же хочется закрыть глаза, и оказаться рядом, на той самой маленькой кроватке в твоей скромной обители.
А в углу на столе, за телевизором стоят наши хлопья «Хрупка» (читай: Мутка), пиалочки с маками, и ложки..и чашка с оранжевым подсолнухом. В холодильнике, в дверце на нижней полке стоит молоко «Вкусный день» 3,2% жирности. Стоит кофе, который ты не пьешь, чай, который заваривается только для тебя, и чайная ложка.
Что пишу сама не знаю, видимо лимит беспорядочного бреда никогда не закончится. Не перечитываю, из принципа. Завтра..утром.
Я так скучаю..

 


P.s А профиль действительно мой!

Ты знаешь, что этой ночью я снова почти не спала. Я сжимала телефон в руках и подушке дарила свои слезы. Мокрая наволочка, а за стенкой друзья веселятся. А мне так хотелось спать, а мне так не спалось. Я читала тебя, как же ты красиво пишешь и говоришь, а я слышу твой шепот.

Мне не верится, что больше этого не будет. Сегодня на автопилоте чуть не совершила утренний звонок тебе, и уже на последнем пред_гудке сбрасываю. Не верю, не верю..

Дай мне пощечину, чтобы я догнала своей тупой головой, что все закончилось.

В Москве льет дождь, небо застелено серой простыней туч, и мне в настроение рабочие будни. На  цветные ленты распускаю свои чувства, и хочу привязать к мельницам простоты жизни.

У тебя твоя пьеса, к которой я имею эгостично прямое отношение. В этой пьесе всего два героя. Одна твоя роль, вторая мой прототип. Ты говоришь, что Канифоль списана с меня, что ж – хорошей игры тебе на сцене с той, что напоминает меня. Во всей пьесе есть две постельных сцены, целуй чужую грудь для дипломного спектакля, а я буду смотреть, и хлопать твоей игре. Сейчас пытаюсь быть сукой, но не получится – слаба_я, слабая!

Слова из пьесы, ставшие твоей характеристикой:
"Ты маленький человек, слабый человек. Большую часть жизни ты мучаешься. Мучаешься от неудачной любви, от бесплодного творчества, от своих комплексов. Ты ежедневно смотришь на себя в зеркало и отмечаешь прибавление седых волос, задавая себе вопрос: зачем всё это надо, а стоит ли?.. Не будет ли лучше оборвать всё разом? Но опять-таки ты мучаешься тем, ждет ли тебя что-нибудь где-то там. И это "где-то там" правду тебя своей непостижимостью и одновременно влечет к себе..."

Прочтите на досуге маленькую пьесу Д. Липскерова «Река на асфальте».

С такими девочками надо быть троготельно  - нежными. Надо сжимать их худенькие запястья и целовать пальчики поочередно. Надо показывать заботу, и всю  трогательность, даже пустых сердец.
Девочки должны чувствовать крепкие плечи, в которые можно спрятаться с наслаждением. Девочки должны сжимать грубые мужские ладони и ничего не боялись, идя вперед, только вперед.
Глупым тонко-чувствующим девочкам надо покупать джинсы по размеру, и целовать их грудь, восторгаясь.
Слушать их бред, и подыгрывать блеску глаз, добрым улыбкам, и настроениям. С ними нельзя играть, потому что из-за тонкой душевной организации каждая игра может оказаться для них последней.
Их можно/нужно скромно целовать в висок, и пришептывать «бросай курить». Иногда надо варить им кофе по утрам, прям в постель подносить чашечки из тонкого фарфора, и пижамы сохраняют тепло.
Нужно быть дерзким, чтобы синдром «принцессы» не зашкаливал нормы. Шалостям нужно не только по-доброму улыбаться, но и поддаваться. Будьте в строгих костюмах, а они в гольфиках и с карамелькой за щекой, и пускайте мыльные пузыри и поите их ирландским кофе в дорогих ресторанах.
Таких ранимых девочек надо крепко сжимать в объятиях и говорить им шепотом «будь у меня умницей».
Смеяться с ними над поклонниками-ровесниками, но, ни в коем случае не над чувствами.
Целовать девочек в ссадины худеньких коленочек.
Улыбаться их маленьким обидам, и показывать украдкой жизнь.
С такими девочками надо быть аккуратным в постелях, потому что они могут расцарапать потом себе души за то, что обнажили спины. Такие девочки распускают локоны, и придаются похоти в дорогих отелях, но потом хотят воздушных шариков и плюшевых мишек в руках.
С девочками надо быть осторожными, ведь они могут незаметно влипнуть в души.

Нет. Нет.
Да. Нет.
Я не смотрю фотографии.
Нет. Да.
Нет. Нет.
Я не читаю сонеты Шекспира в тоннелях Подземки.
Да. Да. Нет. Да.
Нет. Да. Да.
Я перебираю бусинки своей памяти, стирая лишнее, оставляя нужное.
Нет.
Я не надеюсь.
Да.
Я верю.
Да. Да. Да.
Нет. Да. Нет.
Я верую в тебя и в твою веру.
Нет.
Я опускаю свои руки, и ладони ниже пояса.
Да. Да.
Нет.
Я не ревную, я очень ревную.
Нет. Да.
Нет. Нет.
Я расцеловала твои сны, и добавила в них ложку дегтя.
Да.
Я рядом.
Нет. Нет. Нет

Я приезжаю к тебе, бросая все здесь. Я разрезаю шестнадцатичасовой барьер трасс в автобусе, с несколькими перекурами, у меня ломит все тело, я не ем, и даже не пью, только две мандаринки за всю дорогу, книга, блокнот, музыка для души..

Ты встречаешь, вместо приветствий мы целуемся на вокзальной площади, тысячи взглядов на нас, а я целую, и больше нет ничего, и только потом шепотом «здравствуй». Бежим, держась за руки. Скромно тащишь меня в свою спальню, что в центре города, где я твоя сестра [расцарапанные спины позже]. Мы целуемся в шепоте сбивчивого дыхания, мы разлетаемся, и уже плевать, что болит тело, что позвоночник вот-вот треснет, но мы придаемся утехам, тем утехам, о которых шепчем друг другу, не стесняюсь. Контрастное ледяное умывание и прочь из скромных комнат. Бежим по городу. Поднимаемся на «Журавлей», весь город на наших ладонях, от счастья хочется плакать [все впереди], я целую твои ладони, я целую тебя, я разлетаюсь от счастья. Держи крепче, я же могу и улететь!

Бежим по Проспекту, забегаем в магазины и покупаем посуду. Две чашки, две пиалки, три ложки. И мой подарок, от которого ты визжишь от радости. А это всего лишь чайничек на две с половины чашки. Все эти дни мы питаемся хлопьями с молоком, на бОльшее не хватает сил и кастрюлек. Мы смотрим фильм, который ты даришь мне – «Париж, я люблю тебя!», растаскиваем фильм на цитаты. Ночь оборачивается расцарапанной спиной, и ожогами по всему телу от поцелуев. Как только соседи не проснулись? Не хочется вылезать из всей нежности, но надо.  Навстречу городу.  Слишком непонятные будни, когда двое просто наслаждаются взглядами друг на друга. Блеск глаз, и неутолимое желание. Смотрим искусный фильм «Соблазн», нажимаем на паузу и творим свой соблазн на узких кроватях студенческого  общежития. Разлетаемся в этих поцелуях, твой живот зацелован моими губами, а пальчики мои шуршат в твоих волосах.  Мы разбегаемся в этом городе всего на пару часов и страхи становятся реальностью. Я перехожу Волгу, меня купают в этой реке и босиком по мосту обратно к тебе, обжигая пальчики об асфальт. Такси до Кирова д.1, и я снова целую тебя. Это такое счастье. Вечер опускается на плечи, ночь шалью закрывает в окнах свет. А день ВДВ шумит на проспектах и улицах., заглушаем пьяные бредни страстью, а потом слезами.

 

Я люблю тебя, а ты свою работу. Ты не разобрался  любовь или влюбленность, тут слишком тонкая грань, а я выбираю первое. Я чувствую второе. И все. Нас больше нет. Вот это то самое одиночество, когда любимый человек на расстояние сантиметров. Я люблю тебя, кричу, шепчу, говорю.  Слишком много слез из ниоткуда и извечное «Прости». За что??? Первый раз ты и я разрубили все перед твоим отъездом туда, где произошло второе разрубание. Рубить. Сжигать. Я все так же родная. А ты все тот же Волшебник.
Я имею наглость тебя любить, когда ты снова разрушил все, и разбил мое сердце об каменные мостовые этого города. Разбивай чашки с оранжевым подсолнухом [на счастье], разбивай пиалку с маком [на любовь] и роняй ложки [к милым женщинам], прости меня..

Прощай!

[Кофейно-сигаретный период объявляется открытым]

за 1700 км

["Из тысячи слов, не сложить прикосновения"]

Я как-то глупо хочу тебе помочь, и ни черта не получается. Здесь

попытки тщетны, а о какой реальной помощи ты не хочешь даже слушать.

Просишь меня не переживать, а как я могу не_не переживать, когда

что-то у тебя ТАМ не так, а я ЗДЕСЬ сижу ровно. Согреваю тебя

сообщениями icq, долбая виртуальность, сближает, но и так же теряется

нить реальности. Раз по пять в день я звоню тебе, чтобы услышать, посмеяться,

покапризничать, и сказать свою правду. Ты слушаешь меня, смеешься вместе со мной, и

в ответ говоришь свою правду. Какая разница, какие счета, давай не

считать деньги, а считать хотя бы дни до..

 Совсем скоро ты возьмешь меня за руку, и моя ладонь будет греться об 

 твои, наши губы сольются в поцелуе, а тела сплетутся воедино. Опять

 из меня прет моя пошлость, но она мне нравится, я ей смакую. Лови мою

 похоть в отражение глаз.

 [У твоей меня, есть мой ты]

Поговори со мной, и не скрывай ничего. Не смей скрывать детали одежды и не опускай тему разговора в район ниже пояса. Я каждый вдох делаю с опаской, а вдруг снова все перейдет на те рельсы, с которых я спрыгиваю.  Разлетаюсь пылью в крошки, перед тем как тебе что-то сказать.  Слышу тебя и боюсь, что вранье снова съест меня, окутает и заставит задохнуться.
Не ври, уж лучше бей так, что сознание растеряется. Дрожащими руками беру телефон и даже не набираю твой номер. Сам звонишь. Сквозь «шестнадцатичасовой барьер «настоящего-настоящего». Слышу, не волнуюсь, и черт знает, что вообще происходит. Закрытые глаза не видят снов, и ловят так мало сна. Я в кругу близких мне людей, но мне ужасно одиноко и беспомощно. Я прячусь в углу. Достаю блокнот, исписываю страницы печатными буковками. А некоторые слова даются болезненно больно, писать их больно, и читать их больно,  и верить им больно. Вчера был «минус один», теперь я лишена человека, но с открытыми чувствами. Но вот как, же теперь все будет? Мне бы знать.
Мне не скрыть улыбку, мне не закрыть сердце, мне не без тебя.  Я уже потерялась, или вновь нашлась, в общем, все равно ничего не понимаю. Смакую моментом, засыпаю, просыпаюсь. Чертова реальность душит, сжимает мне глотку в нервных судорогах, и коготочки впиваются в шею. Расцарапайте мне грудь в именах, и делаете ножевые царапины на шее, сколько же было у меня мужчин. Какая разница, что сейчас у меня на лице, все равно никто не разглядит истины, даже зеркала от меня отворачиваются!

Мне бы вдохнуть тебя грудью!

Станцевали все па в пыльных комнатах репетиционных залов. Может быть мы когда-нибудь сольемся в танце нашей страсти, и два тельца будет сводить судорогами от удовольствия. Ловим блаженство прошлым. Обмахиваемся веерами судеб, и уже не боимся. Снова придумываю что-то сквозь пелену настоящего. Присыпай меня пеплом сожженных костров прошлого, и раскидай меня в переулках настоящего. Почем нынче поцелуи в живот? Ты треплешь мне нервы, раздираешь сердце, целуешь в правую грудь. Держишь ладонь под спиной, а я где-то там - здесь. Стеклянные глаза не видят правды, и не хотят видеть того, что происходит. Сегодня ночью я сидела дома, и все было как обычно. Мои плечи обжигает кровавое солнце, а ноги мерзнут. Руки расцарапаю еловым лапником, и все равно не чувствую какой-то боли, и следов на коже не остается. Простодушные слова и все залезает в подкорку мысли.

"Пока ты там, а я здесь, ты это ты, я это я, так будет честнее.."

- ничего не создаем, а просто знаем, что есть чувства.

Звонкие монеты в карманах кричат о том, что они хотят вылезать и меняться на товар/билеты, но их не отпускают. Грязные руки мои ищут белоснежный клочок ткани своей души, но ничего такого и в помине нет. Слишком много похоти и разврата на моих лопатках, закупоривая возможность вылезть крыльям. Смазанные страницы жизни, постирать все не получится, не отстирается. Выскажи мне свою позицию на этот мир. Набираю по памяти номер, и опечатка прошлого. У тебя не «8-926», у тебя други цифры, другого народа. Отстукиваем безраздельное существование.

[Моя запись на прощание]