Denis-K все записи автора
Публикуется с разрешения автора
В следующих письмах Геннадий Сергеевич рассказал мне, как были организованы гастроли Высоцкого:
«…Весной 1967-го Высоцкий оказался в Куйбышеве. Приехал он по приглашению городского молодежного клуба (ГМК-62). Президента клуба Славу Климова и его ближайших помощников Артура Щербака я хорошо знал, так что проблем с билетами у меня ни тогда, ни позже не было.
Впрочем, на первый концерт в филармонии, днем 24 мая не было ни у кого. Зал полупустой, никакого ажиотажа. После того, что я видел в Москве, это поразило больше всего. Конечно, у Высоцкого не было тогда той славы, что пришла к нему через 5-7 лет. Гастроли в Куйбышеве были, в сущности, первыми шагами к ней. Пел он до этого, по преимуществу, в домашних компаниях, в маленьких зальчиках, по случаю. Да и в Куйбышеве - почти никакой рекламы, никаких афиш: собирались, в общем, те, кто терся около ГМК, как-то были связаны с его людьми.
Но вот занавес поднят. Прохладно – двери все открыты. На сцену выходит парень. Простенькие брюки, белая рубашка, рукава закатаны. Представляется: я – Высоцкий, работаю в театре на Таганке, спою вам несколько песен. Зал затих. Самара впервые видит Высоцкого. Высоцкий впервые видит Самару.
Сейчас я не помню, с чего он начал, но когда перешел к сказкам, зал загудел, зааплодировал. Но, в общем, концерт прошел спокойно, блатных песен не было, были из «Вертикали», спортивные, сказки. Но зал понял, почувствовал Высоцкого, а он – нас.
Второй, вечерний концерт в клубе им. Дзержинского начался совсем по-другому. Билетов в кассе нет. С рук тоже нет. На улице у клуба стоят машины с ульяновскими номерами. За те часы, что Высоцкий находился в Куйбышеве, междугородний телефон работал беспрерывно. Ульяновск, Саратов, Казань, Оренбург, Пенза – все это час-полтора от Самары.
В «Дзержинке» я сидел в первом ряду, прямо напротив Высоцкого. Видел каждый мускул, каждую жилку на его лице. Зал орал, требовал «Нинку», «Рыжую шалаву, «Бодайбо», «Ленинградскую блокаду и т.п. Высоцкий отвечал, что это песни не его. Но «Нейтральную полосу» спел – что творилось в зале! Его не отпускали, его вызывали. Он весь взмок, мне было его жалко.
Наконец он ушел. Все стали вставать, зажегся свет, крайние направились к выходу. И вдруг… он снова вышел на сцену. Я еще не успел включить «маг», как он запел: «Эх, раз, да еще раз!» Что тут было! Все оцепенели. В зале гробовая тишина. Потом – взрыв эмоций, аплодисментов. Крики: «Молодец! Браво! Здорово! Еще!» Володя взял и повторил еще раз, потом повернулся и убежал со сцены.
Вот тут мне стало за него страшно. У него на шее надулись вены, он стоял какой-то красный. Я боялся: вот-вот, прямо сейчас умрет. Мне кажется, он не жил в ту минуту нашей жизнью, он был где-то ТАМ… Где-то далеко от нас. Он улетел. Это была жуткая сцена.
Тогда-то я и поклялся самому себе сфотографировать его: достать телеобъектив – и поближе. Поближе! Показать его труд, как это ему достается. Ни до, ни после я не видел таких исполнителей и не увижу никогда. На это способен был только Высоцкий.
В самом конце ноября стало известно, что Высоцкий приедет 29 ноября, на один день. Надо сказать, что Володя ни за что не хотел выступать во Дворце спорта, это было одним из его условий. Руководителям ГМК пришлось его просто обмануть. До последней минуты Высоцкий не знал, что его везут во Дворец спорта.
Другого выхода просто не было – слава Богу, что потом все обошлось. Высоцкий впервые выступал перед такой большой аудиторией и позже, когда все волнения остались позади, говорил, что Самара дала ему путевку в «большую жизнь».
На сцену вышел ведущий концерта Сева Ханчин и попросил тишины. Зал постепенно затих. Поднялся занавес и на сцену вышел Высоцкий. Заорал: «…Проведите! Проведите меня к нему! Я хочу видеть этого человека!»
Знаменитый монолог из «Хлопуши» из «Пугачева» я видел в Москве много раз и всегда поражался перевоплощению Высоцкого, а тут – Куйбышев, люди, которые видят его впервые. Какая тишина была в зале, трудно представить. Но едва он кончил читать монолог, зал взорвался. Крики: «Браво! Бис!» и так далее. Высоцкий помахал рукой, взял гитару и запел.
Зал моментально затих. Володя пел непрерывно, почти без комментариев. Спел 30 песен, среди них не было ни одной «блатной», ничего из так называемого фольклора. Хотя из зала продолжали слать заявки: «Нинку», «Бодайбо», «Катя-Катерина» и т.п.
Высоцкий остановился, помахал в зал рукой и сказал: «Я всегда говорил и говорю, что это песни не мои, что мне их приписывают». Потом, после паузы, добавил: «Даже если бы эти песни были и мои, то и тогда я бы не стал вам их петь. Вот из-за этих пяти рядов» - и показал на первые ряды. Там сидело все начальство: обком, горком, облисполком и их свита…
На этом же концерте я решил попробовать поснимать. Расчехлил кинокамеру, поднялся, только навел на сцену, со всех сторон послышалось: «Сядьте, мешаете смотреть! Мешаете слушать! Встал в проходе, включил камеру, со всех сторон опять зашипели.
На втором концерте мы сидели в первом секторе, я крайний в проходе, никому не мешаю, все видно, все слышно. Приготовился снимать с места, ребята говорят: «Да иди к яме, обопрись о барьер, удобнее будет». Я спустился вниз, присел на корточки, положил фотоаппарат на барьер, навел, щелкнул. Никто не обратил внимания, никто не закричал: «Прекратите!» Я осмелел, тщательно навел резкость и щелкнул: раз, другой, третий… И тут вдруг сам Высоцкий: «Уберите фотографа!»
Я растерялся, как-то сжался, все неудачи этого дня собрались вместе, и у меня вырвалось: «Тоже мне – Остап Бендер, сниматься он, видите ли, не хочет!» Мне казалось, я сказал это про себя, разве что кто сидел рядом, слышали. Но, оказывается, Высоцкий тоже. Он зажал ладонью микрофон, посмотрел на меня в упор и процедил сквозь зубы: «Однако ты, парень, нахал! Да еще дразнишься…» Это был намек на мой хриплый голос, очень похожий на голос Высоцкого. Потом, повернувшись к Севе, попросил: «Уберите фотографа, вспышка мешает!»
Я психанул, пулей вылетел из зала. Но, оказавшись в фойе и немного успокоившись, закурил, прошел к буфету. Тут и засек меня проходивший мимо Слава Климов. Спросил: «Что случилось?» Я объяснил. «Ты не волнуйся, Володя нормальный парень. Он просто не хотел выступать во Дворце, он дергается. У тебя, кстати, фотоаппарат на ходу, заряжен? Я говорю: «На ходу, я к этому дню полгода готовился». «Ну, тогда пойдем за кулисы, я тебя познакомлю с Высоцким». У меня внутри все уже «захорошело, все-таки 150 грамм коньяка я успел принять. За кулисы – так за кулисы.
На сцене, спиной ко мне, стоит Высоцкий и поет «Спасите наши души!» И вот опускается занавес. За кулисы буквально вползает Высоцкий. На него страшно смотреть: черная водолазка вся мокрая, сам красный, возбужденный. Первые его слова: «Братцы, подыхаю, дайте чего-нибудь выпить и закурить». Ему начинают совать стаканы – кто с водкой, кто с коньяком, но он просит стакан кофе с молоком. Кто-то побежал в буфет. Высоцкий смотрит мне прямо в глаза и говорит: «А-а, Хрипатый, ты уже здесь?! Не сердись, пойми: твои блики петь мешают. А я во Дворце спорта вообще никогда не пел». В это время ему принесли кофе, он подул на него, говорит: «Вот теперь снимай!» К нему пристроились Артур Щербак и Сева Ханчин, я навел объектив, щелкнул – так появился мой первый снимок с Высоцким.
Тут началось. Откуда-то набежало полно народу, его окружили со всех сторон. Кто сует сигареты, кто кофе, кто просит автограф. Меня оттеснили, и я стал щелкать все подряд. Ко мне подходят два молодых парня, говорят: «Мы – художники Дворца, снимите нас с Высоцким, мы нарисуем вам его портрет». Я им: «Спросите у него, захочет, нет?» Через минуту Высоцкий кричит: «Хрипатый, снимай нас вместе, может, когда-нибудь нарисуют все же афишу! У всех есть – кроме Высоцкого!» Я снял.
Володю снова окружила толпа, в ней была и Белла Лимончик, я ее знал. В это время по Москве ходили слухи о связи Высоцкого с Мариной Влади. Кто верил этим слухам, кто нет, но говорили все. Белла схватила меня за рукав: «Сними меня с Володичкой на память, век тебя не забуду!» Высоцкий услышал, говорит: «Давай, Хрипатый, видишь, дама просит. Дамам нельзя отказывать!» Я говорю: «Ну, становитесь…»
Она подходит к Высоцкому и вдруг спрашивает: «Володя, это правда, что ты живешь с Мариной Влади?» Высоцкий язык проглотил, опешил. Не ожидал такой наглости. Потом ответил: «Вся моя жизнь – в моих песнях, слушайте внимательно, там все есть». В этот момент я два раза нажал на затвор.
Скоро раздался звонок, антракт кончился. Вдруг слышу – Высоцкий кричит: «Хрипатый, а ты что же не фотографируешься? Идем скорее, ведь мне пора выходить!» Я сунул кому-то фотоаппарат, говорю: «Щелкай до конца, пленка должна вот-вот кончиться!» А сам бросился к Высоцкому, пробраться, правда, нему не удалось, хорошо, хоть с краешку приткнулся. Так появился этот самый дорогой для меня снимок – вместе с Высоцким.
Больше мне снимать его не пришлось. Хотя позже, уже в Москве, я встречался с ним и разговаривал еще четыре раза. Но это уже другое время…
9 января 2008 года
(с) 2008 Алексей Красноперов
Denis-K все записи автора
