В колонках играет - Lacrimosa/Echos/Kyrie
У тов. Ивалон наткнулся на занятную идею: "стоило бы сделать такую зону-заказник, полностью воспроизводящий реалии ссср, и помещать туда любителей ссср, чтобы прояснить память.
с гнилыми овощами в овощных, убогой одеждой, страшным внешним видом, вытрезвителями и т.п. а также пожизненной работой на одном предприятии."
http://www.liveinternet.ru/users/744545/post116251280/
Сразу же вспомнились "Хищные вещи века" Стругацких. Идея-то та же, но с точностью до наоборот: там оставался заповедник посткапитализма, причем вполне цивилизованного, без нищеты и голода, царство всеобщей сытости, развитое общество потребления во всей красе, куда можно было смотаться на экскурсию, чтобы прояснить память. 8-) И даже книги там раздавались бесплатно, вот только мало кому они были нужны. Зато хлеба и зрелищ было предостаточно. И только вонючим интелям чего-то не хватало: то слезогонку на дрожке пустят, то еще какую-нибудь гадость учудят, нет бы жрать, срать и ржать, как все нормальные люди...
Я ведь собственно к чему? Вот тут (http://dr-piliulkin.livejournal.com/149403.html ) наткнулся я на цитатку из интервью г-на Бондарчука, снявшего по Стругацким же "Обитаемый остров":
"Мы долго искали мотивацию главного героя - почему он так отчаянно хочет изменить мир Саракша? - рассказывает Федор Бондарчук в интервью журналу GQ. - У Стругацких точно определено, что Максим Каммерер - комсомолец XXII века, он прилетел из глубоко коммунистического общества, где нет невежества и войн, богатых и бедных, где действуют законы добра и справедливости. Это его система ценностей, он не согласен жить по-другому. Сейчас, к счастью, мотивации такого рода не работают. Мы в другом обществе живем."
Таки да, К СЧАСТЬЮ, законы добра и справедливости нам не писаны, и коммунистического общества, где нет невежества и войн, богатых и бедных, нам, К СЧАСТЬЮ, тоже не видать. Можно не стыдиться своих инстинктов, своего примитивизма, можно просто жрать, срать и ржать, и этого более чем достаточно. "Заголимся и обнажимся!" -- так завещали нам веселые покойнички у Достоевского. Покойнички. Покойнички, однако. Бобок, бобок, бобок.