Сейчас часто можно услышать сожаления по поводу того, что жить стало плохо, а раньше в СССР было хорошо. Брюзжат в основном пожилые люди. Забыли что ли всё? Я не спорю, что сейчас много негативного, но как оптимист, я думаю, что со временем всё более менее наладится.

  Я с детства была счастлива, что живу в великой стране. Очень жалела людей, которые жили за рубежом. По телевизору показывали нищих, у которых не было жилья, многим приходилось жить в коробках. С годами я поняла, что нищих-бомжей много и в нашей стране.

  Когда мне было 10-12 лет, моей обязанностью была покупка хлеба и молока.

          В хлебном магазине запомнился грузчик в синем сатиновом фартуке, который таскал в магазин лотки с хлебом. Иногда хлеб, либо булки падали на пол, и рабочий грязными руками поднимал их и бросал на лоток, и никто из покупателей не возмущался. Да и ассортимент был скудный: буханки чёрного хлеба, батон к чаю, батон нарезной и городские булки, иногда ассортимент немного менялся.

          Молочный вечно был набит людьми. Идя в магазин, всегда несла пустые молочные бутылки на обмен. Очередь всегда была большая, иногда простаивала в ней около часа. Хуже всего было, когда зазевавшись, я теряла очередь. Вклиниться назад было невозможно, приходилось плестись в конец очереди и терзаться сомнениями: хватит или нет молока. Бывало так, что оно заканчивалось перед самым носом.

          Сейчас прилавки магазинов изобилуют различными фруктами практически круглый год: яблоки, груши, апельсины, мандарины, грейпфруты, бананы, экзотические фрукты, названий которых мы раньше и не знали. Если отец приезжал из Москвы, то обязательно привозил апельсины. Для меня – это было чудо. Апельсины делились всем поровну, доставалось по 3-4 штуки. А вот сейчас, когда их много, что-то есть не очень и хочется.

           В восьмидесятые годы в Воронеже стало плохо с продуктами. Многие ездили с рюкзачком в Москву за мясом, хорошим маслом, конфетами, в том числе и мой отец. Я тогда не могла понять: «А почему так? Почему в Москве есть, а в других городах – нет?». Потом узнала, что у городов были разные категории снабжения. Были города, у которых была первая категория снабжения – это Москва, Ленинград и так далее, какие-то города относились ко 2-й, 3-ей категории. А уж маленькие города, посёлки и деревушки, наверное, ни к какой.
Но даже в городах с плохим снабжением все жили по-разному. Жировали всякие работники баз, мест общественного питания, райкомовские, обкомовские, профсоюзные работники, всякие «несуны» - те, кто уносил с работы под полой все, что можно было использовать дома или с выгодой реализовать и таким образом увеличить домашний бюджет. А обычные инженеры жили на зарплату в 120-140 рублей. Взять, хотя бы нас с мужем – инженеры-геологи. Я всегда говорила, что мы со своей работы, кроме камней, ничего принести не могли.

          Слово «блат» было очень популярным. Всё хорошее, необычное доставалось по блату. А потом и элементарные вещи тоже стали доставать по блату, либо в бесконечных очередях, в которые записывались за год, за полгода. Дежурили в очередях ночами с номерками на руках.

          Я помню, как в 60-х годах мой отец привёз чёрно-белый телевизор «Рубин» из Москвы, чтобы заменить наш старенький КВН с линзой. Это был, конечно, роскошный телевизор по тем временам с диагональю 61 см. А вот достал его мой отец так. Накануне привоза в магазин телевизоров, очередь у дверей магазина выстроилась с вечера, продавать обещали утром. Всю ночь до открытия магазина люди выстаивали у входа. Когда, наконец, двери открылись, толпа людей, толкая друг друга, ринулась к нужному прилавку. Отец был среди счастливчиков, которому удалось на дистанции обойти соперников и приобрести желанный телевизор.

          Ну, а уж в конце 80-ых, начале 90-ых годов прошлого века, когда всю страну посадили на продуктовые талоны, жить стало вообще тоскливо. Стояли за мясом, курами, маслом, за крупами независимо от того, нужны они были или не нужны. Так, на всякий случай. В крупе часто заводились жучки, да червяки, тогда её просто выбрасывали. Часто казалось, что вся оставшаяся жизнь пройдёт в очередях. На некоторые продукты нужно было занимать очередь с вечера, например за курами. Мне было хорошо, магазин «Птица» располагался в моём доме под моим балконом. Ночью проводили перекличку, и когда называли мою фамилию, я орала во всю глотку, свесившись с балкона, что я присутствую.

          Но ещё задолго до пустых прилавков в Воронеже отсутствие продуктов остро ощущалось на востоке нашей страны, на севере Амурской области, где мы работали в маленьком городке Зея. В середине 70-х годов севернее нашей Зеи располагалась стройка века – Байкало-Амурская магистраль (БАМ). Полки магазинов стали катастрофически пустеть, пока на них не осталось ничего, кроме ржавой рыбы, да рожек или макарон, кое-какой крупы. При посещении продуктового магазина натыкались на недоумённые взгляды продавщиц, мол, что вы тут забыли. Так было не только в Зее, но и во всех прилегающих к БАМу районах. Когда я проезжала на фирменном поезде Москва-Владивосток где-то за Читой, то на всех мелких станциях: Сковородино, Ерофей Павлович, Могочи и других, на остановках вагон-ресторан осаждали люди, чтобы купить втридорога колбасу, яйца и другие съестные припасы, купленные оборотистыми ресторанными работниками в Москве.

          В Зее все жили по-разному. Местное население вело натуральное хозяйство, заводили свиней. Но кормить скотину было нечем. Поэтому скупали хлеб. И вот, если к открытию хлебного магазина, к семи часам утра не успеешь, то останешься без хлеба на весь день.

          Геологи никакой скотины завести не могли, поскольку месяцев пять в году проводили в поле. На зиму в экспедиции можно было взять ящик тушенки, ящик сгущёнки, да ящик рыбных консервов. Тем и жили. В суп тушенку, во второе тушенку, разнообразия никакого. Взрослые привыкли, а вот мой, ещё маленький сын никак к такой еде привыкнуть не мог. Пекла всякие оладьи, да блины – это он ещё ел. Однажды, во втором классе не смог пойти в школу, кружилась голова.

          У моего сына был дружок, мама которого работала на хлебозаводе. Сын часто играл у друга. Когда я приходила за ним, то старалась не поворачивать голову в сторону кухни, откуда доносились умопомрачительные запахи жареного мяса, котлет.

          Очень неплохо жило районное начальство, райкомовские работники.

          Интересно было наблюдать за детьми, играющими в «дочки-матери». Какая-нибудь малышка – «мама», говорила: «Папа, пойди в магазин на Ленинскую и купи яиц». Мальчик - «папа» отвечал: «Мама, ну ты же знаешь, что там ни черта нет».

          Выходные дни проходили в беготне по магазинам, чтобы купить что-либо съестное. Иногда выручал буфет, который находился в верхней части города, где жили гидростроители. Там можно было иногда застать бутерброды с колбасой и очень редко тефтели-полуфабрикаты. Это уже было кое-что.

          Как-то мы с соседкой в воскресенье отправились на очередную охоту за продуктами. Обойдя все магазины, их было на весь город около десяти, мы не нашли ничего мясного. И вот в одном магазине с романтическим названием «Волна» видим, разгружают штабеля то ли рыбы, то ли мяса. Притормозили, оказывается, разгружали кальмаров. Ну что ж кальмары – это тоже вроде бы мясо-рыба, решили мы. Купили целый штабель, кое-как дотащили до дома, разрубили пополам, успокоились, домочадцы будут сыты. Потом, как только мы этих кальмаров не готовили, всё равно – это не мясо, напоминают резину. Возможно, когда много другой еды, иногда можно съесть и кальмары. Но когда, кроме них ничего нет, то надоедают очень быстро. Сын наотрез отказался их есть. Я до сих пор их на дух не переношу, переела.

          Временами поиски съестного расширялись, ездили в близлежащий посёлок со аппетитным названием «Овсянка». Там можно было, иногда, в столовой купить свиной фарш. Это были праздники, некоторое время были с нормальной едой. Зимой как-то стояли на морозе возле магазина, куда должны были привезти мороженые яйца.

          Весной 1980 года состоялись очередные выборы, уж не помню, кого выбирали. На избирательный участок привезли субпродуктовую колбасу. Народу набежало – тьма. Я ожидала второго ребёнка и решилась на рискованную операцию по добыче колбасы. Уж очень хотелось, давали по 2 килограмма в одни руки. Подойдя к выездному буфету, увидела огромную очередь. Как быть? Глубоко вздохнув, закричала: «То-ва-ри-щи! Согласно принятой Конституции Советского Союза, беременные женщины и женщины с детьми до пяти лет имеют право вклиниваться в очередь через пять человек. Я отсчитываю от начала очереди 5 человек и покупаю колбасу». Некоторые очередники возражали, на что я говорила: «Вы что? Не уважаете нашу Конституцию?». Вот так и решила проблему.

          В 1982 году, наконец, в Зее ввели продуктовые талоны. В месяц на работающего человека давали килограмм мяса и килограмм колбасы. На детей не давали ничего. Но это было уже большое облегчение. Лакомились мясом, колбаску оставляли сыну. Попользовались мы этим благом недолго, поскольку летом уехали в Воронеж по разным причинам.

          Летели рейсом Благовещенск-Москва самолётом Ил-18, до Благовещенска на Як-40. Промежуточная посадка в Красноярске, здесь уже что-то можно было купить перекусить. Ну, а когда сели в аэропорту Домодедово, то в аэропорт Быково не торопились переезжать, пока не поели всяких яств, например, бутербродов с сыром.

          И вот Воронеж. Соседи, знакомые, сетовали, что снабжение в Воронеже стало очень плохое. Прошлась по магазинам, не густо, но самое необходимое есть. Колбаса одного сорта – Эстонская, масло – Бутербродное, сыр – Пошехонский, редко Российский. После Зеи – это было просто изобилие. Если бы в нашем городке выкинули на прилавки Эстонскую колбасу, люди были бы просто счастливы. Остальное можно было купить на Центральном рынке. Если кого-то ассортимент продуктов не устраивал, прогуливались в Москву с баулами, да рюкзаками. Когда я рассказывала знакомым и сотрудникам по работе о снабжении маленького городка Зеи, мне говорили: «Нечего было там жить. Вы бы ещё дальше уехали». Что значит «уехали»? Я считаю, что страна у нас одна, и если люди хорошо живут в центре, то в других районах нашей Родины они должны жить не хуже.

          Многие могут подумать, что отрицательное отношение к прошлой жизни у меня возникло от недостатка продуктов. Да не хлебом единым жив человек.

          Конечно, мы были счастливы, мы были молоды.

          Я не хочу в СССР и по ряду других причин. С детства нам морочили головы «октябрятами», «пионерами», позже «комсомольцами». Нам это нравилось, мы верили, что впереди светлое будущее – коммунизм. В младших классах школы, вместо того, чтобы читать действительно хорошую детскую литературу, очень часто читали книжки типа «Ленин и дети», «Ленин и печник». Читали стишок: «Когда был Ленин маленький с курчавой головой, он тоже бегал в валенках по горке ледяной». Этот мальчик-ангелочек, когда вырос, дал добро на расстрел царской семьи, где были и молодые девушки, и больной мальчик. С его благословения уничтожили множество церквей, истребили священнослужителей. После революции, которую он возглавил, развязалась кровопролитная война гражданская война, в которой погибло много русских людей.

           Все книжные магазины были забиты макулатурой типа «Детская болезнь левизны в коммунизме», «Шаг вперёд, два шага назад». И ещё совсем крутая книга – «Кто такие тред-юнионы и как они воюют против социал-демократов». Может кому-то это и интересно, но далеко не всем и, по моему мнению, нечего было занимать этой литературой полки магазинов, лучше наполнили бы хорошей художественной литературой для детей и взрослых.

           В школе на уроках литературы очень много хороших произведений прошло мимо нас - учеников. Мусолили «Что делать?» Чернышевского, «Мать» Горького и т.д. В университете огромное внимание уделялось предмету «История КПСС», в котором было полно вранья. Изучали чудо-науку «Научный коммунизм». Я даже сдала государственный экзамен по этой дисциплине на пять. Но так и не поняла в чём суть этого предмета. Одни какие-то общие фразы. А ведь по этому профилю многие защитили кандидатские и докторские диссертации, по сути дела никому не нужные.

          Забыли, всё забыли... Молодые, вероятно, не знают, а пожилые должны помнить наших руководителей, под руководством которых мы строили светлое будущее.

          Сталин, при котором люди боялись сказать лишнее слово. Я запомнила случай из детства, когда моя семья некоторое время жила в Таганроге. Запомнила центральную площадь города, на которой возвышался памятник Сталину. Мама гуляла со мной на этой площади, мне было 3 года. Я дурачилась, бегала вокруг памятника и кричала: «Дядька, дурак». Мимо проходящая женщина, остановилась и что-то стала говорить матери. Потом стала уходить. А мать бежала за ней и униженно говорила: «Она не понимает ничего, она же маленькая».

          Хрущёв, который в начале 60-ых годов обещал через 20 лет коммунизм. В 1962 году довёл страну до того, что не было даже хлеба. Может где-то он и был. Я лично запомнила клёклые буханки «хлеба» из кукурузы. Резать их было невозможно, внутри была кукурузная труха. Остальные продукты раздавали по талонам. В этом же году под руководством Хрущёва были расстреляны рабочие электровозостроительного завода города Новочеркасска, а заодно и некоторые жители города. Про этот расстрел я узнала только, когда выросла.

          А сколько русской земли он подарил Украине. Особенно сердце болит за Крым. Севастополь – город русских моряков. Оборона Севастополя. Адмирал Нахимов, руководивший обороной города. Сколько наших матросов погибло у берегов Севастополя. Много крови пролили наши солдаты и в самом городе. Адмирал Ушаков разгромил турецкий флот. Теперь это Украина. Я часто бывала у родственников в городе Святогорске. Раньше это славное местечко было подарено Екатериной Великой князю Григорию Потёмкину. Теперь это тоже Украина. Про остальных руководителей писать не буду, каждый был по своему «хорош».

          Сейчас вот народ ходит на митинги, протестует. А что было с горсткой людей, которые вышли на Красную площадь в знак протеста против ввода наших войск в Чехословакию? Да их просто отправили в тюрьмы, да в психушки.

           Жили при коммунистах за «железным» занавесом. Как там живут за границей, я не знала. Вернее знала, что плохо, «капитализм загнивает». Откуда было знать-то, за рубеж не ездили, зарубежные радиостанции глушили. Берегли нас от «дурного» влияния Запада.

           И вот «перестройка». Мне пришлось очень тяжело пережить эти годы. Но я ни разу не пожалела о прошлой жизни при коммунистах. Потихоньку всё утряслось. С 2008 по 2010 год я три раза съездила в Западную Европу. Проехала на автобусе – Чехию, Германию, Францию, Италию, всю Скандинавию. Я увидела, что люди живут действительно хорошо, даже лица у них какие-то приветливые. У наших – в основном, озабоченные. И никакого социализма и коммунизма у них и в помине не было.

           Недавно стою в супермаркете у кассы, чтобы расплатиться. Впереди два человека, сзади меня пожилая женщина ворчит: «Почему медленно работаете, очередь собрали». Впереди стоящие люди обернулись и засмеялись.

            Забыли всё, забыли... Нет, я не хочу назад в СССР!

Источник