Александр Скобов


"Уже на седьмой минуте у меня не осталось никаких сомнений, что где-то там, за стеной телекамер, сидит будущий президент России... И ни мое, ни чье-то другое желание этому не помогут. Ни путинское, ни чье-либо еще противодействие этому не помешает". Так пишет о пресс-конференции Ходорковского Антон Красовский.

Именно так воспринимает Михаила Ходорковского немалая часть российского общества. Независимо от того, хочет или не хочет этого сам Ходорковский. Независимо от того, нравится или нет это нам. Поэтому так закипели страсти вокруг освобождения Ходорковского. Поэтому и душевного Мильштейна, и колючего Подрабинека так волнует вопрос, правильно ли он поступил, написав прошение.

Моралисты требуют оставить Ходорковского в покое. Это, мол, вы назначили его своим знаменем, его самого не спросив. А он ничего никому не должен, и никто не вправе чего-то от него требовать. И они правы. Те, кто бросает вслед Ходорковскому комья грязи и злорадно улюлюкает - "прогнулся! струсил! сдался!", – морально недоразвиты. Чаще всего за таким улюлюканьем кроется желание обгадить все на свете, чтобы оправдать собственную трусость, подлость и продажность. Об этом как-то даже стыдно говорить, потому что это банальность. Не нужно быть моралистом с "Эха Москвы", чтобы понимать эту истину. Но и за высокоморальным негодованием очень часто скрывается точно такой же конформизм. Нежелание требовать чего-то от себя плюс страх перед радикальными переменами. Нам не нужен Мандела, потому что он не нужен вообще.

Моралисты ломятся в открытую дверь. Упреки по адресу Ходорковского несостоятельны. Ту планку, которую Ходорковский установил для себя с самого начала (отказ признать вину), он никак не понизил. Да, возможно, для лидера оппозиции планка должна быть выше. Но в эту должность он действительно не вступал. А помиловать Путина за его отказ от требования признать вину Ходорковский был готов с самого начала. Да, именно он помиловал Путина, а не Путин его. И на своих условиях, а не на условиях Путина. Поэтому именно он победитель.

Путин изначально настаивал на двух вещах. Первое: для помилования необходимо прошение. Второе: для прошения необходимо признание вины. Он много лет упорно врал, что таковы требования закона. Мол, он бы и рад отпустить Ходорковского просто так, но вот закон его ограничивает. Прятать свои произвол и жестокость за придуманные требования закона – любимая фишка Путина и важный элемент его демагогической системы. Заставив Путина отказаться хотя бы от второго из его требований, Ходорковский тем самым заставил президента, во-первых, публично признаться в многолетнем вранье, во-вторых, публично продемонстрировать, что закон на самом деле для него ничего не значит. Показать автократический характер своей власти. А это, выражаясь на современном жаргоне, имиджевая потеря долговременного действия.

Именно Путину нужно было освобождение Ходорковского до окончания срока, а "третье дело" было блефом, реализовать который у режима уже не было ресурса. Ходорковский мог бы добиться от Путина большего, унизить его сильнее. Заставить отказаться и от первого требования. Он не стал этого делать. Не стал поднимать установленную им планку. И это тоже подвиг. Это достойно. Никто не сказал лучше Дмитрия Муратова: Ходорковский десять лет производил сверхнужный и сверхдефицитный в нынешней России продукт – человеческое достоинство.

Кому еще в современной России довелось производить этот продукт в таком количестве, так долго и такой ценой? Возможно, люди, способные на это, есть еще, но выпало именно Ходорковскому. Именно это делает его идеальным анти-Путиным, потому что суть путинщины как социокультурного явления и состоит в отрицании человеческого достоинства. Уже одно это делает Ходорковского самым сильным оппонентом нынешней власти.

Но не только это. Помимо несомненного мужества, принципиальности и чувства собственного достоинства, по праву сделавших его символом сопротивления, Ходорковский обладает еще целым рядом личных качеств, о которых одни говорят с восторгом, другие со страхом. Волевой, целеустремленный, властный, уверенный в своем превосходстве и, безусловно, жестче Путина – отмечает Аркадий Бабченко. И добавляет, что это вызывает у него холодок в загривке. Но именно эти качества, без которых Ходорковский вряд ли преуспел бы в период ельцинского первоначального накопления и которые должны были только укрепиться за последние десять лет, могут оказаться самыми нужными руководителю послепутинской России. Нужными для того, чтобы она не оказалась в ситуации, ярко описанной Василием Шульгиным в воспоминаниях о Февральской революции:

Мы были рождены, чтобы под крылышком власти хвалить или порицать. Мы способны были в крайнем случае безболезненно пересесть с депутатских кресел на министерские скамьи... но под условием, чтобы Императорский караул охранял нас. Но перед возможным падением власти, перед бездонной пропастью этого обвала, - у нас кружилась голова и немело сердце. Бессилие смотрело на меня из-под белых колонн Таврического дворца.

И когда императорский караул разбежится, а Временный комитет национального спасения во главе с Ксенией Собчак в короткие перерывы между фракционными схватками будет отчаянно пытаться восстановить работу коммунальных служб в охваченной революционным хаосом Москве, именно руководителю ряда правозащитных и благотворительных фондов Ходорковскому будет сделано предложение, от которого он не сможет отказаться.

Сбудется мечта системных либералов. Власть перейдет к здравомыслящему представителю господствующей элиты, который обеспечит и определенную преемственность, и лояльность части функционеров свергнутого режима. Потому что Ходорковский был и остается плотью от плоти правящего новорусского класса. Просто по сравнению с другими представителями этого класса он не только более здравомыслящий - он еще порядочнее и симпатичнее прочих. И лично непричастен к преступлениям правящей элиты последних десяти лет. Идеальная фигура.

Предельно сдержанное поведение Ходорковского все время его заключения, предельная умеренность его политических деклараций и подчеркнутое дистанцирование от оппозиции (его письма с зоны – это советы не просто постороннего, а очень постороннего) – все это не какая-то хитрая тактика. Ходорковский действительно ведет себя в соответствии со своими внутренними убеждениями. Теми самыми, которые повергли в такой шок либеральную интеллигенцию, как только он их честно высказал.

По своим взглядам Ходорковский действительно гораздо ближе к Путину. Никакой он не либерал, тем более не левый. Он типичный консерватор-государственник. Просто он консерватор просвещенный, каких в России очень мало. Россия до сих пор край непуганых охранителей XIX века. Вот Ходорковский и выглядитна их фоне белой вороной. Между тем без участия просвещенных консерваторов, принявших базовые принципы политической свободы, демократии и правового государства, шансы избавиться от путинщины сравнительно мирно очень невелики.

Масштабные личности, оказавшиеся в центре масштабных событий, бывают способны подняться над своей классовой ограниченностью и классовыми предрассудками. Бывают способны понять предъявленный историей запрос. Отказался же Ходорковский от своего первоначального рыночного фундаментализма. И я вполне могу себе представить его подписывающим декрет о национализации собственности группы крупнейших олигархов. Не ради построения социализма, разумеется. Ради недопущения неуправляемого всеобщего передела.

И мне хотелось бы верить, что, столкнувшись с проблемой лицом к лицу, президент Ходорковский пересмотрит свои взгляды на чеченскую войну. Если же этого не произойдет, остается надеяться, что тлеющий под толщей торфяника чеченский сепаратизм вновь напомнит о себе не сразу. Что этот момент наступит уже тогда, когда основная часть работы по расчистке России от патерналистско-автократического хлама будет выполнена. Потому что с этого момента наши пути с Михаилом Ходорковским радикально разойдутся.