АЛЕКСАНДР РЫКЛИН


Несколько дней пытаюсь для себя сформулировать, что нового теперь появилось в моем восприятии нашей общественно-политической действительности. Пожалуй, вот что: я начинаю осторожно верить, что 4 марта следующего года Владимир Путин при определенном стечении обстоятельств может не стать президентом РФ.

Просто в минувшую субботу я увидел несколько десятков тысяч людей, которые, кажется, тоже в это верят. Более того, они вроде бы готовы эту свою веру более или менее решительно отстаивать. Степень рещительности обсуждать бесмысленно. Прибора, который мог бы ее измерить, не существует. А любые прогнозы — «следующие мигинги будут слабее» (наш старый знакомец, милейший г. Радзиховский) или те, что сулят в ближайшие недели небывалый разлив гражданской активности, мне представляются высосанными из пальца.

Правда, есть, что называется, сложившийся тренд — пока каждый следующий митинг был мощнее предыдущего. Но ведь эта счастливая тенденция может перемениться. Так на чем же основан мой оптимизм? (По Радзиховскому — пессимизм.) Честно признаюсь — пока только на визуальных впечатлениях. Мне понравилось то, что я видел (и слышал) с трибуны трех последних митингов. Я имею в виду не выступающих, а тех, кто им внимал. На проспекте Сахарова вдоль трибуны было натянуто оранжевое полотнище с чуть-чуть нагловатым то ли утверждением, то ли призывом. Там было написано «Не пустим Путина в Кремль!». Так вот в какой-то момент я подумал, что, пожалуй, действительно могут не пустить… Как? Ну, например… просто перекроют все въезды и выезды. Такой вариант осады… И пусть на вертолете туда летают… И еду себе таким же путем завозят… Но на самом деле существуют и иные сценарии.

То, что у оппозиции нет и уже не будет своего кандидата в президенты на предстоящих выборах, конечно, прискорбно. Но при определенном стечении обстоятельств он может появиться. Правда, его все же уместнее будет назвать техническим кандидатом. Этот тот, кто согласится на все условия объединеной оппозиции. Кто им может быть? По-моему, любой из тройки — Явлинский, Миронов или Прохоров. Теперь ключевой вопрос — что за условия? Понятно, что тема эта требует дальнейшей дискуссии, но я все же возьму на себя смелость сформулировать несколько тезисов.

Следующий президент-не-Путин, внесенный в Кремль на волнах народного протеста, прежде всего должен будет согласиться на весьма ограниченный срок правления и отказаться от самостоятельности в принятии политических решений. Срок может быть ограничен годом и шестью месяцами. За это время ему, согласно общественному договору, необходимо будет провести полномасштабную политическую реформу и подготовить страну к очередному избирательному циклу. Вполне возможно, что не удастся обойтись без созыва Учредительного собрания, а возможно, и принятия новой Конституции на базе широкого народного обсуждения и договоренностей среди всех основных политических сил. Понятно, что новые законы должны будут обеспечить реальную свободу слова, создание конкурентной политической среды, появление новых субъектов на нашем политическом поле. Но, в любом случае, деятельность этой переходной власти во главе с переходным президентом должна быть ограничена только решением самых насущных проблем и ни при каких обстоятельствах не должна выходить за рамки своего сугубо технического мандата.

Конечно, сразу возникает вопрос: а где гарантии, что новый президент-не-Путин после воцарения в Кремле вспомнит о своих обязательствах? А вот, собственно, воплощение в жизнь пока весьма формального конституционного тезиса, что «источником власти в РФ является ее многонацональный народ», и будет гарантией «хорошего» поведения нашего технического президента. Ему ни на секунду нельзя давать забыть, чьими стараниями обеспечена победа и кто постоянно стоит у него за спиной.

Конечно, события могут начать развиваться таким образом, что никаких президентских выборов в марте не будет вовсе. Но такие сценарии все же выглядят менее предпочтительными, поскольку, несомненно, будут включать в себя силовую компоненту. В той или иной степени. А этого хотелось бы избежать. Я сторонник того, чтобы до последнего придерживаться принципа ненасильственного сопротивления. Которое, впрочем, от этого не должно быть ни менее яростным, ни менее бескомпромиссным.