Александр Лукьянов — член Федерального политсовета ОДД «Солидарность»

Иван Тютрин — исполнительный директор ОДД «Солидарность»

Чем ближе назначенные на 4 декабря выборы в Государственную Думу, тем острее в оппозиционной среде разгораются споры о том, какова должна быть тактика оппозиции на этих выборах. Активно обсуждаются следующие варианты:

Вариант Навального — голосовать за любую партию, кроме «Единой России».

Вариант «Нах-Нах» — портить бюллетень, чтобы он был признан недействительным.

Бойкот выборов.

Зачастую в качестве дополнительной опции к любому из вышеперечисленных вариантов предлагается участие в различного рода протестных акциях.

Прежде всего, отметим, что вариант Навального существенно отличается от двух других предложений тем, что с его помощью предполагается определенным образом повлиять на распределение мандатов в Думе, сократив представительство «Единой России». Авторы остальных вариантов исходят из того, что выбор между различными сортами предлагаемой избирателям малоаппетитной субстанции — занятие заведомо контрпродуктивное, поэтому их предложения сводятся к выражению протеста против собственно навязывания гражданам такого выбора. Различие между ними заключается лишь в форме выражения такого протеста.

Аргументы в пользу голосования за одну из партий «системной оппозиции» в достаточно последовательной форме изложил известный политолог Дмитрий Орешкин. Вкратце их можно свести к следующему:

Не ходить на выборы — худший из имеющихся вариантов, поскольку «если у тебя есть минимальная возможность повлиять на ситуацию — ей следует воспользоваться».
Стратегия порчи бюллетеней «значительно лучше бойкота, потому что все-таки позволяет зафиксировать свою позицию в официальной бумаге». Тем не менее, она также обладает недостатками, в частности, поскольку недействительные бюллетени не учитываются при распределении мандатов, то, «голосуя против всех, избиратель расширяет представительство именно тех партий, которые не хотел бы видеть в парламенте».
Оптимальный вариант — голосование за любую партию, кроме «Единой России», «потому что конструктивней».
Проблема в том, что аргументация уважаемого Дмитрия Орешкина и других сторонников варианта Навального базируется на двух исходных допущениях, которые принимаются без доказательств как нечто само собой разумеющееся:

Распределение мандатов между партиями в Государственной Думе имеет некое влияние на реальную политическую ситуацию в стране.
Уменьшение представительства «Единой России» в Думе будет иметь какие-либо позитивные последствия.
Однако оба эти допущения представляются далеко не бесспорными. Как известно, генералы обычно воюют на прошедшей войне. Точно так же многие современные российские оппозиционеры в борьбе с путинским режимом действуют по шаблонам, сохранившимся со времен демократической революции конца восьмидесятых – начала девяностых годов. Шаблонов этих два.

Первый связан с тем, что во время той революции главным врагом для демократической оппозиции была КПСС, а главным требованием — отмена 6-й статьи Конституции СССР, закреплявшей руководящую и направляющую роль партии. Соответственно, сегодня для значительной части оппозиционеров «Единая Россия» – это новое издание КПСС, а значит, борьба с ней рассматривается в качестве главного направления удара.

Вот здесь и кроется ошибка. «Единая Россия» – далеко не КПСС. Дело в том, что КПСС была системообразующим элементом советского режима, а «Единая Россия» таковым не является. Нынешний режим гораздо более персонализирован, чем советский, системообразующим элементом его (в определенном смысле, если угодно, «сегодняшней КПСС») является сам Путин. Если советский режим (по крайней мере, в послесталинский период) мог переживать смену лидеров, не меняя кардинальным образом своей природы, то путинский режим, совершенно очевидно, в сложившемся виде может существовать лишь до тех пор, пока лично Путин находится у власти.

«Единая Россия», напротив, является лишь инструментальным образованием, при помощи которого режим решает определенные свои задачи. Более того, точно такими же инструментальными образованиями являются и остальные зарегистрированные партии. Ни одну из них нельзя назвать субъектом политического процесса. Отсутствие у партии политической субъектности — непременное условие, без соблюдения которого она никогда не получит регистрации в Минюсте. Подобная система имела место в свое время в ряде восточноевропейских стран «народной демократии», где наряду с правящими коммунистическими партиями существовало еще несколько «миноритарных партий», которые, однако, были полностью лояльны правящим режимам.

В условиях, когда ни одна из официально зарегистрированных партий не обладает политической субъектностью, режим вполне может допустить определенное изменение конфигурации этой инструментальной «партийной системы» (в том числе, перераспределение части думских мандатов от «Единой России» к другим партиям) без особого для себя ущерба.

Второй сохранившийся с тех же времен шаблон обусловлен тем, что тогда демократической оппозиции удалось получить представительство в советах различных уровней в ходе полусвободных выборов народных депутатов СССР в 1989 году, а затем в ходе действительно свободных выборов народных депутатов союзных республик и местных советов в 1990 году. По этой причине и сегодня большинство оппозиционеров рассматривают электоральные процедуры в качестве основного механизма смены власти.

И вновь вчерашний шаблон неадекватен сегодняшней ситуации. На рубеже восьмидесятых и девяностых годов власть сама пошла на проведение относительно свободных выборов. Вернее пошел на них Горбачев, который желал в лице Съезда народных депутатов создать противовес своим политическим противникам из числа наиболее консервативных представителей партийно-советской верхушки. Сегодняшние лидеры (которые, кстати, тоже воюют на прошедшей войне) полагают, что они «застраховали себя от ошибок Горбачева». Именно в свободных выборах они видят главную для себя угрозу, а потому сделали все от них зависящее, чтобы ликвидировать свободные выборы в России как институт.

Свободные выборы могут быть названы таковыми лишь при соблюдении, по меньшей мере, трех следующих условий:

Свободный допуск к участию в выборах всех политических сил.
Свобода ведения предвыборной агитации.
Полная прозрачность процесса голосования и подведения его итогов, исключающая возможность фальсификаций.
Очевидно, что российские «выборы» выборами не являются уже вследствие несоблюдения первого критерия (это с неизбежностью следует из того упомянутого выше обстоятельства, что официально зарегистрированные и допущенные к выборам партии лишены политической субъектности), да и с двумя другими критериями ситуация весьма плачевная.

Ликвидировав свободные выборы в России, правящий режим сделал невозможной смену власти электоральным путем.

Попытки оппозиции переиграть власть на электоральном поле напоминают стремление прорвать линию фронта ровно в том месте, где противник выстроил наиболее мощную линию укреплений. Навряд ли это можно признать удачным решением.

Настало время признать очевидное: электоральная эпоха в России закончилась. Соответственно, мышление в рамках электоральной парадигмы неадекватно сегодняшней действительности и с неизбежностью будет вести к принятию ошибочных решений, наносящих политический ущерб оппозиции. Политикам, отстаивающим подобные решения, следует осознать, что ответственность за последствия этих ошибок ложится на них.

Стратегия голосования за любую партию, кроме «Единой России», лежит именно в этой ошибочной электоральной парадигме. Она вредна, поскольку способствует формированию у существующих и потенциальных сторонников оппозиции иллюзий, будто выборы в России существуют и, в конечном итоге, повышает легитимность этих «выборов» и избранных на них органов власти. Два оставшихся варианта, хотя и имеют те или иные недостатки, хороши уже тем, что выходят за пределы этой ложной парадигмы.

Именно отказ от иллюзий, адекватное восприятие действительности, осознание того, что смена власти произойдет не путем электоральных процедур — необходимые условия для того, чтобы оппозиция смогла выбрать верную линию поведения.