НАТЕЛЛА БОЛТЯНСКАЯ

Смерти в СИЗО стали нашей реальностью. Никто из тех, кто скончался в СИЗО за последние несколько лет, не обвинялся в тяжких преступлениях против личности — в убийстве, нанесении телесных повреждений, изнасиловании. И мне уже неважно, в чем обвиняли этих людей — в основном речь идет об экономических преступлениях. Их изолировали от общества превентивно, наплевав на президентские прямые указания. Они находились под следствием — де-юре, а де-факто — под прямым шантажом, как Алексанян. Из них выбивали нужные показания, как из Магнитского, или просто наплевали на них, как на Голобокова.

Короче, система подвергает людей пыткам. И при этом цинично улыбается в лицо остальным: тебе все ясно? И ты не застрахован! Мне неважно в данном случае, чем торговала Вера Трифонова, но со слов госпожи Латыниной получается, что таких, как она, можно убивать без суда и следствия. Знаете, я — против. Никого и никогда – без суда и следствия. Суды у нас, конечно, м-да… И следствие тоже сильно м-да… Но, вооружившись собственной наивностью, хочу попытаться предложить следующее.

Когда в качестве меры пресечения применяется содержание под стражей, то необходима медицинская экспертиза – на предмет наличия травм, а также хронических заболеваний, которые могут обостриться. И если человек поступил в СИЗО здоровым, а потом вдруг, раз, и умер, то наступает автоматическая ответственность начальника СИЗО. Простите, но то, что случилось, есть убийство по неосторожности, халатности (пока не доказано, что умышленное). А оно ему, начальнику СИЗО, надо — отвечать за игры следователей и судей?

Вот свежая история. МК пишет: «Предпринимателя Станислава Канкия, обвиненного в мошенничестве и находящегося в «Матросской тишине» в тяжелом состоянии, из СИЗО не выпустят, но возьмут под особую опеку». Особая опека – это когда инсульт уже приключился… Я специально проконсультировалась с докторами. Учитывая такие факторы, как вес, наследственность и возраст, подобные вещи можно спрогнозировать. Не стопроцентно, но уменьшить риск возможно. Измерить давление и снять кардиограмму. Плюс не забудьте про стрессовый фактор от ареста и следствия. Я к чему это все? К тому, что если система отправляет правосудие, а не давит мелкие препятствия на своем пути, то она обязана страховать себя от таких вещей. Мера пресечения — по закону — лишение свободы, а не создание условий, несовместимых с жизнью.

Вот сейчас широко обсуждается обмен Гилада Шалита на немалое количество палестинских заключенных. Хорошо это или плохо? Безусловно, свобода лучше, чем несвобода, как впустую сказал один оратор. И тюрьма – нигде не сахар. Но! Пока эти люди содержатся в израильских тюрьмах, за их жизнь и здоровье можно быть абсолютно спокойным. Никто там не подвержен ни внезапным падениям, ни синдрому неожиданной смерти. Таким образом, освобождая на первом этапе 447 заключенных, государство Израиль снимает с себя ответственность за их безопасность.

Но вернемся в Россию. Может быть, действительно стоит задуматься о том, что, пока не прозвучал приговор суда, человек в заключении, по сути, является невиновным, и пытать его нельзя. Я за личную ответственность начальников СИЗО. Эти люди все-таки будут в глаза своим детям смотреть, и предложенная мной мера должна облегчить им этот процесс, но не исключаю, что на изготовление их зрительных органов и впрямь пошло толченое лубянское стекло.

В марте этого года прозвучала новость о том, что Общественный совет при ФСИН будет содействовать созданию положительного образа вышеозначенного учреждения. Не с того начал господин Реймер. А ведь каждый день, вероятно, бреясь, он сам себе в глаза глядит без всяких угрызений совести… Положительный образ… Да, на этот образ давно и безнадежно положили, руководствуясь совсем иными целями и задачами.