АЛЕКСАНДР ФЕДУТА

В субботу, 10 сентября, в День Города, уже традиционно, с 1997 года отмечающийся в белорусской столице, довелось мне в очередной раз проехать в общественном транспорте. Обычно я пытаюсь в разговоры не вслушиваться, с людьми без нужды не общаться, а уткнуться в книгу и читать себе спокойно что-нибудь филологическое – сиречь, оторванное от повседневности.

На этот раз было так тесно, что книгу раскрыть не удалось.

И забыть о галдящих над ухом стариках было тоже трудно. Их было много, и все они обсуждали одну и ту же проблему: повышение оплаты за проезд произошло именно в День Города. Волновала даже не сумма, а дата, когда все это произошло.

— Хорош подарочек! — сказала пожилая дама, тщательно держа обеими руками сумочку.

— А то! Еще не такое увидим! Он же когда-то издевался — мол, зачем минским пенсионерам льготы на проезд?! «Внуку через весь город шоколадку везти, что ли?!» — возопил слегка подвыпивший гражданин в усах и нервно добавил:

— Конечно, его младшему шоколадки эти, небось, на дом чуть ли не магазином привозят!

Стоявшая рядом контролер за младшего сына президента (судя по всему, речь шла именно о Коле Лукашенко) не вступилась, но и не осудила его, а, вздохнув, добавила:

— Растут цены, на все цены растут! Никакая зарплата не угонится!

Зарплата, действительно, не угонится. Ибо цены бьют все мыслимые и немыслимые рекорды. Особенно цена на доллар. Стоивший еще 19 декабря около 3 тысяч белорусских рублей, он стремительно достиг на теневом валютном рынке потолка почти в 10 тысяч, а сейчас уже и на межбанковском валютном рынке стоит 8600 рублей. Как говорят знающие люди, это не предел.

Растет доллар и, соответственно, растут цены на весь импорт, поступающий в Белоруссию. А зарплата и пенсия, разумеется, выплачиваются в белорусских рублях, причем индексация, как сказала все та же контролер в автобусе, не угонится за курсом доллара. Вот и получается, что голосовавшая за Александра Лукашенко бабулька голосовала за одну цену на импортное лекарство в аптеке, а получила меньше, чем через год, совершенно другую. И от того, что там Верховный Главноуговаривающий распинается по телевизору о «пятой колонне», происках Запада и давлении России, ей ни тепло, ни холодно. При чем тут давление России, когда ее совсем другое давление до инсульта довести может?

Но это – наша, белорусская бабулька. Зарубежные женщины, отдавшие свое сердце Александру Лукашенко, считают совсем иначе. Президент Литвы Даля Грибаускайте заявила, что в белорусской оппозиции нет людей, которых беспокоил бы суверенитет страны, что оппозиционеры готовы пойти на сдачу суверенитета… Кремлю! А Лукашенко – последний, получается, барьер на пути у российской экспансии?

Как сказал один из видных оппозиционных белорусских публицистов, историк Анатолий Сидоревич: «Кто бы посоветовал ей заткнуться?» Понятно, что страшнее кошки зверя нет, и Дарья Поликарповна Грибовская, вероятно, всегда будет стремиться доказать, что Россия по-прежнему является главным врагом всего цивилизованного человечества. Но агентов Кремля среди арестованных белорусских «декабристов» даже КГБ не нашел, хотя следователи оччччень старались! Но если в КГБ не нашли, где же г-жа Грибаускайте их обнаружила, под каким-таким кустом?

И еще одно странное совпадение. Почти одновременно с г-жой Грибаускайте белорусской тематикой вдруг озаботился небезызвестный российский «оружейный барон» Виктор Бут, сидящий в американской тюрьме. Его поразили воспоминания о пребывании в СИЗО КГБ Белоруссии Ирины Халип, жены заключенного экс-президента Андрея Санникова, корреспондента «Новой газеты» по Белоруссии. И он написал ей о том, как, дескать, плохо в американских тюрьмах, а потому — не жалуйтесь, Ирина, на своего белорусского «батьку», бывает и хуже (например, видимо, Обама).

Меня не воспоминания Иры Халип поразили: мне довелось сидеть с ней и в соседних кабинетах редакции «Белорусской деловой газеты», и в соседних камерах этого самого СИЗО КГБ. Меня другое поразило.

Г-н Бут жалуется, что ему дают возможность пользоваться телефоном не чаще одного раза в месяц. Гм! А мне за 109 дней не дали ни разу. Мало того – первые 40 дней я, как тот покойник, даже писем из дома не получал (жена из написанных мною 20 с лишним писем за тот же период получила только два).

Г-н Бут рассказывает о вреде американского майонеза, американского молока, консервированных овощей и т.п. Вот ведь как оно бывает! Страдает человек без сухофруктов (убрали из тюрьмы аппарат, где пакетики с оными можно было покупать за деньги). Так и я ведь без сухофруктов страдал. Их запретили к передаче ровно через два дня после того, как СИЗО заполнили «политические». Заодно запретили все виды мяса, кроме сырокопченой колбасы (язвенники, страдайте!) О молоке изначально речи не было – только в виде супа, примерно, два раза в неделю. Г-ну Буту салат редко подавали? Да не видели мы этого салата вовсе, г-н Бут! И даже не жаловались!

А вот насчет одиночки – да, понимаю и сочувствую. Сам 55 дней провел в одиночке. И газеты получал там не те, которые хотел, а те, которые разрешали. Потому и возник вопрос: откуда заключенный американской тюрьмы узнал о публикациях Иры Халип в не самой тиражной российской газете (простите меня, г-н Муратов, за обидные слова…)? Из свежего номера? И ему принесли? Из Интернета? И ему дают пользоваться? От адвоката? И у него есть встречи с адвокатом в отсутствие следователя?! И адвоката за то, что он защищает интересы, можно сказать, врага американского правительства, не увольняют из коллегии адвокатов, не преследуют, не лишают лицензии?!

Виктор Бут! Если Вы и впрямь автор того самого открытого письма Ире Халип, ответьте на мои вопросы, пожалуйста! Почему у Вас все это в американской тюрьме есть, а у нас в белорусской, родной, можно сказать, тюряге не было? И почему Вы, несмотря на все это, сами жалуетесь, а нам, у кого этого не было, советуете не жаловаться? Потому что Лукашенко Вам ближе Обамы? Или потому, что Вы еще не сидели в его тюрьмах? Так приезжайте к нам! Не проблема! Граждане России сидят и в той же «американке», где сидели мы с Ириной Халип. Некоторые из них с радостью поменяются с Вами местами.

И хотя я признаю даже за «оружейными баронами» бесспорное право на свободу слова, вслед за Анатолием Сидоревичем судорожно верчу головой: «Кто-нибудь, посоветуйте ему заткнуться! Слово, понимаете ли, не воробей…»