ВЛАДИМИР НАДЕИН

Кто-то придумал забавную фразу, и все ею тешатся. Фраза звучит так: «России нужен покой, потому что в прошлом веке она перевыполнила план по революциям».

По каким таким революциям, дамы и господа? Последнее событие, хоть как-то соответствующее данному термину, случилось под конец 1905-го года, и плоды были благими. Страна обрела свободы, которые и сегодня видятся недостижимыми. Образование, культура, производство, железные дороги – все совершило беспримерный рывок, остановленный только глупой войной. А больше никаких революций и не было. Октябрьский переворот дал меньше жертв, чем наш субботний выезд на дачи. Гражданская война случилась не потому, что в Кремле воцарились бандиты и у народа вскипел разум возмущенный. Просто новые изверги мучили слишком больно, а жрать не давали совсем. Уничтожение крестьянства прошло гладко, уничтожение цвета армии – еще глаже. Ни разу читатели не вступились за любимых поэтов, ученики – за гонимого учителя, офицеры – за истерзанного маршала. Российские студенты последний раз бузили при царе. В позорном начале войны Сталин прятался под лавкой от заслуженного расстрела, а ему пришли в ножки кланяться. Потом кланялись деревенскому дурачку, маразматику без обеих челюстей и полушарий, безвольному болтуну, тяжело больному алкоголику, списанному шпиону. Мир стремительно шел вперед, а Россия, поглощенная политическим рукоблудием, пропустила все революции: индустриальную, аграрную, постиндустриальную, информационную. Только в области сексуальной революции мы, похоже, догоняем мировое сообщество, но и то, как уверяют дамы, преимущественно на словах.

И вот эти люди, глубоко безразличные друг к другу, вдруг построятся в боевые колонны и пойдут на штурм Кремля только потому, что господин Доренко не туда сосчитал лишний миллиард мадам Батуриной? У Лужкова скуплено недвижимостью пол-Европы, шкафы мэрии переполнены уголовными скелетами, лица ближайших друзей светятся ламброзианской мерзостью, их карманы рвутся от краденого – а мы все, как один, умрем в борьбе за это?

Пообещав бороться до конца, Лужков робко остановился в привычном отдалении от роковой черты. Он не назвал ни одной конкретной фамилии, ни единой высокой должности, даже прозрачным намеком не задел предполагаемых гонителей. Это важная особенность существующего режима. Здесь в любую секунду можно снять любого – и без нападок, без клеветы, все поделом. Здесь кого ни посади – все недолет. Башкирский царь М. Рахимов получил высший орден вдогонку к своей отставке, а сейчас преемники, затыкая носы, разгребают его наследие. Екатеринбургский Россель, ростовский Чуб, десятки их коллег рангом пожиже никогда не дождутся от благодарных потомков ни памятника в сквере, ни центральной площади имени себя. Мы, которые снизу, тоже изрядно подгниваем, но верхи смердят невыносимо даже для самих себя.

Когда в защиту Лужкова выступили физкультурники, стало ясно, что дело много хуже губернаторского. Организованные письма трудящихся – последняя соломинка практически утонувшего бюрократа. Непосредственно за утоплением здесь следует всплытие там. Простота и естественность, с которой Ю.М. Лужков, церемонно испросив отмашки Кремля и молниеносно получив её, рванул с постылой Родины, показывает, сколь давно и тщательно была собрана им допровская корзинка из зарубежной недвижимости и миллиардов, прикопанных на швейцарских счетах. Можно не сомневаться, что подобными корзинками обзавелось подавляющее большинство нашей элиты, которая вот- вот набросится на беглеца с кровавыми клыками наперевес, хотя и сама готова поспеть на ближайший самолет.

Во всей этой истории мне жалко только пчел. Сам Лужков уже давно не защищаем. Печально, что он из отпуска не вернется и никогда уже не обратится с праведным иском к НТВ. То-то изумился бы он, увидев, как переменчив мир: судьи все те же, а справедливость – другая. Были, вроде, интеллигентные участливые лица – откуда же нанесло эти хари? «Истец, говорите по делу». «Истец, не перебивайте ответчика». «Истец, я вас лишаю слова». А если истец с отчаяния пойдет болтать, чего не положено, то и оденут его в железо прямо в чреве правосудия. Тропа натоптана, обвинение натаскано. Двадцать лет, скажут прокуроры, банда Лужкова гребла мусор из-под огромной Москвы, а это миллиарды и миллиарды. Как раз набежит на двенадцать лет Краснотурьинска, на два следующих, законных путинских срока.

Или все же медведевских? Туман этой главной политической интриги рассеется нескоро, однако предварительные итоги нам принесут ближайшие дни. Москва, вне всяких сомнений, является решающим полем двух предстоящих выборов, парламентских и президентских. Если «Единая Россия», лишившаяся лужковского электорального костыля, утратит конституционную монополию в Государственной думе, то песенка «едроссов» спета. Слишком часто они надменно вытирали ноги об своих оппонентов, чтобы ожидать снисхождения. Развал машины для голосования на Моховой оставит Путина в положении, когда реализовать свое подавляющее превосходство в деньгах и бюрократических рычагах он сможет только через государственный переворот — и не тихий, не подспудный, но вызывающе открытый, способный жестко парализовать огромные конституционные полномочия Медведева. А это очень непросто в нашей подернутой ряскою равнинной стране.

Путинский человек в столичной мэрии, даже при скромных организационных талантах, сумеет довольно быстро освоиться в лужковском кресле. Страхи по поводу грядущего хаоса в Москве, выраженные многими обозревателями, явно преувеличены. Менять придется немногое, да и то сойдет легко. Столичные кадры повязаны общей судьбой. Что Кремль, что Краснопресненская набережная, что Тверская, 13 – все это уже давно одна большая тусовка, во всех направлениях прошитая общим бизнесом, общими распилами, браками, заговорами, ресторанами, отмыванием денег, детьми в зарубежных университетах, естественными и нескромными удовольствиями. Выгнав дюжину самых отпетых лужковцев, новый человек спросит всех прочих: «Ну что, ребята, хотите, вместе поработаем?», и получит дружный, искренний, счастливый ответ.

Человеку Медведева придется труднее. Сколь ни труслив отечественный чиновный люд, но на мелких пакостях он собаку съел. Зрелый чиновник (а вокруг Лужкова сплотились кадры, преимущественно, пенсионной свежести) заведомо презирает гаджеты, имейлы, айфоны и прочую заморскую дребедень, связанную с именем молодого президента и мешающую нормальным людям ощущать радость жизни. Но еще важнее то обстоятельство, что вырвать голоса москвичей из пасти «Единой России» — это для президентских амбиций Медведева вопрос жизни и смерти. Даже избирательный хаос с легкими оттенками вольтерьянства, даже, черт побери, Рыжков с Немцовым в депутатах не так страшны президенту и его команде, как отлаженная лужковская машина, выдающая в пользу Путина 66,4 процента — совершенно независимо от того, как на самом деле проголосовали москвичи.

Будь послужной список Лужкова столь чист и безупречен, как он утверждал это недавно с плутовскими слезами в уголках хитрых глаз, то и тогда его уход был бы благом для великого города. Возможно, первое десятилетие его правления и было полезным для Москвы, хотя и тут много обоснованных возражений. Что же касается последнего десятилетия, то косность, самодовольство и жадность мэра стали неодолимыми преградами для новых людей и новых идей, в которых отчаянно нуждается Москва. Так что очень хорошо, нет, даже замечательно, что наконец-то снимут Лужкова.

Тогда почему мне так грустно? Нет, в самом деле, повторяю я про се6я знаменитую реплику булгаковского генерала Чарноты: почему мне так грустно? Конечно, совсем не так уж хорош был этот мэр Лужков, жалеть не приходится. Но скажите, вы уверены в том, что люди, которые бегут по его следу с С. Доренко на поводке, окажутся хоть чуточку лучше?