ВЛАДИМИР КАРА-МУРЗА (мл)-историк, публицист, член федерального политсовета движения «Солидарность»

«Бояться его (народ) мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной».

Михаил Гершензон, «Вехи» (1909)


Либерал Дмитрий Медведев не устает радовать подданных все новыми прогрессивными откровениями. Вслед за обещанием не возвращать выборы губернаторов «ни сейчас, ни через сто лет», сожалениями по поводу отсутствия смертной казни и признанием в авторстве репрессивного закона о ФСБ президент сделал, пожалуй, свое самое смелое заявление: выступая на форуме в Ярославле, Дмитрий Анатольевич сказал, что парламентская демократия станет для России «катастрофой».

Эффект произвела бесхитростная откровенность номинального главы режима; презрительное отношение нынешних правителей к собственному народу, разумеется, новостью не стало. Ярчайший пример этого презрения – лишение граждан даже формального права избирать руководителей регионов и прямых представителей в Государственную думу. Если на высшем уровне контрреформы объяснялись «борьбой с терроризмом», то идеологическая обслуга режима, за которой с легкой руки блестящего публициста Андрея Пионтковского прочно закрепилось прозвище «детей Гершензона», охотно поясняла и поясняет: доверять столь серьезное дело, как выборы, населению попросту нельзя. Мол, этим только дай – навыбирают одних погромщиков да шариковых. Теория для кого-то, возможно, заманчивая, но никак не подкрепленная фактами из недолгой истории свободных выборов в России.

Выборы в первый российский парламент, проходившие в 1906 году на основе не всеобщего, но массового избирательного права, завершились победой партии конституционных демократов (кадетов), провозглашавшей требования свободы печати и собраний, всеобщего избирательного права, гражданского равноправия, упразднения сословных различий и отмены смертной казни. По итогам выборов кадеты сформировали в Государственной думе наиболее многочисленную фракцию, получив 153 места из 448. В Санкт-Петербурге за кадетский список голосовали 59,4% избирателей, в Москве – 63%. Председателем Первой думы 426 голосами против 10 был избран кадет Сергей Муромцев. Победой, хотя и менее убедительной, закончились для либеральной оппозиции и выборы во Вторую думу: ее представитель (Федор Головин) вновь занял председательское кресло. Для того чтобы ослабить влияние кадетов в парламенте властям пришлось пойти на «третьеиюньский переворот», то есть ограничить, а не расширить избирательное право. Политическую зрелость народа вполне подтвердили и первые по-настоящему всеобщие выборы во Всероссийское Учредительное Собрание, проходившие в чрезвычайных условиях войны, экономической разрухи и уже свершившегося вооруженного захвата власти большевиками. По итогам голосования новоявленные узурпаторы набрали 22,4% голосов, серьезно отстав от партии эсеров (39,5%), выражавшей интересы крестьянства и отвергавшей идею «диктатуры пролетариата» в пользу демократической республики. Кадеты, растерявшие былой авторитет из-за ассоциации с непопулярной политикой Временного правительства, а после большевистского переворота и вовсе фактически перешедшие на нелегальное положение (декретом Совнаркома от 28 ноября (11 декабря) 1917 года их официально объявят «партией врагов народа»), тем не менее, получили более двух миллионов голосов. В Петрограде кадетскую партию в ноябре 1917-го поддержали 26,2% избирателей, в Москве – 34,5%, в Новгороде – 37,6%, в Курске – 44,8%, в Воронеже – 51,4%.

Немного аргументов дает «детям Гершензона» и избирательная статистика 90-х. На первых в истории выборах главы российского государства в июне 1991 года избиратели со счетом 57,3% против 16,9% предпочли бунтаря-демократа Бориса Ельцина коммунистическому «тяжеловесу» Николаю Рыжкову. Несытой и тревожной весной 1993-го большинство участников всероссийского референдума не только поддержали Ельцина в противостоянии с красными Советами (58,7% ответили «да» по вопросу о доверии президенту), но и выдали ему мандат на продолжение рыночных реформ (53%). То же самое большинство (53,8%) три года спустя предпочтет второй срок непопулярного президента угрозе коммунистического реванша. Даже на думских выборах в декабре 1993-го, на которые чаще всего ссылаются сторонники теории «незрелости» российских избирателей, жириновцы, коммунисты и аграрии в сумме набрали 43% голосов, тогда как либеральные и центристские списки – «Выбор России», «Явлинский-Болдырев-Лукин», ПРЕС, РДДР, "Женщины России" – 42%.

Ничто в нашей истории не указывает на противопоказанность (и уж тем более на «катастрофичность») парламентаризма – наиболее демократичной и эффективной системы государственного устройства, где исполнительная власть ответственна не перед бюрократией, а перед народными представителями. Вряд ли можно считать совпадением, что все без исключения посткоммунистические страны, успешно прошедшие путь из тоталитаризма в демократию, выбрали систему, в которой правительство формируется парламентским большинством. Чисто президентская форма правления стала уделом Казахстана, Белоруссии и, увы, России. Да что там посткоммунистические страны, если в подавляющем большинстве развитых мировых демократий действует именно парламентская система. Это касается и Франции, которую почему-то часто причисляют к «президентским» странам (политолог Морис Дюверже более точно назвал французскую модель «полупрезидентской»), но в которой кабинет министров де-факто формируется не главой государства, а партией, получившей большинство в Национальном собрании. Пожалуй, единственный пример успешной президентской демократии – Соединенные Штаты; уникальный в мировой истории опыт конституционного строительства (при этом и в США президент не может назначить ни одного министра, судью или посла без утверждения Сенатом). Все попытки копирования этой системы вне североамериканского контекста (к примеру, в странах Латинской Америки) неизбежно вели к авторитаризму. Вообще, президентская система по определению больше предрасположена к трансформации в режим личной власти, нежели парламентская, где баланс политических сил и интересов и гарантированный статус оппозиции ставят заслоны на пути узурпаторов (Италия начала 20-х и Веймарская Германия – ложные примеры: в обоих случаях диктаторы получили парламентское большинство на несвободных «выборах» уже после сговора элит, приведшего их к власти). Мировая политическая история вряд ли изобрела что-либо лучше англосаксонской парламентской демократии с мажоритарной системой выборов. К слову, именно эта система уже полтора столетия успешно действует в Канаде – стране, наиболее близкой нам по географии, размерам, климату, федеративному устройству и многонациональному составу.

Требование «ответственного министерства» было одним из главных лозунгов кадетской партии на выборах 1906 года и в самой Государственной думе. «Министерство полагает, что следует достигнуть умиротворения страны путем исключительных законов и репрессивных мер, – писала в мае 1906 года кадетская газета «Русские ведомости», – Дума же считает, что единственным действительным средством умиротворения является учреждение начал свободной гражданственности... Сторонники обновления нашей страны на началах конституционного строя – не враги, а самые горячие защитники сильной власти, но они видят только одно средство сделать государственную власть действительно сильной: основать ее авторитет на строгой законности и поддержке народного представительства». Пойди Николай II на компромисс с либеральным большинством Думы, согласись он на назначение парламентского министерства (а такое развитие событий в начале лета 1906-го казалось вполне реальным) – кто знает, быть может, и сегодня лидер победившей на очередных думских выборах партии ездил бы в Царское Село получать формальную санкцию конституционного монарха для назначения председателем Совета министров.

Спустя столетие, приняв эстафету у кадетов, требование ответственного перед парламентом правительства провозгласили лидеры нового поколения российских демократов Григорий Явлинский и Борис Немцов. Сегодня это требование содержится в программе движения «Солидарность» и в предложениях партии «Яблоко» в области политической реформы.

Будущее России, безусловно, за парламентской демократией. А вот Дмитрий Анатольевич Медведев, по всей видимости, останется в ее истории небольшой сноской в специализированных учебниках.