АНАТОЛИЙ БЕРШТЕЙН

Еще несколько месяцев назад, 21 января 2010 года, президент Дмитрий Медведев объявил о государственной программе «Наша новая школа». Слово «наша» сразу смутило, но что к словам придираться. Правда, нехорошие ассоциации пробудило и слово «новая». Я вообще не люблю, когда возникают претенциозные проекты типа «новая школа» или «школа будущего». Каким-то опасным футуризмом отдает. Но мало ли, что я не люблю.

А по существу президент сказал: школа должна ориентироваться на личностный подход в образовании, для талантливых, одаренных детей будут создавать особые условия, учителям надо повышать свою квалификацию, их необходимо обеспечить методическим сопровождением, ЕГЭ оставить, но совершенствовать, а школу перевести на нормативно-подушевое финансирование и новые системы оплата труда.

Выступая уже совсем недавно на расширенном заседании Госсовета и Министерств культуры и образования, Медведев подтвердил свое стойкое желание довести программу до конца, подчеркнув, что тема образования приобретает особое значение именно сейчас, "когда перед страной стоят масштабные задачи модернизации и инновационного развития".

Присутствие членов Госсовета должно было придать государственный вес вопросу, соседство двух министров подчеркнуть – что образование культуре вовсе не чуждо, а детская школа искусств с символическим названием "Вдохновение", на базе которой проходило совещание, связать все это в единое вдохновенное целое.

На заседании напомнили, что эксперимент уже проходит в 31 регионе, и, как докладывают президенту, успешно. Можно переходить к повсеместному внедрению.

Попробуем же разобраться, в чем суть нововведений, и каковы возможные последствия.

Дмитрий Медведев неожиданно предлагает воспитывать личность. Трудно с этим не согласиться. Правда, любопытно узнать, что за личность имеется в виду. Из пояснения президента следует, что это человек энергичный, инициативный, «умеющий бороться за себя», способный удачно встроиться в жизнь и добиться успеха и благополучия. Но парадокс в том, что индивидуум, способный удачно встроиться в нашу теперешнюю жизнь, должен обладать немалым запасом цинизма — этому будем учить в школах?

К слову, в СССР отдельные учителя и родители заботились в первую очередь не о том, как детям социализироваться и вписаться в лживое общество, а как привить иммунитет к его порокам, чтобы быть по-настоящему внутренне независимыми личностями.

Не могу в этой связи не привести маленький фрагмент из одного из последних романов Герберта Уэллса «Негасимый огонь». В нем есть такой эпизод: когда у бессменного директора престижной школы обнаруживается рак и перед операцией совет попечителей хочет назначить новым руководителем его антипода, человека прагматичного, верящего в специализацию, карьеру и успех, а не в абстрактное гуманитарное знание, директор произносит большой и страстный монолог в защиту своих ценностей. В частности он говорит: «Если успех и является оправданием жизни, значит, вы должны готовить их к успеху. И если они будут делать свою работу ради этого, то у них не возникнет потребности в понимании мира. Жизнь становится не приключением, не борьбой, а простым послушанием и получением удовольствия от наград.

…Некоторые их бывших моих учеников уже сделались хорошими бизнесменами — потому что они стали больше, чем просто деловыми людьми. Мои мальчики вышли в мир джентльменами с хорошими манерами, широко мыслящими, понимающими и не эгоистичными. Хозяевами себе, слугами людям, потому что вся схема их образования была направлена на то, чтобы освободить их от низменных и узких стремлений…»

Но это все, конечно, лирика. И она крайне плохо согласуется с более конкретными направлениями программы — например, с идеей перехода на новое финансирование школ. Конечно, важно заниматься с одаренными детьми, создавать им условия для развития, строить «образцово-показательные» лицеи по типу Царскосельского, создавать «региональную среду». Но главное — кто и как за это будет платить.

Начнем издалека. В России вводится три формы финансирования: казенное, бюджетное и автономное. Казенное — это тюрьмы, лепрозории и психбольницы. Они полностью финансируются из бюджета, правда, в тратах — ни шагу в сторону от постатейной сметы. Собственно, школы до нынешнего момента так и финансировались. Теперь им предлагают выбирать или бюджетное финансирование, или автономное. В общем, по типу ЖКХ: или ты выбираешь ДЭЗ, или Товарищество собственников жилья.

Хотя на самом деле пока большой разницы нет. Школы на бюджетном финансировании тоже могут привлекать спонсорские средства, а на автономии — еще и заниматься коммерческой деятельностью. Например, положить имеющиеся деньги под проценты на депонент или вообще — хоть играть на бирже. Но главное — и бюджетные, и автономные школы будут теперь финансироваться через банки: у них появится большая свобода распоряжаться деньгами, но они потеряют гарантированную государственную ответственность за сохранность средств.

В чем, собственно, смысл? Государство объявляет целью такой реформы — «расширение самостоятельности школ, причем как в определении индивидуальных образовательных программ, так и в расходовании финансовых средств». Начиная с нынешнего года, такого рода самостоятельность должны получить школы, ставшие победителями конкурсов в нацпроекте «Образование», и школы, преобразованные в автономные учреждения.

Правда, эксперты подозревают, что цель иная: сэкономить бюджетные средства. По их мнению, модернизация образования — это, в первую очередь, перекладывание финансирования образования на плечи самих школ. Директора с ними склонны согласиться: переход на вариативное финансирование есть промежуточная стадия, в конечном итоге государство хочет оставить школу один на один с рынком образовательных услуг. Однако авторы программы стоят на том, что реформа позволит повысить учителям зарплату, стимулировать лучших.

К примеру, по словам главы Минобрнауки, средний российский учитель получает сейчас 11,2 тыс. руб. в месяц, в столице зарплата достигла 36 тыс. руб., а в тех регионах, где уже ввели новую отраслевую систему оплаты труда педагогов, доход учителей даже превышает среднюю зарплату по экономике региона. Последняя информация, в частности, исходит из Тверской области, которая давно впереди планеты всей по образованию. Но вот учитель с 30-летним стажем из Тюменской области, с которым мне удалось поговорить, сказал, что его зарплата пока составляет 6 тыс. рублей. В Пермском крае учитель получает приблизительно 8-9 тысяч при средней зарплате по области 14 тысяч рублей.

Принцип, который кладется в основу финансирования — нормативно-подушевой, то есть школа будет получать деньги на каждого ученика. А вот сколько? Это вопрос вопросов.

Надо понимать, что изначально стоимость «абстрактного» ученика различная. Например, в московских лицеях и гимназиях, которые успели за последние десять лет финансово вложиться в материально-техническую и образовательную базу своих школ, ученик стоит 120 тысяч в год — такова его сметная стоимость, тогда как в обычной школе в два раза меньше. Так по какой шкале станут финансировать — усредненной? Тогда хорошие школы могут потерять в деньгах. И встать, как сказал директор московского лицея, перед дилеммой — волк, коза или капуста: то есть или увеличивать количество детей, или повышать зарплату учителям, чтобы не перешли туда, где платят больше, или сосредоточиться на качестве образования. При потере в государственном финансировании все вместе, скорее всего, не получится. Поэтому директора и говорят: все зависит от того, какие средства будут вложены в модернизацию. Если на школе решат экономить, дела будут неважные.

При этом образовательное начальство не скрывает, что хочет решить еще одну задачу — оптимизацию образования, а по-простому: избавиться от неэффективных школ, укрупнив более прогрессивных соседей.

Также за счет перехода на нормативно-подушевое финансирование могут быть сокращены «непрофильные», вспомогательные работники школы — прощай тогда дополнительное образование, театральные студии, кружки, психологи, методисты, логопеды… Можно срезать деньги и на ремонт.

Плюс ко всему стопроцентно вырастет число проверяющих организаций, которые следят за финансовой деятельностью. Как говорят директора: их уже намного больше, чем тех, кто непосредственно занимается образованием.

Что же касается участившихся в последнее время разговоров о том, что дело идет к платному образованию, то мне эти опасения пока представляются все же преждевременными. Многое зависит от принятия новых стандартов образования. Несмотря на то, что у стандартов есть противники в принципе, от них отказываться не собираются. Но и принятие затягивают. По начальной школе, например, обнародование стандартов в очередной раз перенесли еще на год — 2011-й. Но, по слухам, сильно уменьшать их не будут, а следовательно, необходимости в серьезных дополнительных тратах родителей за дополнительные образовательные услуги не предвидится.

Другое дело, что процесс коммерциализации школы может привести к латентной оплате родителями учебы детей. Что, собственно, в ряде школ, где есть обеспеченные родители, уже давно практикуется.

Эксперимент с реформой школы только в самом начале, что называется, осуществляется «с колес» и, как это часто у нас бывает, на ходу пересматривается. Директора бояться играть с государством в азартные игры. Многие считают, что наша школа не готова к такой модернизации. В нее бы просто вложиться государству по-настоящему: повысить зарплату учителям, оборудовать необходимой техникой, отремонтировать помещения, качественно улучшить содержание образования, а уж потом отправлять в свободное плавание. А так — утлое суденышко и потонуть может.

Опасаются и постепенной ротации директоров школ — большинство из них не смогут быть «эффективными менеджерами». Те же, кто придет им на смену, не смогут заниматься вопросами содержания образования: сочетание двух талантов — явление редкое. Другие страхи: зарплата учителей, особенно хороших, существенно не повысится, и они могут уйти на заработки; средняя зарплата действительно, возможно, подрастет, но у администрации появится больше рычагов давления на педагогов, так как материальное благополучие учителя будет напрямую зависеть от нее; в школе могут начаться распри из-за начисления неких мифических баллов — плюсовых и штрафных, при этом скорее всего лучше приспособятся к ситуации халтурщики, которые и выиграют от новшества; родители, спонсоры, наблюдательные советы при школе, все, кто будет иметь отношение к оплате учительского труда, окончательно уронят престиж профессии в глазах общества и детей; появятся передовики образовательного производства, но общий уровень образования не повысится.

Но, судя по всему, деваться школам некуда. Как образно выразился известный директор школы: по сути это переход из одного гомеостаза в другой.

…Ломать – не строить, говорят одни учителя, подчеркивая, что новая система, разрушив существующую, лишь добавит проблем. Другие видят все же в новой программе образования рациональные зерна и стратегические плюсы. Третьи — и их большинство — в сомнениях и выжидают, помня, что чаще всего у нас хотят сделать как лучше, а выходит — как всегда.