Владислав Шурыгин


О ПРОВОДИМОЙ СЕГОДНЯ военной реформе, которую по фамилии министра обороны, начавшего её, окрестили "сердюковской", написано уже столько, что, кажется, сказать ещё что-то новое просто нереально. Общество полярно разделилось на сторонников и противников этой реформы. Если позиция критиков обозначена довольно чётко, то голоса сторонников реформы сегодня почти не слышны. А услышать их надо.

Вот письмо, достаточно точно отражающее позицию сторонника проводимой реформы: "То, что осталось на территории РФ после рухнувшей СА, — это осколки, мусор, который за полтора десятилетия превратился в опасную помойку и для тех, кто на ней существует, и для окружающих. Выгодно такое положение было только определённой группе военных, чиновников и бизнесменов. Поставлять в эту помойку новые системы вооружения — что бросать их в чёрную дыру. События 8.8.8 показали это со всей неприглядностью. Радикальные меры назревали, и они, наконец, приняты. Я вижу попытку из того, что есть, собрать нечто цельное, управляемое и безопасное на первых порах хотя бы для самих себя. Мы остро реагируем на проколы и ошибки в этом процессе, но в целом его направление правильное. Я вижу три ключевых этапа: на первом организовать то, что есть; на втором довести боеспособность (в т.ч. за счёт поставок ВВТ) до приемлемого уровня; на третьем — развернуть группировку в соответствии с военно-политическими задачами РФ, а не только "по дыму".

Для начала зададимся вопросом: прав ли автор письма в оценке состояния нашей армии? Как это ни горько признавать, но автор прав. Унаследованная РФ Советская Армия исчезла. Все, что было ее содержанием, духовной основой, сегодня обратилось во прах. Уничтожена "всенародность" армии. На протяжении всей своей истории Советская Армия всегда рассматривалась населением как главная защита от внешней агрессии и была подлинно "народной". Воинскую службу проходило большинство мужского населения страны. Количество "уклонистов" было мизерным. Воинская повинность, хотя и рассматривалась частью призывников как некая досадная потеря времени, но не вызывала такого непримиримого отторжения, как сегодня. До середины восьмидесятых годов такие негативные процессы, как "дедовщина", "землячество", протекционизм, хотя и существовали как явление, но не оказывали серьезного влияния на общий уровень боеспособности и моральное состояние Вооруженных Сил. Всеобщим было все же совершенно другое — товарищество по оружию, интернационализм, высокая преданность государству и готовность выполнить любой его приказ. Советские солдаты и офицеры не ассоциировали приказы высшего политического и военного руководства как личные прихоти того или иного политика, или экономической группировки, но были твердо убеждены, что эти приказы соответствуют государственным интересам.

Сегодня от всего этого не осталось и следа. Из "народной" Российская армия превратилась в армию изгоев, куда попадают дети самых бесправных слоев общества, у которых нет ни связей, ни денег для того, чтобы откупиться от службы. Из каждых ста призывников сегодня идут служить лишь десять.

Быт, законы и мораль сегодняшних российских казарм всё больше напоминает быт исправительно-трудовых колоний, где служба рассматривается как форма "отсидки", офицеры выступают в роли надзирателей и охранников, а сослуживцы — как аналог тюремного сообщества, с его "высшими" и "низшими" кастами.



ОПРОСЫ ПРИЗЫВНИКОВ способны шокировать любого социолога. Более 80% призывников не доверяют собственному правительству, 60% — не удовлетворены нынешней собственной страной, 90% — разочарованы социальным и экономическим неравенством сегодняшнего российского общества и не желают рисковать за него своей жизнью. Они отлично осознают, что честное исполнение своего воинского долга в обществе, лишенном каких-либо иных ценностей, кроме стяжательства, наживы, гедонизма и всеобщего безразличия — лишено какого-либо смысла. А отсюда и стремительный рост случаев предательства, трусости, массового дезертирства — явлений доселе абсолютно не свойственных русской армии.

В офицерской среде процветают массовое пьянство, шкурничество, махровый протекционизм и коррупция. Многие офицеры откровенно торгуют отпусками, увольнительными, проводят незаконные денежные поборы с солдат срочной службы. Торгуют имуществом, амуницией, "сдают" своих солдат "в аренду" на хозяйственные и строительные работы знакомым предпринимателям, используют мордобой как главное средство воспитания.

Отношение к службе большинства офицеров неприязненное. Офицерский корпус влачит жалкое полунищенское существование, озлоблен и деморализован. Почти никто из офицеров теперь не называет престиж профессии и верность долгу как побудительные мотивы службы. На первое место давно вышло желание получить квартиру, выслужить пенсию или невозможность устройства на "гражданке". То есть офицерский корпус медленно перерождается в некий коллективный "собес", живущий на подачки государства. 88% офицеров, выслуживших пенсию и получивших жилье, увольняются в первые полгода после получения того или другого.

Высшее военное руководство, потерявшее в горниле многочисленных чисток волю и хребет, утратило возможность и право разговаривать с властью на равных, и теперь безропотно внимает любым, самым безумным ее идеям, готовое как угодно сокращать и "реформировать" свои войска — лишь бы остаться при этой власти.

Объективности ради скажем, что, конечно, было и остаётся некоторое количество частей, где царит уставной порядок и отношение к службе самое уважительное. Это в основном элитные части "спецназа", части ВДВ, боевые части СКВО, расквартированные в Чечне и рядом с ней, отдельные экипажи кораблей и подводных лодок. Но на общем фоне это лишь редкие очаги порядка и дисциплины, которые скорее являются исключением, чем правилом.

Подводя итог анализа состояния нынешних Вооруженных Сил России, надо честно признать, что Российская армия утратила сегодня самое главное, что, собственно, и составляет сущность любой армии — воинский дух, внутреннее единство и веру в государство, которому она служит.

То есть реформа назрела. И с этим никто не спорил и не спорит.

А теперь рассмотрим вопрос, какие же изменения произошли в Российской армии за два года сердюковской реформы?

Главным зримым проявлением этой военной реформы почему-то стали не социальные преобразования, не мероприятия по оздоровлению обстановки в войсках, а организационное "ужатие" Вооружённых Сил до трехступенчатой структуры: батальон — бригада — оперативное командование, в котором бригада стала основной оперативно-тактической единицей. Были полностью ликвидированы такие традиционные ступени, как полки, дивизии, корпуса и армии.

Сухопутные войска сегодня сведены в восемьдесят пять бригад. Это 39 общевойсковых бригад, 21 бригада ракетных войск и артиллерии, 7 бригад армейской ПВО, 12 бригад связи, 2 бригады радиоэлектронной борьбы. 4 десантно-штурмовые бригады находятся в процессе формирования.

Для управления ими в каждом округе сформировано от одного до трёх оперативных командований.

Российской общественности эта ломка была презентована, как "оптимизация" хаотичной военной структуры, оставшейся России в наследство ещё с советских времён. В качестве подтверждения приводилась цифра 1890 воинских частей, числящихся в составе Вооружённых Сил в 2008 году. После "оптимизации" их должно было остаться 172. При этом подчёркивалось, что все они будут укомплектованы на 100 процентов людьми и вооружением и полностью боеготовы. Что бригады станут универсальными боевыми единицами от Камчатки до Пскова.

Но красивые на штабных бумагах планы в жизни оказались очень далёкими от своего реального воплощения.

Как минимум треть бригад в итоге оказалась сформирована по неким "лёгким" штатам. По одним из них численность мотострелковых бригад — основной оперативно-тактической единицы СухВо — составляет 3500 человек. Но есть "бригады" численностью вообще в 2 200 человек, хотя первоначально заявлялось, что все бригады будут иметь численность 4 600 человек.

Дальше — больше. Наличие или отсутствие вооружения и географические особенности заставили "реформаторов" менять уже существующие штаты применительно к конкретному региону и базовому комплекту вооружения. В итоге сегодня насчитывается уже не менее ШЕСТИ утверждённых штатов бригад. А в реальности, с учётом различных "поправок" в штаты, в сегодняшних Вооружённых Силах не найти даже двух одинаковых бригад.

То есть ни о какой "унификации", к которой так стремились "реформаторы" и чем аргументировали отказ от дивизионной структуры, речи не идёт. Получившиеся бригады чрезвычайно разношёрстны по численности, организации и вооружению. При этом об обещанном оснащении их новым оружием уже никто не вспоминает. "Новым" — теперь значит просто работоспособным. Добились этого самым простым способом — с баз хранения и складов резерва были сняты все исправные комплекты и отправлены на укомплектование этих бригад.

С одной стороны, конечно, замечательно, что теперь в бригадах "нового облика" находятся только работоспособное и исправное вооружение и техника, но с другой стороны, а что будет с этой техникой после того, как её ресурс закончится, и её постигнет участь тех комплектов, которые стояли на вооружении раньше? Если у Министерства обороны нет денег на восстановление той техники, что находилась в полках и дивизиях "старого облика", то откуда они возьмутся на ремонт новой? И не разумнее было бы в этом случае ту, "старую", и отремонтировать? Ведь нынешнее "перевооружение" это не переход на качественно новое вооружение и технику, а всего лишь "съедание" мобилизационного резерва, без которого ни одной более-менее масштабной войны России просто не выиграть.

В качестве примера стоит взять Дальневосточный ТВД. В 1986-1997 гг. число дивизий на дальневосточном театре военных действий уменьшилось с 57 до 23, танков — с 14900 до 10068, ракет класса "земля-земля" — с 363 до 102, боевых вертолетов — с 1000 до 310, боевых самолетов — с 1125 до 500. Процесс сокращений продолжился и после 1997 года, хотя и чуть меньшими темпами. В итоге перед началом сердюковской реформы здесь было расположено 23 дивизии, но больше половины этих соединений были "кадрированными" — то есть сокращённого состава, и общая группировка Сухопутных войск насчитывала около 100 тысяч солдат и офицеров.

В противостоящим нам Шэньянском и Пекинском военных округах НОАК, непосредственно граничащих с Россией на Дальнем Востоке и в Забайкалье, сосредоточено 22 дивизии (4 танковые, 6 механизированных, 6 мотопехотных, 3 воздушно-десантные, 3 артиллерийские) и 38 бригад (6 танковых, 12 мотопехотных, 1 пехотная, 7 артиллерийских, 1 противотанковая, 11 ПВО). В резерве — 7 пехотных дивизий и 3 дивизии ПВО, всего более полумиллиона солдат и офицеров, 3000 танков и более 1000 самолётов и вертолётов.

Для переброски подкреплений с запада здесь у нас есть одна-единственная коммуникация — Транссиб. Её протяжённость (от Ярославского вокзала Москвы до вокзала Владивостока) — 9288 км. При этом более 1500 километров этой железной дороги идут в непосредственной близости от советско-китайской границы, иногда приближаясь к ней на расстояние прямой видимости. Поэтому в советское время высшее военное командование никогда не рассчитывало на неё как на путь подвоза резервов в случае обострения обстановки в этом регионе. Ставка делалась на другое — на случай войны дальневосточная группировка имела в своём составе на складах и базах хранения техники, вооружения, амуниции и боеприпасов почти на миллионную военную группировку. При военной угрозе сухопутная военная группировка, развёрнутая здесь, могла быть за тридцать суток доведена почти до 500 тысяч, а за сорок пять суток — до 700 тысяч солдат и офицеров, что уже качественно меняло расклад сил в регионе, учитывая сохраняющееся техническое превосходство, а главное — превосходство в управлении войсками на оперативно-стратегическом уровне. Учитывая стратегическое превосходство СССР в ядерном оружии, прикрытие основных экономических центров укрепрайонами, это делало войну против СССР бессмысленной авантюрой.

После сердюковской "оптимизации" численность развёрнутых войск в этом регионе даже увеличилась примерно на 20 тысяч человек. Казалось бы, можно только радоваться, но одновременно с этим фактически полностью ликвидирована вся мобилизационная часть нашей военной группировки. Все "кадрированные" полки и дивизии сокращены и расформированы. По планам Макарова — Сердюкова здесь в случае войны могут быть развёрнуты лишь несколько отдельных бригад. При этом после подписанных Путиным договорённостей с Китаем о стокилометровой демилитаризованной зоне вдоль границы и территориальных уступках Китаю все наши укрепрайоны были разоружены и взорваны. В случае гипотетической войны с Китаем полумиллионной китайской группировке будет противостоять тонкая оборонительная цепь из трёх десятков бригад численностью чуть больше 100 тысяч человек. К тому же растянутая более чем на 1500 километров вдоль китайской границы, без резервов и без всяких надежд на усиление. Так как переброска одной бригады с европейской части России сюда займёт никак не меньше месяца, если, конечно, китайцы не перережут Транссиб раньше.

Пункт постоянной дислокации самой северной МСБр в Приморье определен в Сибирцеве, а самой южной МСБр Хабаровского края в Бикине. Между ними более 400 км приграничной полосы, охраняемой электронной системой наблюдения погранотделений с 15% укомплектованностью и брошенными военными городками: Сальское, Графское, Веденка, Дальнереченск, Лазо, Филино, Кольцевое, Пантелеймоновка, Лесозаводск, Сунгач, Кноринг, Спасск, Черниговка.

При этом, отлично понимая состояние нашей Дальневосточной группировки, нынешний начальник Генерального штаба господин Макаров бодро гипнотизирует общественность:

"Теперь новые бригады готовы не только к немедленному применению силы, но и способны сдерживать любого противника 45 суток. Этого времени вполне достаточно для проведения в случае необходимости мобилизации и усиления их дополнительными силами…"

Помнится, в нашей истории уже были военачальники, которые обещали товарищу Сталину разгромить любого противника одним мощным ударом стремительно и на чужой территории. А потом был сорок первый год...

Боюсь, что господин Макаров очень плохо помнит военную историю своей армии и судьбу этих "оптимистов" в генеральских лампасах.

Как грустно сегодня шутят офицеры-дальневосточники: после сердюковско-макаровской "оптимизации" для Китайской армии не будет сложной проблемой разгромить Российскую. Проблемой будет её найти…



СЕГОДНЯ УЖЕ совершенно очевидно, что затеянная организационная реформа не имела под собой никакого другого содержания, кроме масштабного сокращения офицерского корпуса и максимального "сжатия" существующей структуры Вооружённых Сил до размеров, позволяющих более-менее эффективно функционировать в рамках выделяемого бюджета. Для чего в Сухопутных войсках, существовавшие до 2008 года дивизии переформировали в бригады, максимально сократив всё управление и раскассировав имеющиеся полки до батальонов и дивизионов, одновременно с этим сократив до полного нуля всю мобилизационную структуру.

При этом "реформаторы" даже не попытались хоть как-то экспериментально отработать свои предложения. Сначала все Вооружённые Силы были брошены под каток тотального реформирования, на которое ушли десятки миллиардов долларов, а потом, когда старая армия была демонтирована, новые бригады были сформированы, "реформаторы", наконец, взялись за изучение боевых возможностей того, что у них получилось. И вот тут их ждали очень неприятные открытия. Оказалось, что "оптимизированные" бригады по своей боеспособности не дотягивают даже до полков старого штата. Обвешанные всяческим вооружением, разрекламированным как "новейшие" и "уникальные", они в ходе всех прошедших учений с грустным постоянством показывают недопустимо низкую свою боеспособность. Ни разу в ходе прошедших учений вышестоящим штабам и многочисленным советникам и проверяющим так и не удалось добиться согласованных уверенных энергичных действий мотострелковой бригады нового образца.

Если на первом этапе — выдвижения и развёртывания ещё хоть как-то получается ею управлять, то по мере усложнения тактической обстановки и поступления вводных управление бригадой как единым боевым механизмом командованием бригады утрачивается и начинается хаотичное импульсивное перемещение войск. Как грустно пошутил один из генералов штаба Сухопутных войск: действия на учениях новых бригад очень хороши для изучения в академиях неудачных действий советских мехкорпусов в первые дни войны. Множество хаотичных перемещений, постоянное запаздывание, утрата управления и как следствие — ведение боевых действий наспех сколоченными сводными боевыми группами.

Причин тому много.

Во-первых, в бригадах, по сравнению с полками, резко уменьшилось количество офицеров. Если в полку на 2 000 солдат было 250 офицеров и 150 прапорщиков, то в новой бригаде на 4 000 солдат 327 офицеров.

Уменьшился офицерский состав и соответственно — стало слабее управление. Офицеры просто не справляются с командованием. Особенно на уровне штаба бригады. Боевое управление бригады просто не способно управлять такой раздутой структурой. Кроме того, массовые увольнения офицеров, имеющих боевой опыт и выслугу лет, привели к резкому снижению и без того не самого высокого уровня подготовки сегодняшних офицеров.

В качестве подтверждения можно привести слова из интервью командира 693 мотострелкового полка Андрея Казаченко, который в августе 2008 года первым вошёл в Южную Осетию: "Реформы надо было проводить. Я тут полностью согласен. Другой вопрос, как их проводить? Например, я скажу со своей точки зрения, со стороны командира. Какая разница, кем командовать — полком или бригадой. Наоборот, полк — это не столь громоздкая организация, коей является бригада. Вот у меня в полку было 48 офицеров, прапорщиков управления полка. Это на 2200 человек. А сейчас в бригаде, где 3500-4000 человек, — 33 человека. О какой оптимизации мы говорим? У нас что, офицеры поменялись, или они у нас золотыми стали? Или они сразу же все стали профессионалы? Как было, так и осталось…."

Во-вторых, бригады получились "слепыми" — имеющиеся в составе бригады разведывательные подразделения не обеспечивают полноценной разведки в полосе её действий. Их сил и технических средств категорически недостаточно. Разведвзвода батальонов не способны обеспечить полноценную разведку в полосе действий батальонов, а куцый "разведбат" бригады не способен не только оказать им эффективную помощь, но просто вести разведку на необходимую в интересах бригады глубину. И даже полученная информация не может быть своевременно обработана и доведена до командования бригады, так как в управлении бригады не предусмотрено никакой разведывательно-информационной структуры: ни отдела, ни даже отделения, которые могли бы проанализировать поступающую информацию, проверить её, систематизировать и довести до командира. Вся разведка в боевом управлении бригады представлена лишь начальником разведки, инструктором-старшиной и гражданским переводчиком. Всё!

Всё это не позволяет командованию бригады даже на учениях получать достаточный для правильной оценки противника объём информации, как следствие — не позволяет правильно его оценивать и соответственно вырабатывать правильное решение на бой.

И это при ведении боевых действий против вероятного противника, технологически равного уровню нашей армии. Что же говорить о ведении боя против аналогичных частей передовых в технологическом отношении армий? Возможности их разведки, целеуказания и боевого применения превосходят куцые возможности "бригад нового облика" на порядок!

Чтобы понять слабость и несостоятельность получившейся структуры, нужно просто поставить рядом аналогичную бригаду США или НАТО, которые, собственно, и должны "уравновешиваться" нашими бригадами, и сравнить их возможности. Но не по количеству стволов или голов, что давно уже не отражает реальную боеспособность современных войск, а по боевым возможностям: глубине и плотности разведки, информационному обеспечению, быстроте и точности целеуказания, времени реакции, связи и боевому управлению.

Кроме проблем с боеспособностью новых бригад, вскрылась ещё одна не менее острая группа проблем — "вес" тылового обеспечения. Скопировав с армии США бригадный принцип, "реформаторы" почему-то забыли скопировать и американскую систему тылового обеспечения. А именно она и делает "бригадную" организацию в армии США работающей. По ней тыловое обеспечение бригад осуществляют дивизии, в которые эти бригады организационно входят. Сами же бригады — это структуры, которые сосредоточенны лишь на ведении боевых действий.

У нас же с ликвидацией дивизий все тылы были навешены на те же бригады. В итоге, как метко охарактеризовал получившегося монстра председатель коллегии военных экспертов генерал-майор Владимиров, вместо боевых бригад у нас получились "уродливо раздувшиеся полки". Которые полностью утратили мобильность и унитарность полков, но до мощи дивизии так и не дотянули.



ВАЖНЕЙШИМ ПОКАЗАТЕЛЕМ боеспособности войск является их мобильность. И с мобильностью — а именно это регулярно подчёркивается как главное преимущество новых бригад — дело обстоит совсем печально.

При этом всё тот же "энгэша" господин Макаров бодро "глушит" общественность громкой цифирью: "Выполненные в 2009 году мероприятия позволили создать новую систему боевой готовности, основанную на сокращении сроков применения соединений и воинских частей постоянной готовности к выполнению задач по предназначению до 1 часа, — говорит начштаба Николай Макаров. — Раньше этот показатель был одни сутки.

Достигнуто это за счет того, что все имущество, вооружение, боеприпасы и боевая техника переведены со складов, где они раньше хранились, в парки в воинских частях…".

Здорово, что ни говори! Через час — и в бой!

У обывателя от гордости за нашу армию, наверное, слёзы на глазах наворачиваются. Но на то он и обыватель, чтобы любую жидкость свыше принимать за божью росу. А у любого профессионала от такого заявления глаза на лоб полезут.

Хочется спросить господина генерала, а с кем собираются через час воевать мотострелковые бригады в Твери, Наро-Фоминске или, к примеру, в Самаре?

И вообще, понимает ли он значение слова "боеготовность"?

В той же армии США, которую с такой маниакальностью копируют в своей реформе наши военачальники, боеготовность бригады — это очень конкретное понятие.

"Боеготовой" бригада армии США является не в месте постоянной дислокации — потому что американским генералам хватает ума не пугать обывателя готовностью бригады воевать через час после получения сигнала где-нибудь в Техасе или Алабаме. А по истечении семи суток, которые отводятся бригаде на подготовку к переброске, ещё примерно полутора-трёх недель, которые отводятся на переброску в зависимости от удалённости региона, куда она перебрасывается, ещё не менее пяти-семи суток, отводящихся на развёртывания на месте, проведения всех необходимых для подготовки к боевым действиям мероприятий. И лишь затем, после получения боевой задачи, уяснения её, командир докладывает о боеготовности бригады.

Итого, на приведение бригады в полную боеготовность уставами армии США отводится от тридцати до сорока пяти суток, а наш господин начальник Генерального штаба умудрился уложиться в один час. Но при этом он ни слова не сказал о том, за сколько российская мотострелковая бригада может быть переброшена из-под той же Твери, например, под Хабаровск, или под Псков, и сколько времени ей потребуется там на то, чтобы приготовиться к ведению боевых действий?

В армии США "мобильность" обеспечивается громадной отработанной военно-транспортной системой, в которую входят сотни военно-транспортных самолётов, тысячи вертолётов, специальные соединения военно-транспортных кораблей, специальные "транспортные" командования армии США, которые включены в структуры НАТО по организации и обслуживанию военных перевозок. Это сотни тысяч военнослужащих и гражданских "контрактников".

У нас же даже такая ключевая для мобильности Российской армии структура, как служба ВоСо — военных сообщений, которая всегда была одной из самых отработанных и работоспособных структур нашей армии — стоит напомнить, что из всех тыловых подразделений Минобороны единственной, справившейся со своей задачей на 100% в ходе войны с Грузией была названа именно служба военных сообщений! — отправлена под топор тотального сокращения.

Центральный аппарат ВоСо к 1 декабря 2009 года сократили на 52%, а всего от службы ВоСо, в которой в 2008 году служило 2500 человек, к началу следующего года на всю огромную Россию останется менее 400. При этом объем решаемых задач не только не уменьшился, а даже возрос, так как в результате сокращения армии и флота высвобождается огромное количество военной техники и оружия, меняют свою дислокацию части и соединения.

Если говорить о постоянных масштабах перевозок, то это порядка 200 тыс. вагонов ежегодно. Плюс 230 тыс. тонн грузов — морским и внутренним водным транспортом, около 3,5 тыс. тонн — воздушным. А это примерно 900 эшелонов в год. Добавьте сюда так называемые "снабженческие перевозки" по материально-техническому обеспечению войск, куда входят перевозки между базами и складами МО РФ, материалов ремфонда и от поставщиков в интересах МО РФ, а также большой объем перевозок материальных средств в районы Крайнего Севера. Так называемый "Северный завоз" — порядка 250 тыс. тонн ежегодно: техника, продовольствие, вооружение.

Кроме того, на ВоСо лежит организация и обеспечение перевозок, связанных с призывом в Вооруженные Силы. В год — порядка 260 тыс. призывников для ВС и других силовых структур, где предусмотрена военная служба. А всего в год службой ВоСо обеспечивается перевозка порядка 3,2 млн. человек военнослужащих и членов их семей железнодорожным транспортом в год и 0,5 млн. человек — воздушным.

Как теперь с этим объёмом перевозок справятся 400 человек, не знает никто!

Поэтому совсем не удивительно, что мобильность — это ещё одна "ахиллесова пята" бригад нового облика. В район совместных российско-белорусских учений — чуть более 500 километров российская танковая бригада в неполном составе добиралась больше пяти суток. Понятно, что при такой "мобильности" господину Макарову лучше рассказывать общественности про "часовую боеготовность". Выдавать норматив подъёма части по тревоге за норматив приведения в боеготовность — как говориться, много ума не надо.

Таким образом, получившиеся в ходе реформы Сухопутные войска, по меткому выражению заместителя директора Института политического и военного анализа Александра Храмчихина, "идеально бессмысленны". Для войны против технологически слабого противника, такого как Грузия, и для борьбы против международного терроризма они и сверхизбыточны и нефункциональны — зачем нужны против мусульманских "ультра" РВСН и ядерные подводные лодки? Для войны против передовых в технологическом отношении армий мира, таких, как армии США и НАТО, они просто откровенно слабы и не способны им эффективно противостоять, а для войны против технологически равного, но численно многократно превосходящего противника — такого, как армия Китая, просто недостаточны.

В итоге хочется задать вопрос. На что же были потрачены десятки миллиардов долларов, выделенных из нашего с вами бюджета на военную реформу?

На организационные перетряски "из пустого в порожнее"?

На "новый облик" армии, при котором мы по вине "бригады" авантюристов с генеральскими звёздами на погонах и отставного ефрейтора, мебельного магната и экс-фискала фактически становимся заложниками в собственной стране?

И всё больше людей: экспертов, военных аналитиков, политиков, сегодня всё громче говорят, что военная реформа была нужна, военную реформу ждали, но она была начата не с той стороны, не так и, судя по всему, не теми…