Инженер-майор Франц Сент де Волан, давая совет Дерибасу, где строить Одессу, совершил недопустимый для профессионала просчёт: выбрал под застройку место, где море, по сути, не замерзало, а зимы были столь мягкими, что это регулярно заставляло страдать женскую половину Одессы. Теплынь, как в нынешнем году, лишала одесситок возможности продемонстрировать, то лучшее, что было им дано природой, то есть висящие в шкафах натуральные шубы. Поэтому вдруг ударивший недавно в Одессе по чьему-то недосмотру мороз тут же нас надоумил: надо срочно пропеть гимн шубе.


«Строители» шуб

Ну что ж, вспомним былые годы и уж заодно и былые шубы. Так что, простите, сегодня вас ждёт очень ностальгический материал. Одним словом, тем, у кого слабые нервы, лучше его не читать.

Остап Бендер, которого лучше других знали наши земляки И. Ильф и Е. Петров (хотя бы потому, что они его придумали), учился в одесской гимназии Илиади, той, что вначале стояла на Дворянской улице на месте нынешней Академии холода. То ли предчувствуя, что с холодом надо быть осторожным, то ли в частной гимназии преподавались специфические предметы, но Бендер вынес из её стен серьёзные знания о мехах. Столь серьёзные, что нынешние кутюрье пусть даже и не пробуют тягаться с великим комбинатором. Судите сами, так профессионально убедить Людоедку Эллочку, что та кошка, которую Эллочка собственноручно красила какой-то гадкой акварелью, это шанхайские барсы. И, главное, какой дар заглядывать в будущее — предвидеть, что пройдёт совсем немного времени и барсы, норки и песцы поплывут к нам именно из Шанхая, конечно, уже крашенные не какой-то дилетанткой Эллочкой, а заслуженными аферистами КНР.

Меха в Одессе почитали и предпочитали. Никогда не говорили «пошить шубу», говорили «построить шубу». Получалось, что шуба шла вровень с недвижимостью. Хотя в отличие от нашей недвижимости, цена на шубу никогда не болталась, как пустая бочка в кузове, а была стабильна и разумна. В первую очередь это наблюдалось в солидных одесских магазинах мехов. А одним из первых по солидности считался магазин Ивана Ставро, что располагался в доме Маврокордато (улица Ришельевская, 12). Примерка шубы здесь была целым ритуалом. Сначала её раскладывали на дубовом полированном столе, долго щупали и многозначительно кивали головами. Потом хозяин лично расстёгивал пуговицы (круглые или бочоночки), словно не доверял эту деликатную процедура своим приказчикам. Наконец старший приказчик набрасывал шубу на плечи покупательницы или покупателя. А в это время младшие приказчики с остервенением протирали зеркало в три метра высоты, и такая высота была совершенно оправдана, ибо покупатель, замахнувшийся на такую шубу, мгновенно вырастал в собственных глазах.


Мягкое золото

Трудно сказать, чем продиктовано такое уважительное отношение к мехам в Одессе. Может быть, просто довлел опыт истории. В Одессе любой знал, что слово «шуба» заимствовано из арабского языка и там звучит как «джубба». Только ответить на вопрос: зачем арабам с их + 40° в тени нужны «джуббы», не мог никто.

Психические расстройства на почве меха предопределяла и близость Турции. Тамошние продавцы демонстрировали чудеса изобретательности. Например, если на шубе начинал «лезть» мех, продавец-турок предоставлял шубе полную свободу, и когда она полностью лысела, в Турции это называли поэтично и очень гламурно — «кожаное пальто».

Свою толику вносил и одесский менталитет, который специфически проявлялся при соприкосновении с «мягким золотом». Одной из особенностей мехов была необходимость их периодически проветривать. В Одессе это делалось несколькими способами. Проветрить шубу можно было, к примеру, во дворе. А чтобы там она не стала добычей жуликов, шубу надо было на что-то надеть. Чаще всего для этого семья использовала бабушку, выжившую из ума, но не настолько, чтобы отдать дорогую шубу кому попало. Поэтому если у воров, работающих по дворам, чесались руки взять чужую шубу, её приходилось брать с нагрузкой, то есть с бабушкой. И если шубу, при определённой ловкости, удавалось, в конце концов, кому-нибудь сбыть, то с бабушкой такой номер не проходил. Поэтому у некоторых воров, чистящих дворы, в их в домах жило до сорока бабушек, а это пагубно влияло на престижную профессию — тянуло завязать.

Но в интеллигентных семьях изобрели ещё один способ проветривать шубу, который доставлял удовольствие шубе и огорчение живущей в ней моли. Шубу стали надевать, отправляясь в оперу. А поскольку опера наносит эстетический удар только по истинным ценителям, то поход в театр в шубе давал огромный положительный эффект: моль к концу второго акта дохла от скуки, а такое ни одному нафталину не под силу.


Кстати, шуба мехом внутрь в народе называлась кожух. Кожух очень достоверно описывали украинские писатели. Например, из классики украинской литературы ХІХ века мы узнаём, что в украинских семьях такая шуба-кожух была одна на всю семью. Одесситы очень уважали классику, готовы были следовать её примерам, только не сильны были в деталях. Одесситы, следуя наставлениям украинских мастеров пера, тоже шили одну шубу на всю семью — а больше одной и не требовалось. Просто одесская шуба делалось широкой, причём, настолько, что в ней умещалась вся семья. В шубе гоняли чаи, справляли именины, варили самогон и в ней же его выпивали.

Когда в уме одни меха, совсем недолго до греха


Нельзя обойти стороной и такой момент: век назад в кругу интеллигентных людей было принято помогать шубы снимать. Эту заботу в Одессе взяли на себя специфические люди со специфическими именами — Сеня Буцис, Лёвка Бык, Жора Гробовщик. Как правило, шубы снимали ночью при отсутствии свидетелей и наличии револьвера. Тогда ещё не понимали (как, наконец, поняли мы сегодня), что фактически это был прообраз службы социальной помощи населению. Но уроки прошлого не пропали даром: цивилизация шагнула вперёд и взяла своё. Нет, сегодня не поменялись методы, но поменялись имена. Сегодня расстаться с социальными накоплениями гражданам помогают службы газа, воды, электроэнергии, хотя самый кровожадный в этой компании ЖКХ. Наш ЖЭК — это не Жора Гробовщик, он пощады не знает ни к кому.

Особым шиком у дам считалось, когда нижний край шубы волочился по земле. Это был важный знак — значит, за такой дамой можно волочиться, что и делали два-три ухажёра. Но если длина шубы была напротив настолько коротка, что было видно бедро, а в идеале и обвивающие его дамские подвязки, за такой дамой уже волочилось девять-десять кавалеров, и тут никакие другие знаки были не нужны — только денежные.

Кстати, неплохо напомнить, что уже в советское время меха приобрели новый, можно сказать сакральный смысл. Статус начальника определялся по тому, какой мех носила его супруга. Воротник из лисы-чернобурки (внимание, важная деталь — «с лапками») могла носить только жена секретаря обкома или горкома. Не дай Бог, надеть лису «с лапками» было жене работника райисполкома. Его ждала ссылка. Нет-нет, не в Сибирь, куда когда-то ссылали узников чести декабристов (какая уж в исполкоме честь!). Всё было банальней и страшнее: можно было из хлебного кабинета в райадминистрации загреметь начальником цеха на какой-нибудь завод, а это было пострашнее ссылки — там приходилось вкалывать по-честному. Вот и оставалось довольствоваться лисой без лапок.


Но зато в моду вернулись меховые муфты. Некогда наивные обыватели полагали, что в муфтах греют руки и прячут духи. Но когда из старенькой муфты хозяева стали извлекать новенький автомат Калашникова, этим меховым феноменом заинтересовались правоохранительные органы. После чего муфты вышли из моды. Действительно, к чему весь этот камуфляж — автомат Калашникова стали просто класть на переднее сиденье «Лексуса», чтобы был под рукой.

Так, у мехов было открыто ещё одно важное свойство: входить и выходить из моды. Поводы для этого были самые неожиданные. В 60-е годы прошлого века, казалось бы, всё! — с мехами покончено. Но на экраны вышел фильм Клода Лелюша «Мужчина и женщина», в котором Анук Эме и Жан-Луи Трентиньян с таким французским шиком носили русские дублёнки, что жюри Каннского кинофестиваля просто растерялось: кому давать пальмовую ветвь — фильму или дублёнке. Зато Россия, наконец-то, хоть что-то получила в Каннах, а мир снова получил меха.

Ну что ж, к меху можно относиться по-разному. Но отрицать, что он возбуждает интерес и делает людей, особенно женщин, красивыми, не сможет никто. Вот потому в Одессе всегда и ценили меха: в красивом городе должны жить красивые люди.

Валентин КРАПИВА.