Будет длинно, наверное, поэтому решила отдельно написать. Какое-то время назад Андрей Колесников сказал в интервью что-то типа: мол, работаю в одном жанре уже двадцать лет, и это очень тяжело — продолжать оставаться интересным читателю. Но в этом и вызов. Я тогда подумала, что нахожусь в очень схожей ситуации, только дольше. И на самом деле меня всегда, чуть ли не со школьных времен очень интересовало, что именно в журналистике и литературе лежит под словом «исписался».
Лежит недостаток информации. «Исписался» в моем понимании — это когда журналист начинает брать комментарии и интервью у одних и тех же людей, писать на одни и те же темы, употреблять одни и те же штампы и примеры. Не делать это сложно, не стану врать. Но когда постоянно держишь в голове, к чему может привести профессиональная лень, это заставляет шевелиться. Искать новых собеседников, новые впечатления, пытаться переосмысливать какие-то вещи и свое к ним отношение, в общем — развивать мозги. Интересный процесс, кстати.
Думаю, что мне очень сильно повезло в профессии. Во-первых, я никогда не находилась в ситуации информационного дятла — человека, который сидит на ленте новостей и обязан сваять определенное количество этих самых новостей по шаблонной схеме. Это дико отупляет. И приводит к тому, что даже более крупные материалы человек начинает тачать по-шаблону. Или рояльным методом. Так когда-то мой папа назвал способ составления авторского текста из чужих цитат: мол, нарезал из публикаций нужного, разложил на самой большой поверхности (мол, у творческих людей это обычно крышка рояля), перетасовал нужным образом, склеил и отдал машинистке — перепечатать.
Но это именно везение — возможность делать то, что хочешь, а не то, что диктует нынешняя политика кликов и репостов. Одно может не исключать другое, но обязаловка в этом плане — это ужас ужасный. А ведь в этой реальности живет сейчас огромное количество моих коллег и далеко не все отдают себе отчёт в том, как быстро это ведёт к профессиональной деградации.
Второе везение заключается в том, что лично моим журналистским образованием занимался Владимир Михайлович Кучмий, который просто очень меня всегда любил, плюс два прожженных профессиональных циника Володя Гескин и Миша Дмитриев. Благодаря этому я, как мне кажется, умею выделять в текстах главное и убирать лишнее. Без страданий сокращать саму себя, иначе говоря. А это — очень важное умение для того, чтобы большие материалы читались и не оставалось впечатления, что ты читаешь уже неделю, а текст всё не кончается и не кончается.
Кстати, на мой чисто профессиональный взгляд, процентов 80 современных лонгридов — это банальное графоманство. Написать километр текста — не доблесть от слова «вообще». Сама не так давно рекомендовала старому приятелю талантливого и современно-востребованного человека на вновь созданный сайт, а сейчас читаю его опусы и расстраиваюсь: зачем столько лишних слов-то?
Хотя в сравнении со Львом Толстым все нынешние графоманы просто нервно курят в сторонке (это я Анну Каренину перечитываю)
Есть еще третья составляющая — моя персональная лень. Я люблю работать значительно в меньшей степени, нежели принято считать. И могу себе позволить (что принципиально!) не писать в ежедневном режиме, если не хочу. Есть огромное количество занятий, что дома, что на даче, которые доставляют мне ничуть не меньше удовольствия, нежели командировки, соревнования и всё с этим связанное: вязать, вышивать, заниматься домашним или садовым дизайном, готовить, красить (влияние локдауна, да), кататься на коньках и просто путешествовать. У всех этих занятий есть один общий для профессии плюс: они не мешают думать. Плюс в этом реально огромный: когда материал со всех сторон обдуман, пишется он очень быстро и фактически сразу набело.
Есть и пункт номер четыре. Мне всегда очень везло на людей. И всегда было дико интересно, как сохраняет в профессии свежесть взгляда та же Москвина. Или Покровская. Или Карполь — куча прочих выдающихся людей не из спорта. Алечка Пахмутова со своим дядей Колей, Майя Плисецкая, тот же Лилиенталь — в шахматах. Всегда было интересно об этом людей расспрашивать. О преодолении себя, о мотивации. Понятно, что спортивной публики вокруг меня больше. Даже если посмотреть по сайту, там есть фигуры, количество интервью с которыми исчисляется парой-тройкой десятков. Тоже в свое время был внутренний вызов — не повторяться в темах и вопросах, находить какие-то неожиданные ракурсы и так далее.
Какое всё это имеет значение? Большое. Потому что, глядя на ту же Москвину, уже не скажешь себе: «Я уже старенькая, мне простительно работать вполруки».
Не простительно. Понятно, что энергии с возрастом не становится больше, приходится от чего-то отказываться, дозировать то же самое общение, исключая из него людей, разговоры с которыми я считаю пустой тратой времени, но если ты не отказался от профессии, работать нужно максимально хорошо, не скатываясь в халтуру. Я так считаю. Это не гарантирует того, что все написанное будет гениальным и выдающимся, поскольку в журналистике многое зависит не только от автора, но от тем и фигур, но помогает держать достаточно высокий профессиональный уровень в целом. Держать ту самую форму, о которой написала Ritz. И если кто-то скажет вам, что журналистика — это вдохновение, плюньте в его рожу. Журналистика — это прежде всего ремесло.
А возможно, все гораздо проще: я просто люблю то, чем занимаюсь. И не боюсь эмоционально в это вкладываться. Хорошую фразу недавно где-то прочитала, кстати. Про человека, который не любил свою работу, не испытывал в связи с этим никаких эмоций и поэтому никогда не ошибался...
Доброе утро всем, короче! Хорошего дня!