В жизни и смерти этого более или менее обычного для своего времени человека отразилась вся страшная эпоха конца XIX – начала XX вв. Рухнувший мир дореволюционной России унес с собой огромное количество таких людей, как Николай Эрнестович Мантейфель.

Сергиев скит

_{Из военных в полицейские}

Николай Эрнестович Мантейфель родился в 1855 году в Великом Новгороде, в семье коллежского асессора. В 1877 году окончил Санкт-Петербургское пехотное юнкерское училище. Поступил в 5-й гренадерский Киевский полк, уже в чине прапорщика. Воевал в Болгарии, штурмовал Плевну. А потом, в 1877 году, прибыл в Калугу.

Обустроился. Женился на купеческой дочке из рода Михайловых. В браке родились 12 детей.

В декабре 1881 года Мантейфель окончательно вышел в отставку. И в том же декабре заступил управляющим делами полицейского надзирателя города Сухиничи.

Сменил военную карьеру на полицейскую.

И уже на следующий год Николай Эрнестович становится помощником козельского уездного исправника. А в 1890 году – исправником. Вместе с тем, Мантейфеля все больше занимают дела Церкви. И в 1903 году он становится старостой калужского храма Знамения Пресвятой Богородицы. Благо от Калуги до Козельска всего 70 километров по шоссе.

_{Страшный теракт}

Н. Э. Мантейфель с женой и детьми. 

А в феврале 1905 года Россию потрясает страшное убийство. Террорист Каляев кидает бомбу в великого князя Сергея Александровича, бывшего московского генерал-губернатора и дядю царя. Заряд сильнейший, и его буквально разрывает на куски.

Это произошло в самом центре Москвы – в Кремле, на Сенатской площади. «Правительственный вестник» сообщал: «Тело Великого Князя лежало бездыханным и обезображенным. От шинели остались одни клочья, мундир весь изорван. На земле буквально одни осколки кареты, мелкие щепки и клочки войлока от обивки кареты и тут же три ямки, вырытые силой снаряда. Во всех 4 этажах здания судебных установлений выбиты стекла в 64 окнах. Отдельные пули из бомбы в виде гвоздей впились в стены арсенала. Лошади унесли низ кареты с дышлом и четырьмя колесами ближе к Никольским воротам, и здесь лошади бились в изнеможении. Кучера Андрея отвезли в Яузскую больницу, где положение его, хотя признано опасным, но небезнадежным».

Увы, кучер вскоре скончался.

Смутьяны повсюду разбрасывали листовки, оправдывающие этот теракт: «4 февраля с. г. казнен великий князь Сергей Романов за преступления против народа».

Сам народ – в первую очередь, конечно, православный – видел здесь не справедливую казнь, а страшное преступление.

На месте гибели Сергея Александровича его подшефный 5-й Киевский гренадерский полк поставил железный крест с образом преподобного Сергия. В 1908 году вместо него установили шестиметровое распятие, сделанное по рисунку художника Виктора Васнецова.

_{Сергиев скит}

Но планы Мантейфеля были гораздо серьезнее. Он, напомним, служил в этом самом полку. И решил в память о великом князе создать рядом с Калугой Сергиев скит. В принципе, такие мысли бродили в Калужском отделе Императорского Православного Палестинского Общества. Но Мантейфель был не человек мысли, а человек дела.

Николай Эрнестович начал с того, что отвел под скит участок собственной земли рядом с деревней Мстихино. Участок приличный – 63 десятины. Фактически это была его дача.

Остался без дачи.

Затем Николай Эрнестович купил в селе Тихонова Слобода старую Трехсвятительскую церковь. Разобрал, перевез на новое место и снова собрал, правда, уже на каменном фундаменте, заодно подновил.

Конечно, можно было строить церковь заново, но это дольше, хлопотнее и дороже. Нужно искать архитектора, согласовывать проект, договариваться насчет строительных материалов. А там пойдут всяческие накладки, тормозящие работу.

Не хотелось затягивать. И Николай Эрнестович обратился с прошением: «Имею честь… разрешить мне приобрести старую церковь в с. Тихонова слобода и перевести в имение мое, находящееся при д. Мстихиной Калужского уезда для устройства там новой церкви во имя прп. Сергия, Радонежского Чудотворца».

Церковь обошлась в 900 рублей.

И, разумеется, все это происходило под эгидой Императорского Православного Палестинского Общества. Он, кстати, там долгое время служил казначеем.

Самому Николаю Эрнестовичу – в качестве частного лица – никто не позволил бы так своевольничать.

_{Деревянная жемчужина}

Сергей Александрович в должности московского генерал-губернатора, 1892 г. Дореволюционная открытка с изображением креста на месте убийства великого князя Сергея Александровича.

В результате возник монастырь, который современники называли деревянной жемчужиной калужской земли. Первым же настоятелем скита стал игумен Герасим (Гаврилов), действительный член Калужского отдела ИППО. Он полностью посвятил себя новой службе. Сам урожденный калужанин, отец Герасим был пострижен в монахи в 1899 году в Калужском Лаврентьевском монастыре. За благочестие был награжден набедренником и грамотой от Святейшего Синода.

Вдова Сергея Александровича, Великая княгиня Елизавета Федоровна не раз и не два благодарила отца Герасима. Она здесь бывала и прекрасно знала, как идут дела в обители. В скиту для нее даже построили собственный домик.

Одновременно с работой по восстановлению храма в монастыре принялись возводить больницу-богадельню для 12 увечных воинов Московского военного гарнизона. Им при жизни командовал великий князь.

В этом был свой особый смысл – Сергей Александрович и после гибели как бы продолжал помогать своим подчиненным.

Весной 1908 года из Москвы в Калужское полицейское управление, а оттуда в больницу был доставлен один из первых обитателей богадельни – отставной рядовой Петр Волков, лишившийся зрения на фронте.

Сразу же начались пожертвования. И денежные, и земельные (соседка Николая Эрнестовича тоже передала скиту свой участок). Несли священные сосуды, другую церковную утварь.

Жизнь в скиту наладилась довольно быстро. Здесь были гостиницы, дачные домики для длительного проживания, часовня со святой водой, книжная лавка и бесплатный чай для богомольцев. Сады, огород, скотный двор, пасека, мастерские. Каждого входящего прямо в воротах обязательно кропили святой водой – в знак очищения от суеты светского мира.

А ближайший железнодорожный разъезд № 19 переименовали в разъезд Сергиев Cкит. И оборудовали соответствующим образом – повесили иконы, установили церковные кружки и свечной ящик, оборудовали багажное отделение для прибывающих в обитель.

Один из современников писал: «В стороне от большой дороги, ведущей на Калугу, обращает внимание путников небольшая красивая часовня… Это часовня Сергиевского скита, закрытого от взоров путника частым сосновым лесом. Часовня устроена как бы преддверием в святую обитель. От нее идет лесная дорога к деревянному узорному Сергиевскому скиту. Он стоит внизу, точно на дне обширного колодца. С калужского пункта видны его башенки, шпили, звонница и купол единственной церкви.

В зимний вечер особую прелесть навевает тихий монастырский звон, неудержимо влекущий в глубь соснового леса, к святому приюту. Верится, что за стенами обители много светлого мира, благодатной тишины. Так оно и есть на самом деле».

_{«Настроение крестьян хорошее»}

Великая княгиня Елизавета Федоровна – настоятельница Марфо-Мариинской обители. 1914 год.

Труды Николая Мантейфеля – как по созданию скита, так и в качестве полицейского начальника – были оценены по заслугам. Он получил чин статского советника. Удостоен орденов Станислава 3-й степени, Анны 3-й степени, Станислава 2-й степени, Анны 2-й степени, святого равноапостольного Князя Владимира 4-й степени. В том числе за военные подвиги на Балканах. Медали Красного Креста и других наград.

Николай Эрнестович увлекался историей, коллекционировал древние редкости.

Еще в январе 1917 года козельский исправник Мантейфель был оптимистичен. Писал в Калугу, губернатору: «Доношу вашему превосходительству, что настроение крестьян хорошее благодаря тому, что они сейчас не испытывают ни в чем особой нужды, так как хлеб пока есть, а заработки очень хороши».

Произошла революция, за ней еще одна, и все стало другим.

В скит командировали начальника, комиссара Талдыкина. Он сразу же произнес речь:

«Отныне вы забудьте, что ваша обитель называется „Сергиев скит“, теперь она будет называться „Трудовая коммуна“. Я – ваш настоятель и архиерей, кроме меня, вы ни к кому не должны обращаться ни по каким делам. Я для вас все. Вы все до единого должны будете работать все то, что я вас заставлю. Распоряжаться вами буду только я, никакого настоятеля у вас, кроме меня, не будет. Обращайтесь ко мне по всем делам, я и отпуска буду давать, кому куда надо. Главное ваше дело будет работа… В церковь никто не должен ходить, кроме священника, диакона, псаломщика и пономаря. Остальные все должны работать от раннего утра до позднего вечера ежедневно, до полдня субботы. А в субботу и воскресенье кто желает – пусть идет в церковь».

Новые хозяева принялись экспроприировать монастырское имущество. В скором времени Сергиев скит закрыли.

Железнодорожный разъезд Сергиев Скит переименовали в станцию Калуга-2 только в 1959 году. Последние постройки уничтожили в семидесятых. Впрочем, одна сохранилась – водонапорная башня.

* * *

Распятие на месте гибели великого князя Сергея Александровича снесли 1 мая 1918 года. Сам Ленин покрикивал:

– А ну, дружно! Долой его с глаз, на свалку!

7 сентября того же года, по постановлению Калужского Советского Военно-Революционного штаба, расстреляли Николая Эрнестовича Мантейфеля. Расстреляли не за Сергиев скит, просто за то, что служил капитаном-исправником, охранял порядок в городе Козельске.

В официальном приговоре значилось: «За укрывательство оружия и злоупотребления с таковым, часть которого была сожжена».

Руководил расстрелом лично товарищ Скорбач, командир этого штаба. Сам же Павел Дмитриевич Скорбач умер в Калуге в 1976 году, будучи уважаемым человеком и персональным пенсионером.

^{_{Источник...}}